Архимандрит Георгий (Шестун)
Приводим вашему вниманию часть лекции, прочитанной в Саратовской Духовной семинарии в 2003 году тогда еще кандидатом педагогических наук протоиереем Евгением Шестуном. Через год после этого по благословению архиепископа Самарского и Сызранского Сергия отец Евгений принял монашеский постриг с именем Георгий.
Таинство брака возвращает человеку полноту бытия. Ева была взята от Адама, и тем самым была нарушена полнота его бытия. Человек чувствует себя в истинном браке полноценным: «две плоти» становятся едиными (Ср. Быт. 2: 24), если говорить народным языком, «две половинки нашли друг друга, соединились в целое». В связи с этим я много думал о том, что же такое монашество, почему монахи не ищут этой полноты, чем она у них восполняема. К тому же, говорят, что нет различий между мужским и женским монашеством. Для меня все это было тайной и загадкой, пока я с этим очень близко не встретился.
Следуя мирской логике, восполнение обязательно должно быть, оно необходимо. С этой точки зрения монашество рассматривается как восполнение своего бытия Богом, то есть как особая разновидность брака. Такое мнение достаточно распространено, и для примера приведем слова игумена Илариона (Алфеева), ныне митрополита: «Есть нечто существенно общее между браком и монашеством. Это не два противоположные пути, но два пути, которые во многом близки один другому. Человек как индивидуум — существо не вполне полноценное, он реализуется как личность лишь в общении с другим. И в браке восполнение недостающего происходит через обретение второй “половины”, второго “я”, через обретение “другого”. В монашестве этим “другим” является Сам Бог. Тайна монашеской жизни заключается в том, что принявший монашество целиком ориентирует свою жизнь на Бога. Человек сознательно и добровольно отказывается не только от брака, но и от многого другого, доступного обычным людям, чтобы максимально сосредоточиться на Боге и посвятить Ему всю свою жизнь, все свои помыслы и дела. И в этом смысле монашество близко к браку».
Когда я стал читать творения старцев о монашестве, то убедился, что монашество — на самом деле великая тайна. Если вы возьмете «Книгу для монашествующих и мирян», составленную архимандритом Иоанном (Крестьянкиным), то в предисловии прочтете первые строки: «Монашество — великая Божия тайна. И для тех, кто дерзает вступить в эту святую тайну и приобщиться к истинному духу иночества, на все времена сохранил Господь в писаниях опыт Отцов, которые прошли этим путем в радость Вечности».
В письме к брату «О монашеском постриге» архиепископ Серафим (Звездинский) попытался выразить невыразимое: рассказать, что происходит с человеком, когда совершается монашеский постриг. Прочтем начало этого письма: «Дорогой, родной мой брат! Христос посреде нас! Только что получил твое теплое, сердечное письмо, спешу ответить. Та теплота, та братская сердечность, с которыми ты пишешь мне, до глубины души тронули меня. Спасибо тебе, родной мой, за поздравления и светлые пожелания. Ты просишь, чтобы я поделился с тобой своими чувствами, которыми я жил до времени пострижения и последующее святое время. С живейшей радостью исполняю твою просьбу, хотя и нелегко ее исполнить. Как выражу я то, что переживала и чем теперь живет моя душа, какими словами выскажу я то, что преисполнило и преисполняет мое сердце?! Я так бесконечно богат небесными, благодатными сокровищами, дарованными мне щедродарительною десницею Господа, что, правда, не в состоянии сосчитать и половины своего богатства.
Монах я теперь! Как это страшно, непостижимо и странно! Новая одежда, новое имя, новые, доселе неведомые, никогда неведомые думы, новые, никогда не испытанные чувства, новый внутренний мир, новое настроение, все, все новое, весь я новый до мозга костей. Какое дивное и сверхъестественное действие благодати! Всего переплавила она меня, всего преобразила...
Пойми ты, родной: меня, прежнего Николая (как не хочется повторять мирское имя!) нет больше, совсем нет, куда-то взяли и глубоко зарыли, так что и самого маленького следа не осталось. Другой раз силишься представить себя Николаем — нет, никогда не выходит, воображение напрягаешь до самой крайности, а прежнего Николая так и не вообразишь. Словно заснул я крепким сном... Проснулся — и что же? Гляжу кругом, хочу припомнить, что было до момента засыпания, и не могу припомнить прежнее состояние, словно вытравил кто из сознания, на место его втиснув совершенно новое. Осталось только настоящее — новое, доселе неведомое, да далеко будущее. Дитя, родившееся на свет, не помнит ведь своей утробной жизни, так вот и я: пострижение сделало меня младенцем, и я не помню своей мирской жизни, на свет-то я словно только сейчас родился, а не 25 лет тому назад. Отдельные воспоминания прошлого, отрывки, конечно, сохранились, но нет прежней сущности, душа-то сама другая...»
Стали принимать монашество мои духовные чада, которых я знал помногу лет. Сам я не монах и, присутствуя на постригах, только со стороны мог наблюдать, что происходит с людьми, которых я хорошо знаю и люблю. Я увидел, что на самом деле происходит великое Таинство: в монашестве умирает человек, но рождается Ангел. И один из первых вопросов, который задается при постриге, звучит так: «Желаешь ли сподобиться ангельскому образу иночествующих?» Монах — это Ангел во плоти.
Ангел — существо бесполое, а раз он бесполый, то может жить вне брака, он не требует земного восполнения. Поэтому монашество не следует уподоблять браку. Это великое Таинство. Афонский старец Ефрем Катунакский говорил, что монахи восполняют число Ангелов, заменяя Ангелов падших. В «Слове, произнесенном Старцем на постриге монахини...» он сказал: «Как назвать то, что мы видели сегодня? Ни перо, ни земной язык не могут выразить этого таинства. Велико и не исследовано честное таинство монашеского пострига... Сестра наша Никифора! Возрадовались Ангелы на твоем сегодняшнем постриге, потому что увидели тебя входящей в их лик. Опечалились демоны, возрыдались плачем великим, потому что ты заняла то место, на которое до падения были поставлены они... О! Никифора, Никифора, велика твоя благодать, земной Ангеле Никифора!»
Вы можете улыбаться, потому что монахов видели и знаете, можете говорить: «Рассказывай нам, батюшка, рассказывай, мы про них все знаем». Но я вам хочу сказать, что плотская природа остается, духовная брань не упраздняется: мир борется с Ангелом внутри монаха, но мир никогда этого Ангела уже не победит. Рано или поздно, пройдет десять лет, двадцать, но все равно Ангел победит природу. Ангельское в монахе возьмет вверх, оно неистребимо уже, как образ Божий в человеке. Я бывал на Афоне, встречал там монахов, про которых разные истории об их «похождениях» рассказывали. Но проходило пять-шесть лет, и когда мы приезжали снова, то видели, что они становятся Ангелами, молитвенными, благоговейными. «Невидимая брань монаха, по словам старца Ефрема Катунакского, состоит в том, чтобы победить внутренние страсти, самого себя. Вначале встретишь ветхого человека, подобно Голиафу, но дерзай! Придет благодать, и поднимешься над страстями, над самим собой и увидишь другого человека, подобного новому Адаму, с другим духовным горизонтом, другим духовным одеянием, другой духовной пищей».
Как может монах падать? Если он согрешает, если он падает, человеком он все же уже не сможет стать, ведь он — Ангел. Монашеские обеты даются только один раз. И когда монах сам слагает с себя иноческие одеяния и даже вступает в брак, согласно каноническим правилам Церкви он продолжает оставаться монахом, но монахом падшим. Мы должны понять, что монах может быть падшим, а может быть вовсе отпавшим от Бога. Тогда кем монах становится? Отпавший Ангел — бес. Отпавший монах становится бесом. Вот это страшно! Могу привести только два случая, когда это происходит: самоубийство монаха и смерть под анафемой. Может быть, бывают и другие причины отпадения от Бога, я их просто не знаю.
На первый взгляд, любой верующий человек мало чем от монахов отличается, но вы заметьте, как они молчат. Они уже умеют молчать, в отличие от нас. Монахи получают дар молитвы. У них лик обращен к Богу, а не к миру. Они стремятся к уединению, им хочется закрыться, у них уже идет молитва. Вы всмотритесь в монахов: их сразу можно узнать, они от нас отличаются.
Есть еще одна тайна: человек не может сам выбрать монашество. Только монахи могут выбрать человека для монашества. Кто благословляет на монашество? Опять монахи. Ангелы выбирают себе восполнение. Только они могут говорить: «Идем, вот ты! Идем к нам — ты готов». Ни один человек из мира, даже особо духовный, не в состоянии благословить на монашество, он может согласиться, понять, но благословить... Благословение родителей имеет большую духовную силу, но даже православные родители теряются перед тайной монашества. При постриге не требуется согласие и благословение родителей, точнее, этот вопрос даже и не возникает. Жития святых и жизнеописания подвижников Православия свидетельствуют о том, что большинство из них шли на монашеский постриг без благословения родителей. Родители удивляются: «Как такое может быть?» Воюют часто. Но ведь чадо к Богу идет! Радоваться надо!
Ангелов выбирают Ангелы. Это дело монахов: выбрать готового к иной жизни и постричь его. Это монашеское священнодействие. А что должен делать избранный? Его дело сказать, помните, какие слова? — Се, раба Господня; буди мне по глаголу твоему (Лк. 1: 38).
Когда человек готов к монашеству? Когда он не откажется. Не потому, что он осознает, что готов, не оттого, что он собрался, а готов тогда, когда пришли к нему и сказали: «Идем!», и он ответил: «Иду!» Именно в этот момент и происходит выбор. Это удивительно! Ему говорят: «Сейчас, сейчас!» — «Почему не вчера? Почему не завтра? Что будет?» — «Надо сейчас!» — Я спрашивал: «Почему?» — «Ты не поймешь», — отвечают.
А потому, что неделей раньше человек сказал бы: «Нет!», — он побоялся бы. Через неделю он решит: «Я и без этого проживу». А нужно человеку в такой момент предложить, когда он твердо скажет: «Да!», — а потом, получив этот ангельский образ, он никогда от него не откажется.
Помните жизнеописание старца Сампсона (Сиверса)? В его родословной — знаменитые графы Сиверсы, министры и губернаторы при императрице Екатерине II и императоре Павле. Отец — датчанин, мать — англичанка. Когда их сын принял Православие, а затем монашество, мать сказала ему: «Мы вычеркиваем тебя из нашего рода». Впоследствии о. Сампсон стал одним из исповедников и святых подвижников многострадальной Русской Церкви ХХ столетия. Его расстреливали, много лет он провел в тюрьмах и ссылках. Кроме того, обвиняя в прелести, не позволяли служить, во Псково-Печерском монастыре он пас коров. Но когда перед смертью его спросили: «Батюшка, если бы ты еще раз жизнь прожил, кем бы ты стал?», он ответил: «Я опять бы стал русским монахом!»
В монашестве есть дар, который человек, как драгоценную жемчужину, уже никогда ни на что не променяет. Если бы все это узнали, мы бы все туда побежали. Но Господь не всем это дает понимать. Как писал священномученик архиепископ Серафим (Звездинский) своему брату: «Кратко скажу тебе, родной мой, о моей теперешней новой, иноческой жизни, скажу словами одного инока: “Если бы мирские люди знали все те радости и душевные утешения, кои приходится переживать монаху, то в миру никого бы не осталось, все ушли бы в монахи, но если бы мирские люди наперед ведали те скорби и муки, которые постигают монаха, тогда никакая плоть никогда не дерзнула бы принять на себя иноческий сан, никто из смертных не решился бы на это”. Глубокая правда, великая истина...»
Почему Православной Церковью руководит монашество? Потому что Церковь можно доверить только Ангелам, а не людям. Вот Ангелы и руководят. В Православии архиереев так и называют — Ангелы Церкви. На примере Западного мира мы видим, какая беда наступает, если Церковью пытаются управлять люди.
Почему я стал рассуждать и думать о монашестве? В прошлом году владыка Сергий пятый раз взял нас с собой на Афон. Там мы встречались со старцами. Старец Иосиф Ватопедский, который написал книгу о своем наставнике преподобном Иосифе Исихасте, всегда принимает нашего владыку, беседует, а в этот раз и нам удалось повидаться с ним. Еще один старец, с которым мы встречались и беседовали, это Папа Янис из скита святой Анны. Он высказал то, что я слышал несколько раз, и что меня всегда обижало. Старец сказал, что самый нерадивый монах лучше самого духовного «белого» священника. Я подумал: «Как так? Вот гордость! Вот ведь как монахи о себе мнят!» Но потом, когда стал размышлять о монашестве, то понял смысл того, что он сказал. Из его уст мы услышали, что самый нерадивый Ангел выше самого лучшего человека. А разве это не так? Ведь так! Как же с этим не согласиться?
Старец Паисий Афонский, два тома писем и проповедей которого недавно вышли в России, сказал удивительную вещь, что благодать священства не спасает самого священника. По его словам: «Священство — это не средство для спасения (человека, который его принимает)». То есть только тем, что мы — священники, мы спасаться не можем. Хотя преподобный Силуан Афонский писал о том, что благодати в священнике столько, такое море, что если бы он ее видел, то обязательно возгордился бы. Поэтому Господь и не дает видеть это море благодати. А старец Паисий пишет, что благодать дается не для священника. Благодать священства спасает, но не его, а других через него. Став священником, ты обрел благодать, обрел власть спасения других, помощи другим, но ты ею не спасешься. Тебе как человеку нужно самому подвизаться. Таинство священства природу человека не меняет, ты остаешься таким же — греховным, слабым, падшим. Но, тем не менее, ты имеешь власть и духовную силу помогать спасению других.
Таинство монашества меняет природу человека. Старец Паисий говорил: «Мне много раз предлагали стать священником, я всегда отказывался». Даже Вселенский Патриарх предлагал ему принять священство. «Мне, — говорил отец Паисий, — хватит монашества». Потому что монашество — это дар молитвы за весь мир.
Когда мы пытаемся стать исихастами, четки перебирать, молитву умную творить, то должны помнить, что это — монашеский опыт, ангельский опыт. Конечно, и мы должны быть ревностными, но все же опыт исихазма — это опыт монашеского бытия. А наше священническое служение — это опыт любви к ближнему. Если ты о себе забываешь, тогда в любое время, когда бы тебя ни подняли, ты идешь на служение с радостью. С радостью исповедуешь, отпеваешь, причащаешь и, главное, с радостью служишь Божественную литургию.
Когда одно мое духовное чадо готовилось к постригу, я переживал: «Как же так, молодая такая...» А она говорит: «Батюшка, не волнуйтесь. Постриг — это веселее свадьбы будет. Что такое свадьба?.. А постриг — это такая радость, такой праздник!» На самом деле это такое духовное торжество! Вы видели, когда совершается постриг, как ликуют монахи? Так они рады, что их полку прибыло.
У каждого человека есть два пути, и оба спасительные: путь Марфы и путь Марии (Ср. Лк. 10, 38-42). Путь Марфы — это деятельное служение ближним, таково призвание «белого» духовенства. Путь Марии — это выбор «единого на потребу», жизнь монашеская. Монах внимает Господу, сидя у Его ног. Оба пути спасительны, второй — выше, но не нам выбирать. И в монастыре погибнуть можно, и в миру спастись. Монашество — это лицо Церкви, которое всегда обращено к Богу, а священство — лицо Церкви, обращенное в мир, к людям. Вот такие у Церкви два лица радостных.
monasterium.ru / klikovo.ru