СВЯТАГО ИОАННА ЗЛАТОУСТА НАСТАВЛЕНІЯ 0 МОЛИТВЪ И ТРЕЗВЕНІИ.

(Цитаты дѣлаются по изданію Мэня: первая цифра — томь Твор. св. Златоуста, а вторая—страиица)

1)  Господь не только заповѣдуетъ прощать похищающему твое и олихоимствовавшему тебя, но говоритъ еще: люби его любовію сильнѣйшею и искреннею. Ибо это, именно это внушить желая, сказалъ Онъ: молитеся за творищихъ вамъ обиду (Лк. 6, 28), —  что дѣлается обычно  только  въ  отношеніи  къ  тѣмъ, коихъ  сильно любятъ. Такъ Христосъ молиться объ обижающихъ заповѣдалъ, а мы ковы сшиваемъ противъ нихъ, и, получивъ повелѣніе—благословлять клянущихъ насъ, забрасываемъ ихъ тысячами проклятій [1, 400].

2)  Помолиться, говоришь, я и дома могу, а слышать бесѣды и ученіе дома не могу (обличаются уходящіе изъ церкви,   прослушавъ   бесѣду   Златоуста,   по   прочтеніи Евангелія). Обманываешь ты себя, человѣче. Помолиться и дома конечно возможно; но такъ помолиться, какъ въ церкви, невозможно, — гдѣ такое множество отцевъ, и гдѣ такой единодушный къ Богу возсылается вопль. Не будешь ты такъ услышанъ, когда самъ о себѣ одинъ молишься   Господу,   какъ   (когда   молишься   Ему)   съ братьями своими. Ибо здѣсь есть нѣчто большее, какъ-то: единомысліе, согласіе, союзъ любви и молитвы іереевъ. Іереи для того и поставлены предстоять въ собраніяхъ, чтобъ слабѣшія сами но себѣ молитвы народа, бывъ подьяты ихъ сильнѣйшими молитвами, вмѣстѣ съ ними восходили на небеса.—Ктому же что пользы отъ проповѣди, когда съ нею не соединяется молитва? Прежде молитва,—а потомъ слово. Такъ и Апостолы говорятъ: мы же въ молитвѣ и служеніи слова пребудемъ (Дѣян. 6, 4). Такъ дѣлаетъ и Павелъ, всегда молитвою начиная свои посланія, чтобы какъ свѣтъ свѣтильнику, такъ и свѣтъ молитвы предшествовалъ слову. Если пріучишь себя молиться со тщаніемъ, то не будешь имѣть нужды въ ученіи отъ равныхъ тебѣ рабовъ; потому что тогда самъ Богъ, безъ всякаго посредства, будетъ просвѣщать умъ твой. Если же молитва одного такую имѣетъ силу, то тѣмъ паче молитва въ союзѣ со многими. У этой больше силы и больше дерзновенія, чѣмъ у той, которая дома бываетъ, наединѣ. Откуда это видно? Послушай, какъ говоритъ о семъ св. Павелъ: иже опъ толикія смерти избавилъ ны есть, и избавляетъ, нанъже уповахомъ, яко и еще избавитъ, споспѣшествующимъ и вамъ по насъ молитвою, да отъ многихъ лицъ, еже въ насъ дарованіе, многими благодарится о насъ (2 Кор. 1, 10. 11). Такъ и Петръ освободился изъ узилища, потому что молитва бть прилежна бываемая отъ Церкви къ Богу о немъ (Дѣян. 12, 5). Если же Петру принесла пользу молитва Церкви, то какъ же ты, скажи мнѣ, презираешь силу ея, и какое можешь имѣть въ этомъ извиненіе? Послушай еще, — вотъ и самъ Богъ говоритъ, что Онъ не можетъ не приклоняться, когда множество народа благоумно докучаетъ Ему въ молитвѣ. Ибо, оправдывая предъ Іоною скорое помилованіе Ниневитянъ, Онъ говоритъ: ты оскорбился еси о тыквѣ, о нейже не трудился еси, ни воскормилъ еси ея, яже родися объ нощь, и, обнощъ погибе. Азъ же не пощажду ли Ниневіи града великаго, въ немже живутъ множайшіи неже дванадесять темъ человѣкъ (Іон. 4, 10. 11)? Не просто Онъ выставляетъ, на видъ множество народа, но съ тѣмъ, чтобъ дать тебѣ уразумѣть, что согласная многихъ молитва великую имѣетъ у Него силу [1, 725. 726].

3)  Предметъ всегдашнихъ моихъ увѣщаній — да прилежимъ усердной молитвѣ трезвенною мыслію и бодренною душею (это въ храмѣ, на литургіи).—Діаволъ, видя, какъ пламенна и возбужденна душа твоя въ молитвѣ, пойметъ, что путь къ помысламъ твоимъ для него непро-ходенъ. Увидѣвъ, что ты зѣваешь и себѣ не внимаешь, онъ тотчасъ вскочитъ въ тебя, какъ въ пустое, оставленное жильцемъ, жилище. Если же увидитъ, что ты собранъ въ себѣ, бодрственъ и къ самымъ небесамъ будто привѣшенъ, то даже и взглянуть на тебя не посмѣетъ. Пожалѣй же себя, и загради входъ въ душу твою лукавому демону. Ничто такъ не преграждаетъ пути къ его на насъ находу, какъ прилежная и теплая молитва [1, 734].

4)  Что, думаешь ты, повелѣвается, когда діаконъ возглашаетъ:   прости   (оρθοι,   выпрямившись),   станемъ добрѣ? Не другое что, какъ чтобъ мы возставили долу стелющіеся    помыслы    наши,    и    отрясши    духовное разлѣненіе, порожденное въ насъ хлопотами по житейскимъ дѣламъ, прямо предъ лицемъ Бога поставили душу свою. А что это истинно такъ есть, что слово это относится не къ тѣлу, а къ душѣ, ее повелѣвая возставить прямо, послушаемъ Павла, который въ этомъ именно смыслѣ употребилъ сіе реченіе. Ибо простирая слово къ людямъ, которые готовы были пасть духомъ подъ бременемъ бѣдъ, онъ говоритъ: ослабленныя руки и ослабленная колѣна исправите (Евр. 12, 12). Ужели скажешь, что онъ говоритъ здѣсь о рукахъ и ногахъ тѣла? Никакъ; ибо онъ обращаетъ рѣчь не къ тѣмъ, кои ведутъ состязанія въ бѣгѣ и борьбѣ, но онъ убѣждаетъ этими словами возставить силу внутреннихъ помысловъ, разбитыхъ искушеніями [Тамже].

5) Помысли, близъ кого стоишь ты? Съ кѣмъ приступаешь призывать Бога?—Съ Херувимами. Внимай же симъ, въ одномъ съ тобою стоящимъ хорѣ, — и этого будетъ тебѣ достаточно къ поддержанію трезвенія, когда будешь помнить, что ты, обложенный тѣломъ и съ плотію соплетенный, удостоенъ воспѣвать общаго всѣхъ Владыку вмѣстѣ съ безплотными. Итакъ, принимая участіе въ сихъ священныхъ и таинственныхъ пѣсняхъ, никто не стой здѣсь съ распущеннымъ вниманіемъ и разслабшимъ усердіемъ, никто въ это время не держи жи-тейскихъ помысловъ, но изгнавъ все земное изъ ума, и всецѣло перенесшись на небо, такъ возноси всесвятую пѣснь Богу славы и величія, какъ бы ты стоялъ близъ самаго престола славы, обруку съ Серафимами. Для сего-то и повелѣвается намъ стоять добрѣ въ это время. Ибо стоять добрѣ не что другое означаетъ, какъ стоять такъ, какъ подобаетъ стоять человѣку предъ лицемъ Бога,—со страхомъ и трепетомъ, съ трезвенною и бодренною душею [Тамже].

6)  Что и это реченіе (станемъ; предъ симъ толковалъ объ оρθоі — выпрямившись) относится къ душѣ, опять показалъ  тотже св. Павелъ, говоря: тако  стойте  о Господѣ возлюбленніи (Фил. 4, 1). Ибо какъ стрѣлецъ, желая  пускать  стрѣлы   прямо  въ  цѣль,  прежде  всего заботится установить себя самого, и, уже установившись вѣрно противъ  цѣли, начицаетъ  стрѣлять; такъ  и ты, желая устрѣлить діавола въ злую его голову, прежде позаботься установить помыслы, чтобъ, утвердившись въ правомъ и безпрепятственномъ стояніи, вѣрно бросать въ него стрѣлы [Тамже].

7)   Молитва есть великое оружіе, сокровище неоскудѣвающее, богатство никогда неиждиваемое, пристанище неволненное, невозмутимое отишье, — и безчисленныхъ благъ корень и источникъ и матерь есть молитва: она могущественнѣе самой царской власти.—Молитву же я разумѣю, не кое-какую, не нерадивую и разсѣянную, но пламенную и притрудную, исходящую изъ души болѣзнующей и ума глубокособраннаго. Такая только молитва небовосходна [1, 743—4].

8)  Какъ вода, когда течетъ по ровному мѣсту и разливается широко, не поднимается вверхъ: когда же руки искусниковъ утѣсняютъ ее всесторонними огражденіями, тогда   она   отъ   собственнаго   напора   быстрѣе   стрѣлы устремляется вверхъ: такъ и  сердце человѣческое, наслаждаясь всякимъ покоемъ, разсѣевается и разливается; когда же обстоятельства утѣснятъ его, тогда гнетомое оно возсылаетъ горѣ чистыя и усердныя молитвы. И чтобъ убѣдиться тебѣ, что эти именно, отъ скорби возсылаемыя молитвы, наиболѣе бываютъ сильными на небѣ, послушай, что говоритъ Пророкъ: ко Господу внегда скорбѣти ми, воззвахъ и услыша мя (Пс. 119, 1). Воспламенимъ же сердце свое, и сокрушимъ душу памятованіемъ грѣховъ, сокрушимъ ее не за тѣмъ, чтобъ только утѣснить, но чтобъ подготовить и услышаніе молитвы ея, сдѣлавъ ее трезвенною, бодренною и самыхъ небесъ касающеюся [1, 744].

9) Боже милостивъ буди мнѣ грѣшному, взывалъ мытарь, и вышелъ изъ храма оправданнымъ паче фарисея (Лк. 8, 13). И вышло, что слова явились выше дѣлъ, и реченія превзошли дѣянія. Тотъ выставлялъ свою праведность, постъ, десятины; а этотъ одни сказалъ слова (безъ дѣлъ), и стяжалъ прощеніе всѣхъ грѣховъ. Почему такъ? Потому, что Богъ не одни слова слушалъ, но паче внималъ чувству, съ какимъ они произнесены,— и, нашедши его сокрушеннымъ и смиреннымъ, помиловалъ и возчеловѣколюбствовалъ. Это говорю я, не да согрѣшаемъ, но да смиренномудрствуемъ. Ибо если мытарь, человѣкъ послѣдней худости, не возсмиренномудрствовавъ (ибо что за смиренномудріе у того, у кого все худо?), а только возблагоумствовавъ, и грѣхи свои высказавъ, и исповѣдавъ себя тѣмъ, чѣмъ былъ, такое привлекъ къ себѣ Божіе благоволеніе: то сколь большую привлекутъ себѣ Божію помощь тѣ, которые, надѣлавъ много добрыхъ дѣлъ, нимало высоко о себѣ не думаютъ! Посему-то я все-гда и прошу, и молю, и заклинаю всякаго изъ васъ, какъ можно чаще исповѣдывать грѣхи свои предъ Богомъ. Я не вывожу тебя предъ публику, какъ на зрѣлище, и не принуждаю открывать грѣхи свои предъ людьми. Предъ Богомъ открой совѣсть свою. Ему покажи раны свои и у Него проси уврачеванія. Ему покажи, не поношающему, но уврачеваніе подающему (Іак. 1, 5). Онъ уже все видитъ, хоть ты и молчишь. Выскажись же, — и получишь пользу. Выскажись, чтобы сложивъ все бремя грѣховъ здѣсь, туда перейти чистымъ безъ всякихъ ранъ грѣховныхъ,— и избавишься отъ нестерпимаго опубликованія ихъ (на страшномъ судѣ). Три отрока душу свою предали за исповѣданіе единаго истиннаго Владыки всяческихъ и Бога, и въ пещь огненную ввержены; однакоже послѣ столькихъ и толикихъ доблестей, говорятъ: нѣсть намъ отверсти устъ, студъ и поношеніе быхомъ рабомъ тв-имъ, и чтущимъ Тя (Дан. 3, 33).—Такъ зачѣмъ же вы отверзаете уста свои?—Чтобъ это одно, говорятъ, сказать, что нѣсть намъ отверсти устъ, и этимъ однимъ умилостивить Господа [1, 745—6].

10) Сила молитвы угашала силу огненную, укрощала ярость львовъ, прекращала брани, отверзала врата небесныя, расторгала узы смерти, прогоняла болѣзни, отражала нападенія, спасала грады отъ землетрясенія, отвращала и свыше несущіеся удары, и человѣками готовимые навѣты, и всякаго вообще рода бѣдствія. Молитву же опять разумѣю не ту, которая только въ устахъ вращается, но ту, которая исходитъ изъ глубины сердца. Ибо какъ дерева, глубоко въ земли пустившія корни, не сваливаются и не исторгаются, какіе бы сильные вѣтры ни нападали на нихъ; потому что корни крѣпко держатъ ихъ въ землѣ: такъ и молитвы, изъ глубины сердца возсылаемыя, будучи тамъ укоренены, безопасно простираются горѣ, никакимъ прираженіемъ помысловъ не бывъ уклоняемы отъ сего направленія. Почему и Пророкъ говоритъ: изъ глубины воззвахъ къ Тебѣ Господи (Пс. 129, 1).

11) Хотя уже не мало разъ приходилось намъ говоритъ о молитвѣ, но надо поговоритъ о ней и нынѣ. Ибо какъ бываетъ съ одеждами нашими, что если матерія, изъ которой онѣ сшиты, однажды только покрашена, то краска эта скоро и легко сходитъ, а если красильщикъ нѣсколько разъ покроетъ ее краскою, то цвѣтъ ея навсегда остается неизмѣннымъ: тоже самое бываетъ и съ душами нашими,—что если часто слышимъ какое наставленіе, то принимая его, какъ какое глубоко входящее окрашеніе, не легко забываемъ его. Итакъ не мимоходомъ слушайте слова о молитвѣ. Ибо нѣтъ ничего сильнѣе молитвы, нѣтъ ничего ей равнаго. Не столько блистателенъ царь облеченный въ пурпуръ, сколько молящійся, украшенный бесѣдою съ Богомъ. Ибо какъ, еслибъ кто-нибудь, предъ лицемъ всего воинства, воеводъ и разныхъ начальственныхъ лицъ, приступивъ къ Царю, сталъ бесѣдовать съ нимъ наединѣ, то взоры всѣхъ обратилъ бы на себя, и въ тоже время явился въ очахъ ихъ особенно достойнымъ отличія и почета: такъ бываетъ и съ молящимися. Представь себѣ, каково это человѣку,    яко    человѣку,   въ    присутствіи   Ангеловъ, предстояніи Архангеловъ, Серафимовъ и Херувимовъ, и всѣхъ другихъ безплотныхъ Силъ, съ великимъ дерзновеніемъ приступить и бесѣдовать съ Царемъ оныхъ Силъ? Какою не облекаетъ это его честію?—Но не честь только, а и польза очень великая бываетъ для насъ отъ молитвы, даже прежде, чѣмъ получимъ просимое. Ибо вмѣстѣ съ тѣмъ, какъ воздѣнетъ кто руки къ небу и призоветъ Бога, тотчасъ отстаетъ онъ отъ всѣхъ человѣческихъ дѣлъ и переносится мыслію въ будущую жизнь, и затѣмъ уже созерцаетъ только небесное, ничему, относящемуся къ настоящей жизни, не внимая во время молитвы, если молится усердно. Въ слѣдствіе сего, гнѣвъ ли былъ у него предъ симъ въ движеніи, онъ легко улегается; похоть ли жгла,—она погасаетъ; зависть ли точила, — она прогоняется съ великимъ удобствомъ. Въ душѣ при семъ тоже совершается, что бываетъ въ природѣ при восходѣ солнца, какъ говоритъ Пророкъ. Помнишь, что говоритъ онъ? Положилъ еси тму, и бысть нощь, въ нейже пройдутъ вси звѣріе дубравніи: скимни рыкающіи восхитити и взыскати отъ Бога пищу себѣ. Возсія солнце, и собрашася, и въ ложахъ своихъ лягутъ (Пс. 103, 20—22), Итакъ какъ при появленіи солнечнаго свѣта убѣгаютъ всѣ звѣри и скрываются въ ложахъ своихъ: такъ и когда молитва, какъ лучъ нѣкій, появится отъ устъ нашихъ и нашего языка, тогда умъ просвѣщается, всѣ же неразумныя и звѣровидныя страсти отступаютъ, разбѣгаются и пря-чутся въ свои имъ норы,— только бы молились мы, какъ   слѣдуетъ,   съ   душею   бодренною   и   трезвенною мыслію. Тогда будь діаволъ близъ, онъ отгоняется, будь демонъ,—убѣгаетъ [1, 766—7].

12)   Господь многое совершалъ, чтобы показать намъ примѣръ. Съ тѣмъже намѣреніемъ Онъ и молитвы многія совершалъ. Когда ученики приступили къ Нему и просили Его научить ихъ молиться (Лк. 11, 1); что надлежало ему сдѣлать, скажи мнѣ?—Не научить ихъ молиться? Но Онъ затѣмъ и пришелъ, чтобъ возвесть ихъ во всякое любомудріе. Но если надлежало научить молитвѣ, то надлежало и Самому молиться. Скажешь, что это можно было сдѣлать и словомъ однимъ? Но ученіе словами не такъ сильно дѣйствуетъ на обучаемыхъ, какъ ученіе дѣлами. Почему Онъ и учитъ ихъ молитвѣ не словами только, но и Самъ дѣлаетъ тоже, молится по цѣлымъ ночамъ въ уединенныхъ   мѣстахъ,  научая  насъ   и  внушая,  когда намѣреваемся   бесѣдовать   съ   Богомъ,   бѣгать   шума   и молвы житейскихъ, и удаляться въ пусто мѣсто, приспособляя притомъ къ молитвѣ не мѣсто только, но и время. Пустынь—не  гора  только,  но  и  какое  либо  жилище, недоступное для шума. Также когда благословлялъ Онъ хлѣбы, то воззрѣвъ на небо, помолился (Мр. 6, 41), чтобъ научить насъ не прежде вкушать отъ трапезы, какъ по возблагодареніи создавшаго плоды Бога [1, 187],

13)  Правость и чистоту жизни ничто такъ не можетъ установить и утвердить, какъ частое бываніе здѣсь въ храмѣ, и усердное слушаніе Слова Божія. Ибо что пища для тѣла, то для души наученіе божественными словесами. Не о хлѣбѣ единомъ живъ бываетъ человтькъ, но о всякомъ глаголтъ исходящемъ изъ устъ Божіихъ(Втор. 8, 3), Почему и не причащеніе сей трапезы производитъ своего рода голодъ. И Богъ угрожаетъ имъ и наводитъ его, какъ наказаніе и кару. Послю, говоритъ Господь гладъ на землю, не гладъ хлѣба, ни жажду воды, но гладъ слышанія слова Господня (Амос. 8, 11). Какъ же послѣ сего не неумѣстно будетъ, для отстраненія глада тѣлеснаго, все дѣлать и предпринимать, а душевный гладъ самимъ себѣ добровольно причинять, тогда какъ онъ гораздо бѣдственнѣе перваго, — настолько, насколько въ важнѣйшемъ терпится и ущербъ отъ него. Прошу же васъ и молю, не будемъ устроять противъ себя такого злаго навѣта, но всякому другому дѣлу и занятію будемъ предпочитать пребываніе здѣсь (въ храмѣ). Ибо скажи мнѣ, что можешь ты пріобрѣсть такого, что могло бы равняться вреду и для тебя и для дома твоего отъ оставленія церковнаго собранія? Хотя бы ты нашелъ сокровищницу, всю биткомъ наполненную золотомъ, и ради того не пришелъ сюда,—все большій потерпишь ты вредъ,—настолько большій, насколько духовное цѣннѣе чувственнаго. Того хоть бы и много было, и оно отвсюду больше и больше стекалось,— не велико дѣло; потому что оно не будетъ сшествовать намъ въ тамошнюю (загробную) жизнь, не преселится съ нами на небо и не предстанетъ предъ страшнымъ престоломъ, а почасту даже и прежде кончины оставляетъ насъ и разслывается, если же и остается въ нашихъ рукахъ до конца жизни, всячески самою кончиною отъемлется у насъ. А духовное сокровище есть неотъемлемое стяжаніе,—всегда сопутствуетъ намъ, послѣдуетъ за нами при переселеніи отселѣ, и предъ престоломъ Судіи подаетъ намъ великое дерзновеніе [1, 800—1].

14)  Двоякій получаемъ мы плодъ отъ быванія на церковныхъ собраніяхъ. Не то только бываетъ плодомъ сего, что мы души свои напаяемъ божественными словесами, но   еще   и   то,   что   мы   чрезъ   то   враговъ   своихъ покрываемъ крайнимъ стыдомъ, а братьямъ нашимъ доставляемъ утѣшеніе и оживленіе.—Ибо когда, подошедши къ симъ священнымъ дверямъ, увидитъ кто, что собравшихся немного, тотчасъ охлаждается и въ томъ усердіи ко храму, какое имѣлъ, поддается припадкамъ разлѣненія и разслабши совсѣмъ, удаляется прочь отъ церкви; а когда увидитъ, что отвсюду со всѣмъ усердіемъ спѣшатъ въ церковь и стекаются на служеніе Богу, тогда, хотябы  онъ былъ самый нерадивый и беспечный, это видѣніе усердныхъ возжигаетъ и въ немъ равное усердіе. Ибо если  камень  о камень тромый  скоро  извлекаетъ искру, если и тогда, какъ камень холоденъ, а огонь горячь, соудареніе ихъ, побѣждает естество;—то, если съ камнемъ   это   бываетъ,   не   тѣмъ   ли   паче   будетъ   съ душами, когда онѣ одна о другую стануть тереться и взаимно согрѣваться огнемъ духа? [1, 801].

15)  Мужъ глава женѣ (Еф. 5, 23), а жена помощница мужу. Итакъ глава да не рѣшается безъ  тѣла  своего ятися пути, ведущаго къ сему священному мѣсту, и тѣло да не является здѣсь безъ главы, но да входятъ сюда и глава и тѣло, имѣя съ собою и чадъ своихъ. Ибо если пріятно видѣть дерево съ отростками отъ корня его, тѣмъ паче пріятно видѣть человѣка, имѣющаго при себѣ дитя,какъ отрасль отъ корня своего. И не только пріятно это, но и благотворно и похвально. Благотворно для собравшихся, въ томъ смыслѣ, какъ сказалъ я выше; похвально для родителей и служителей слова: ибо и земледѣльцу мы дивимся не тогда, когда онъ обрабатываетъ землю, не разъ уже обработыванную, но тогда, когда онъ взявъ землю непаханную и незасѣванную, всякое объ ней прилагаетъ попеченіе, чтобъ сдѣлать ее плодоносною. Такъ и св. Павелъ дѣйствовалъ, въ честь себѣ ставя — проповѣдывать Евангеліе не тамъ, гдѣ именовася уже Христосъ, а тамъ, гдѣ не именовася. Ему и мы будемъ подражать, и въ возращеніе церкви, и для нашей собственной пользы [1, 802].

16) Не столько царская корона украшаетъ главу, сколько крестъ, всего міра честнѣйшій. Отъ чего прежде всѣ съ ужасомъ отвращались, то нынѣ стало для всѣхъ вожделѣнно,—и ты повсюду встрѣтишь его, у начальниковъ и у подначальныхъ, у женъ и мужей, у дѣвъ и за-мужнихъ, у рабовъ и у свободныхъ. Всѣ часто напечатлѣваютъ его на важнейшей части своего тѣла, и на челѣ своемъ изображеннымъ, какъ на колоннѣ, носятъ его повседневно. Онъ—на священной трапезѣ, онъ—въ хиротоніяхъ іереевъ, онъ опять съ тѣломъ Христовымъ на тайной вечери сіяетъ. Его всюду господствующимъ можетъ видѣть всякъ,—въ домахъ, на рынкахъ-, въ пустыняхъ, на дорогахъ, на горахъ и холмахъ, на морѣ, корабляхъ и островахъ, на одрахъ, одеждахъ и оружіяхъ, на сосудахъ серебряныхъ и золотыхъ, на камняхъ драгоцѣнныхъ и украшеніяхъ стѣнъ, на тѣлахъ обладаемыхъ демонами, во время войны и мира, и днемъ и ночью. Такъ вожделѣнъ для всѣхъ сталъ сей дивный даръ,—сія неизреченная благодать! Никто не стыдится его, никто не закрываетъ лица своего, помышляя, что онъ есть знакъ поносной смерти; но всѣ украшаемся имъ паче, нежели коронами, діадимами и безчисленными маргаритами [1, 826]. 17) Хочешь ли видѣть наилучшее украшеніе постели? Я сейчасъ покажу тебѣ украшеніе постели не какого-либо простато селянина, и не человѣка военнаго, но постели царской. Я совершенно увѣренъ, что, будь ты изъ всѣхъ самолюбивыхъ самолюбивѣйшій, не пожелаешь однакожь постели краше постели царя, и царя не какого нибудь, но царя перваго, всѣхъ царей царѣйшаго, и донынѣ славимаго во всей вселенной. Указываю тебѣ на постель блаженнаго Давида. Знаешь, какова она была? Она была преукрашена не золотомъ и серебромъ, но слезами и исповѣданіемъ. Объ этомъ самъ онъ сказываетъ, говоря: измыю на всяку нощъ ложе мое, слезами моими постелю мою омочу (Пс. 6, 7). Слезы будто маргариты, отвсюду были на ней насажены. И посмотри ты мнѣ, какая у него боголюбивая душа? Такъ какъ днемъ развлекали его многія заботы и попеченія о дѣлахъ народныхъ и воинскихъ, то онъ на исповѣданіе, молитвы и слезы употреблялъ время отдыха, въ которое другіе всѣ наслаждаются покоемъ. И это дѣлалъ онъ не такъ, чтобъ одну ночь побдѣлъ, а другую отдыхалъ, или по двѣ и по три ночи бодрствовалъ, а въ промежуткахъ предавался покою, но дѣлалъ такъ всякую ночь. Измыю, говоритъ, на всяку нощь ложе мое, слезамимоими постелю мою омочу,—выражая тѣмъ и обиліе слезъ и постоянство въ нихъ. Когда всѣ отдыхали и предавались покою, одинъ онъ бесѣдовалъ тогда къ Богу, и очей не смыкалъ, съ сокрушеніемъ и плачемъ исповѣдуя грѣхи свои. Такую же и ты приготовь себѣ постель. Постель, золотомъ обложенная съ одной стороны, зависть человѣческую возбуждаетъ, съ другой — гнѣвъ Божій воспламеняетъ. Слезы же, подобныя слезамъ Давида, даже геенскій огнь угашаютъ [1, 973].

18) Для чего Богъ вложилъ въ душу нашу такого деннонощно бодреннаго и бдительнаго судію?—Совѣсть, говорю. Между людьми нѣтъ такого неусыпнаго судіи, какъ наша совѣсть. Внѣшнихъ судей и деньги портятъ, и лесть разслабляетъ, и страхъ заставляетъ кривить вѣсы, и многое другое уклоняетъ отъ праведнаго рѣшенія дѣлъ. Совѣстное же судилище ничѣмъ такимъ неповреждается; но хоть деньги давай, хоть лесть расточай, хоть стращай, хоть другое что дѣлай, она все праведное произноситъ осужденіе погрѣшившихъ помысловъ; и самъ согрѣшившій, самъ онъ осуждаетъ себя, хотя бы никто другой не обличалъ его въ грѣхѣ. И это не однажды и дважды, но многократно и всю жизнь не перестаетъ она дѣлать. Пусть и значительное пройдетъ время, она никогда не забудетъ сдѣланнаго. И во время совершенія грѣха, и прежде совершенія его, и послѣ совершенія строгимъ налегаетъ на насъ судомъ, — особенно послѣ прегрѣшенія. Въ то время, какъ совершаемъ грѣхъ, опьяняемые сластію грѣховною, не такъ чувствуемъ мы (упреки совѣсти); но когда грѣхъ сдѣланъ и дѣло грѣшное приведено къ концу, тогда сласть грѣховная исчезаетъ и находитъ горькое жало покаянія. Противное сему бываетъ у раждающихъ. У тѣхъ прежде рожденія бываютъ боли нестер-пимыя, муки раздирающія, послѣ же рожденія — радость и покой, ибо вмѣстѣ съ исходомъ плода чревнаго отходятъ и всѣ боли; а здѣсь не такъ, но когда пріемлемъ грѣховные помыслы и зачинаемъ преступныя желанія, радуемся и веселимся, а когда родимъ злое дитя— грѣхъ, тогда, увидѣвъ срамоту рожденнаго, начинаемъ мучиться и раздираться болями, горшими, чѣмъ у раждающихъ. Посему не будемъ, прошу васъ, принимать особенно въ началѣ растлительнаго похотѣнія; если же примемъ, истребимъ сіе сѣмя внутри (прежде чѣмъ со-зрѣетъ и родится изъ него плодъ). Но если и это допустимъ по нерадѣнію, поспѣшимъ убить дѣломъ совершенный грѣхъ, исповѣдію, слезами и осужденіемъ самихъ себя. Ибо ничто такъ не разрушительно для грѣха, какъ самоосужденіе съ покаяніемъ и слезами. Осудилъ ты себя въ грѣхе? сбросилъ съ себя бремя его. И кто это говоритъ: Самъ Богъ —Судія. Глаголи ты беззаконія твоя прежде, да оправдишися. Чего же ради, скажи мнѣ, ты стыдишься и краснѣешь исповѣдать грѣхи свои? Человѣку развѣ сказываешь ты ихъ, чтобъ онъ поносилъ тебя? Или сорабу твоему исповѣдаешь, чтобъ всѣмъ о томъ разсказалъ? Нѣтъ: но Господу, милосердому, человѣколюбивому врачу показываешь раны свои [1, 1011].

19) Грѣшникъ ты? Не отчаявайся, но вниди (въ церковь) и покайся. Согрѣшилъ ты? Скажи Богу: согрѣшилъ я. Какое затрудненіе сказать: согрѣшилъ я? Развѣ, еслине скажешься грѣшникомъ не будешь ты имѣть діавола обличителемъ своимъ (на судѣ)? Предупреди же, и восхити это его достоинство; ибо осуждать—его достоинство. И почему тебѣ не предупредить его, не сказать грѣха и не изгладить его, когда знаешь, что въ немъ (діаволѣ) имѣешь ты такого обличителя, который молчать не станетъ?—Согрѣшилъ?—Вниди въ церковь, и скажи Богу: согрѣшилъ. Ничего другаго я не требую отъ тебя, кромѣ этого одного. Ибо Писаніе говоритъ: глаголи ты беззакония твоя прежде, да оправдишися (Ис. 43, 26). Скажи грѣхъ, чтобъ разрѣшиться отъ грѣха. Труда въ этомъ нѣтъ, много набирать для этого словъ не нужно, и траты никакой на это не требуется, и ничего подобнаго. Слово изреки, отнесись благоумно къ грѣху своему, сказавъ: согрѣшилъ я. Скажешь: откуда видно, что если я скажу самъ грѣхъ свой, то получу разрѣшеніе въ грѣхѣ? Имѣешь въ Писаніи примѣръ и того, какъ одинъ сказалъ свой грѣхъ, и получилъ прощеніе, и того, какъ другой не сказалъ своего грѣха, и былъ осужденъ. Это Каинъ и Давидъ [2, 285].

20) Молись каждочасно; но не скучай молясь, и не лѣнись испрашивать милости у человѣколюбиваго Бога,— и Онъ не оставитъ тебя за неотступность твою, но проститъ тебѣ грѣхи твои, и дастъ тебѣ то, о чемъ просишь. Если моляся, услышанъ будешь, пребывай въ молитвѣ, благодаря (за милость); а если не будешь услышанъ, пребывай въ молитвѣ, чтобы услышану быть. Не говори: много молился я, а услышанъ не былъ; потому что и это часто бываетъ для твоей же пользы. Знаетъ Богъ, что ты лѣнивъ и себѣ поблажливъ, и если полу-чишь просимое, уйдешь и не станешь больше молиться; почему отлагаетъ услышать тебя, чтобъ, по причинѣ нужды, заставить тебя чаще бесѣдовать съ Нимъ и проводить время въ молитвѣ. Пребывай же въ молитвѣ, и не допускай въ себѣ разлѣненія въ ней. Молитва много можетъ, возлюбленный; почему приступай къ ней, не какъ къ дѣлу маловажному [2, 297].

21)   Согрѣшиль?  войди  въ  церковь и  изгладь  грѣхъ свой (покаяніемъ). Сколько разъ ни упадешь на торжищѣ, всякой разъ встаешь: такъ и сколько разъ ни согрѣшишь, спѣши покаяться, не допускай отчаянія. Еще согрѣшишь, еще  покайся; не  опускайся  и  не  отпадай отъ надежды полученія предлежащихъ намъ благъ. Хоть ты уже старикъ, и согрѣшилъ,—иди въ церковь, и покайся. Здѣсь врачебница, а не судилище; здѣсь не муки за грѣхи налагаютъ, а даютъ отпущеніе грѣховъ. Богу единому скажи грѣхъ свой: Тебѣ единому согрѣшихъ и лукавое предъ Тобою сотворихъ (Пс. 50, 8), и оставится тебѣ грѣхъ твой [2, 297—8].

22)  Имѣешь и другой путь покаянія, не трудный, но очень удобный. Какой же это? Плачь о грѣхѣ своемъ, научаясь сему изъ Евангелія. Петръ, верховный апостолъ, другъ Христовъ, не отъ человѣка пріявшій откровеніе, но отъ Отца, какъ свидѣтельствуетъ о немъ Владыка Хрис-тосъ, говоря: блаженъ еси Симоне, варъ Іона, яко плотъ и кровь не яви тебѣ, но Отецъ небесный (Мѳ. 16, 17),— сей Петръ грѣхъ совершилъ не малый какой, но крайне великій,—отвергся  самого  Господа,—говорю  сіе  не  въ осужденіе его, но тебѣ въ руководство къ покаянію,—самого Господа, Владыки вселенной, Спасителя всѣхъ отвергся. И когда это? Въ ночь, когда преданъ былъ Христосъ, Стоялъ, говоритъ Евангеліе, Петръ при огнѣ и грѣлся. Подходитъ служанка и говоритъ ему: и ты былъ съ Іисусомъ (Мѳ. 26, 69). Онъ же что? — не вѣмъ человѣка сего (Мр. 14, 68). Потомъ во второй и въ третій разъ тоже. И исполнилось прореченіе Господа. Тогда возрѣлъ на Петра Христосъ и взорами испустилъ гласъ (обличенія ему). Не устами сказалъ Онъ ему слово, чтобъ не обличить его предъ Іудеями и не посрамить своего ученика, но взоромъ испустилъ гласъ (обличенія), какъ бы такъ: Петре! исполнилось, что я говорилъ тебѣ.—Тогда возчувствовалъ Петръ свое паденіе и началъ плакать,—и пла-калъ  не  просто, но горько,  слезами  изъ  очей  второе устрояя себѣ крещеніе. Такимъ горькимъ плачемъ изгладилъ онъ грѣхъ свой. Если же такой грѣхъ изглажденъ плачемъ, то ужели ты, если восплачешь, не изгладишь грѣха своего? Не малъ былъ грѣхъ—отвергнуться своего Владыки  и  Господа, но  крайне  великъ  и  тяжелъ; и однакожъ слезы изгладили сей грѣхъ.—Плачъ же и ты о грѣхѣ своемъ, — и плачъ не просто, и не для вида только, но горько, какъ Петръ. Изъ самой глубины изведи источники слезъ, чтобъ, умилосердясь надъ тобою, Господь простилъ тебѣ грѣхъ твой. Человѣколюбивъ бо есть, какъ самъ сказалъ: не хощу смерти грѣшника, но еже обратитися нечестивому отъ пути своего, и живу быти ему (Іез. 33, 11). Малаго хочетъ Онъ отъ тебя труда, а Самъ тебѣ даетъ великое. Повода ждетъ отъ тебя, чтобы дать тебѣ сокровище спасенія. Принеси слезы, и Онъ даруетъ тебѣ прощеніе; принеси покаяніе, и Онъ подастъ тебѣ оставленіе грѣховъ [2, 298].

23) Какъ преклонить на милость Господа?—Вотъ какъ! Водрузимъ молитву въ сердцѣ своемъ, и къ ней приложимъ смиреніе и кротость.—Ибо Господь говоритъ: научитеся отъ Мене, яко кротокъ есмъ и смиренъ сердцемъ, и обрящете покой душамъ вашимъ (Мѳ. 11, 29). И Давидъ воспѣлъ: жертва Богу духъ сокрушенъ: сердце сокрушенно и смиренно Богъ не уничижитъ (Пс. 50, 19). Ничего такъ не любитъ Господь, какъ душу кроткую и смиренную. Смотри, брате, и ты не прибѣгай къ людямъ, когда  что нечаянно отяготитъ  тебя, но, минуя всѣхъ, востеки мыслію своею ко Врачу душъ. Ибо сердце уврачевать можетъ Одинъ Онъ, создавши наединѣ сердца наша и разумѣваяй на вся дѣла наши (Пс. 32, 15). Онъ можетъ войти въ совѣсть нашу, коснуться ума, утѣшить душу. Если Онъ не утѣшитъ сердецъ нашихъ, чело-вѣческія утѣшенія излишни и несмысленны: какъ напротивъ, когда Онъ утѣшаетъ, то, хотя бы люди неисчетныя дѣлали намъ притѣсненія, ни на волосъ не возмогутъ они повредить намъ. Когда Онъ укрѣпитъ сердце, никто не можетъ встревожить его. Зная сіе, возлюбленные, будемъ всегда прибѣгать къ Богу, и хотящему и могущему развѣять налегшія на насъ тучи прискорбностей [2, 304].

24) Когда къ людямъ предлежитъ обращаться съ какою просьбою, надо всячески приспособляться и ко времени, и къ мѣсту, и къ лицу, и рѣчь обдуманно вести; когда же къ Богу приступаемъ, ничего такого не требуется. Взывай только отъ сердца, а не устами одними шевели,—и все тутъ. Егда молишися, вниди, говоритъ, въ клѣть твою, и затворивъ двери твоя помолися Отцу твоему, иже въ тайнѣ, и Отецъ твой видяй въ тайнѣ воздастъ тебѣ явѣ (Мѳ. 6, 6). Видишь преизбыточество чести тебѣ? Когда Меня просишь, пусть говоритъ, никто не видитъ; а когда Я почту тебя (услышаніемъ и даромъ), то всю вселенную сдѣлаю свидѣтельницею благодѣянія. Послушаемся слова Господня, и не будемъ молиться напоказъ; не станемъ также указывать Господу и способа, какъ намъ помочь. Сказалъ ты Ему свою нужду, сказалъ, о чемъ болишь душою? Не говори далѣе и того, какъ тебѣ помочь. Онъ Самъ лучше тебя знаетъ, что полезно тебѣ. Иные много говорятъ въ молитвахъ своихъ: Господи, дай мнѣ здоровья, умножь достояніе мое, отмсти врагу моему. Это преисполнено всякаго неразумія. Надлежитъ намъ, оставя все сіе, умолять Бога словами мытаря: Боже, милостивъ буди мнѣ грѣшному (Лк. 18, 13). А Онъ ужь знаетъ, какъ помочь намъ. Такъ возлюбомудр-ствуемъ въ молитвѣ, молясь съ болѣзнованіемъ сердечнымъ и смиреніемъ, бія себя въ перси, какъ и тотъ (мытарь),—и получимъ просимое. Если же, имѣя на сердцѣ негодованіе и гнѣвъ, будемъ молиться, то мерзкими и ненавистными Богу явимся. Сокрушимъ же сердце свое, смиримъ души свои, — и молиться будемъ какъ о себѣ, такъ и объ оскорбившихъ насъ. Богъ тѣмъ паче внимаетъ и тѣхъ паче прошеніе исполняетъ, которые молятся о врагахъ, которые незлопамятны, которые не возстаютъ противъ враговъ своихъ. И чѣмъ больше они такъ поступаютъ, тѣмъ больше Богъ отмщаетъ врагамъ ихъ,—развѣ только они раскаются [2, 304—5].

25) Ниневитяне въ три дня какое множество грѣховъ отмолили, и какой страшный Божій приговоръ отклонили?? Какъ лѣнивая (не энергичная) душа, хоть много времени проведетъ въ покаяніи, ничего  особеннаго не сдѣлаетъ и примиренія съ Богомъ не достигнетъ: такъ напротивъ душа возбужденная, пламенѣющая ревностію и всесокрушенное являющая покаяніе, можетъ изгладить многихъ лѣтъ грѣхи въ короткое время. Не трижды ли отрекся Петръ? И въ третій разъ не съ клятвою ли? И не убоявшись ли противъ  словъ  ничтожной  служанки?— Что же? Много лѣтъ требовалось ему на покаяніе?— Нисколько. Но въ туже нощь и поскользнулся, и всталъ, и рану пріялъ и уврачеваніе получилъ, и въ болѣзнь впалъ, и къ здравію востекъ. Какъ и какимъ образомъ? Плача и раздираясь сердцемъ; не просто плача, но съ большимъ   сокрушеніемъ   и  глубокимъ   болѣзнованіемъ сердца. Почему и Евангелистъ не сказалъ: плакася, и только, но: плакася горько. Сколь силенъ былъ плачъ и обильны слезы, этого никакое слово представить не можетъ; но ясно показываетъ исходъ дѣла. Ибо послѣ столь бѣдственнаго паденія, — ибо ничего нѣтъ бѣдственнѣе отреченія отъ Господа,—послѣ такого паденія, Господь опять возвелъ его въ прежнее достоинство. Такъ не падай и ты подъ тяжестію грѣховъ. Пагубнѣйшее въ грѣхѣ есть пребывать въ грѣхѣ и бѣдственнѣйшее въ паденіи есть лежать въ паденіи [2, 308—9].

26) Велика сила печали по Богу и великую приноситъона пользу. Желая сіе показать, вотъ что говоритъ Пророкъ Исаія, или паче самъ Богъ чрезъ Исаію: за грѣхъ мало что опечалихъ его, но увидѣвъ, что онъ опечалися и пойде дряхлъ, исцѣлихъ его (Ис. 57, 17). Не какое слѣдовало, говоритъ, положилъ я наказаніе за грѣхъ. Ибо въ воздаяніяхъ за добродѣтели Богъ превышаетъ должную мѣру; а за грѣхи большею частію только обличаетъ, наказаніе же, если иногда и посылаетъ, то всегда гораздо легчайшее сравнительно съ прегрѣшеніями. Но и это отмѣняетъ, коль скоро кто раскается въ грѣхахъ своихъ. На это и указываютъ приведенныя слова. Видишь, какая скорая и какая великая изъ покаянія истекаетъ польза? Не много, говоритъ, наказавъ его за грѣхи, когда увидѣлъ, что онъ опечалился и пойде дряхлъ, и это малое наказаніе простилъ ему. Такъ скоръ и готовъ Богъ на примиреніе съ нами, и ждетъ къ тому только повода, хоть малѣйшаго. Будемъ же всегда подавать Ему случай — показать любовь свою къ намъ, всячески стараясь блюсти себя отъ грѣховъ, а когда падемъ, поспѣшая возстать съ горькимъ плачемъ о грѣхахъ, чтобъ улучить и радость о Господѣ. Если опечалившійся и пошедшій дряхлъ примирилъ себѣ Бога, то чего не сдѣлаетъ приложившій къ тому слезы и прилежно умоляющій Его [2, 651]?

27) У берега Чермнаго моря Богъ говоритъ Моѵсею: что вопіеши ко мнѣ?  тогда какъ Моѵсей ничего не говорилъ. Этимъ Богъ вотъ что открылъ: Я Богъ слышащій не только то, что изъ устъ исходитъ, но вѣдающій и то, что есть въ сердцѣ; молитва—не то, что вопіютъ уста, но что движется въ сердцѣ. Что вопіеши ко мнѣ? Уста его ничего не говорили, но сердце вопіяло. Молитва скороуслышная есть та, которая изъ благаго сердца исходитъ, а не однимъ сильнымъ гласомъ произносится [2, 743].

28)  Двухъ ради причинъ подобаетъ ублажать св. рабовъ Божіихъ и дивиться имъ,—и потому, что они надежду спасенія своего полагали въ теплыхъ молитвахъ, и потому, что, сохранивъ посредствомъ писанія пѣсни и молитвословія, какія со страхомъ и радостію возносили они къ Богу, и намъ передали сіе сокровище свое, чтобъ и весь послѣдующій за ними родъ привлечь къ подражанію своей молитвенной ревности (ибо образъ жизни учителей долженъ переходить на учениковъ, и слушателямъ Пророковъ надлежитъ являться подражателями ихъ праведности), — чтобъ и мы, все время жизни, подобно имъ, проводили въ молитвахъ, богослуженіи и богомысліи, то жизнію, то здравіемъ и богатствомъ, то верхомъ благъ  почитая, чтобъ  непрестанно  молиться  Богу  отъ чистой и непорочной души [2, 775].

29)  Какъ солнце—свѣтъ для тѣла, такъ молитва—для души. Если для слѣпаго большое есть лишеніе невидѣть солнца; то сколь большое лишеніе для христіанина—не молиться часто, чтобъ молитвою вводить въ душу свою свѣтъ Христовъ? [Тамже].

30)   Кто не подивится, и кто не изумится человѣколюбію, какое являетъ къ намъ Богъ, даруя людямъ такую честь, что удостоиваетъ ихъ бесѣды съ Собою въ молитвѣ? Ибо воистину съ Богомъ бесѣдуемъ мы во время молитвы, и чрезъ то соприкасаемся съ Ангелами и далеко отступаемъ отъ прочихъ живыхъ, но неразумныхъ тварей. Молитва—дѣло Ангеловъ; она превышаетъ даже и ихъ достоинство, такъ какъ бесѣдовать съ Богомъ выше ангельскаго достоинства (самаго по себѣ) [Тамже].

31) Ангелы, съ великимъ страхомъ и радостію принося молитвы свои, научаютъ насъ, что и намъ приступая къ Богу въ молитвахъ надлежитъ творить сіе со страхомъ и радостію: со страхомъ, боясь какъ бы не оказаться намъ недостойными молитвы; радости же исполненными при семъ надлежитъ намъ быть по причинѣ величія чести, что нашъ смертный родъ удостоенъ такого и толикаго благоволенія Божія, что ему дано часто бесѣдовать съ Богомъ, въ силу чего мы перестаемъ быть смертными и привременными;—по естеству мы смертны, чрезъ бесѣду же къ Богу переходимъ къ жизни безсмертной. Ибо тому, кто съ Богомъ бесѣдуетъ, нельзя не стать выше смерти и тлѣнія. Какъ тому, кто объемлется лучами свѣта солнечнаго, нельзя не быть далеку отъ тьмы даже малѣйшей; такъ нельзя сподобляющемуся бесѣды съ Богомъ не стать выше смерти. Таковое величіе чести преставляетъ насъ въ область безсмертія (даетъ дохнуть воздухомъ безсмертія). Если тѣмъ, которые съ царемъ ведутъ бесѣду и отъ него чести сподобляются, нельзя быть въ чемъ либо скудными; тѣмъ паче нельзя тѣмъ, которые къ Богу приступаютъ въ молитвѣ и съ Нимъ бесѣдуютъ, имѣть смертныя души: ибо смерть души есть нечестіе и беззаконная жизнь; слѣд. наоборотъ жизнь души есть служеніе Богу и житіе съ тѣмъ сообразное: жизнь же преподобную и съ служеніемъ Богу сообразную уготовляетъ и дивно сокровиществуетъ  въ душахъ нашихъ молитва [2, 775].

32)  Дѣвство ли кто возлюбилъ, или ревностно чтитъ брачное цѣломудріе, гнѣвъ ли кто укрощать и кротость сожительницею своею имѣть положилъ, отъ зависти ли чистымъ себя блюсти, или другое что подобающее дѣлать кто   возревновалъ,—легко   и   удобно   совершитъ   благочестное теченіе свое, если пріиметъ въ руководительницы молитву и ею напередъ будетъ углаждать таковый путь жизни. Ибо кто проситъ у Бога цѣломудрія, пра-ведности, кротости и милостивости, тому невозможно не получить   просимаго.   Просите,   говоритъ   Господь,   и дастся вамъ; ищите и обрящете; толцыте и отверзется вамъ. Всякъ бо просяй пріемлетъ и ищай обрѣтаетъ, и толкущему отверзется. Или кто естъ отъ васъ человѣкъ, егоже еще вопроситъ сынъ его хлѣба, еда камень подастъ ему? Или аще рыбы проситъ, еда змію подастъ ему? Аще убо вы лукави суще, умѣете даянія блага даяти чадомъ вашимъ, кольми паче Отецъ вашъ небесный дастъ блага просящимъ у Него (Мѳ. 7, 7—11),— или, какъ въ другомъ мѣстѣ говорится, дастъ Духа Святаго просящимъ у Него (Лк. 11, 13). Такими слова-ми  и  такими  обѣтованіями  Господь  всѣхъ  убѣждаетъ насъ прилежать молитвѣ; намъ же надлежитъ, повинувшись  Его  божественному  внушенію,  проводить  жизнь свою въ пѣснопѣніяхъ и молитвахъ, ревнуя наиточнѣйшимъ образомъ благоугождать Богу. Только такъ живя, будемъ мы жить настоящею человѣческою жизнію [2, 776].

33)  Кто не молится и не имѣетъ желанія наслаждатьсячастымъ бесѣдованіемъ съ Богомъ, тотъ мертвъ, бездушенъ и непричастенъ ума. То самое, что онъ не любитъ молитвы и не почитаетъ смертію для души, если она не покланяется Богу, есть вѣрный знакъ отсутствія въ немъ ума. Какъ тѣло наше, когда лишается присутствія въ ней души, мертвымъ становится и зловоннымъ: такъ и душа, неимѣющая возбужденія, подвигающаго къ молитвѣ, находится въ горькомъ состояніи, мертва есть и смердяща. Что горшимъ смерти зломъ надо почитать то, если лишаемы бываемъ молитвы, сіе добрѣ показалъ намъ Даніилъ, великій пророкъ, рѣшившійся лучше умереть, нежели три только дня пробыть безъ молитвы. Ибо царь Персидскій не совсѣмъ нечествовать ему повелѣвалъ, а желалъ, чтобъ онъ на три дня только пресѣкъ свои молитвы [2, 776].

34) Безъ Божія мановенія и призрѣнія на насъ ничего добраго не войдетъ въ души наши. Божіе же мановеніе на наши низходитъ труды и ихъ добрѣ облегчаетъ, если видитъ, что мы любимъ молитву, часто къ Богу обра-щаемся съ прошеніями, и чаемъ оттолѣ низойти къ намъ всякому благу. Почему, когда вижу я кого не любящаго молитвы и не имѣющаго теплаго и сильнаго къ ней расположенія, то изъ этого явнымъ для меня бываетъ, что человѣкъ тотъ ничего благороднаго и высокаго въ душѣ своей не имѣетъ. А когда вижу кого ненасытно емлющимся за богослуженіе и лишеніе частой молитвы почитающимъ однимъ изъ величайшихъ потерь и ущербовъ, то удостовѣряюсь, что онъ есть вѣрный подвижникъ всякой добродѣтели, есть храмъ Божій. Ибо если одѣяніе мужа, и смѣхъ зубовъ и стопы (поступь) человѣка возвѣщаютъ яже о немъ (Сир. 19, 27),—по слову Премудраго; тѣмъ паче молитва и служеніе Богу есть знакъ всякой Праведности, будучи убранствомъ нѣкіимъ духовнымъ и божественнымъ, которое великое благообразіе и красоту сообщаетъ помышленіямъ нашимъ, жизнь каждаго благоустрояетъ, не допускаетъ держать на умѣ что либо неумѣстное и дурное, внушаетъ благоговѣинствовать къ Богу, и чтить честь, коею Онъ благоволилъ почтить насъ, научаетъ отвращаться отъ всякаго суевѣрнаго волхвованія, изгоняетъ срамные и пустые помыслы, и душу всякаго настраиваетъ презирать плотскія сласти. Сія единая гордость приличествуетъ чтущимъ Христа, не рабствовать ничему срамному, но блюсти душу свою въ свободѣ отъ всего и въ непорочной жизни [2, 776—7].

35) Что безъ молитвы никакъ невозможно имѣть сожительницею себѣ добродѣтель и съ нею тещи путемъ жизни, думаю, для всякаго само собою ясно. Ибо какъ бы кто сталъ подвизаться въ добродѣтели, не приступая и не припадая часто къ Тому, кто есть податель и дарователь добродѣтели? Кто бы даже желаніе быть цѣломудреннымъ и праведнымъ въ себѣ постоянно питать былъ силенъ, не держа съ удовольствіемъ бесѣды съ Тѣмъ, кто требуетъ отъ насъ и это, и еще большее того? Но я берусь доказать короткимъ словомъ, что молитвы (возродясь въ насъ или бывъ начаты нами), хотя бы застали насъ преисполненными всякихъ грѣховъ, скоро очищаютъ отъ нихъ. И въ такомъ случаѣ что будетъ болѣе молитвы велико и боже-ственно, если она окажется цѣлительнымъ врачевствомъ для тѣхъ, которые болятъ душею? Се—Ниневитяне первые являются молитвою очистившимися отъ многихъ своихъ предъ Богомъ грѣховъ. Какъ только взяла ихъ молитва (на свое попеченіе), тотчасъ сдѣлала и праведными,—и городъ, привыкшій жить въ непотребствѣ, лукавствѣ и всякомъ беззаконіи, быстро исправила, пересиливъ устарѣлые худые навыки, и небесные водворивъ законы, приведши съ собою и цѣломудріе, и человѣколюбіе, и кротость, и попеченіе о бѣдныхъ. Безъ этихъ добродѣтелей она и не водворяется въ душѣ; но обыкновенно въ какую душу вселяется она, ту дѣлаетъ полною всякой праведности, — настроиваетъ ее на всякую добродѣтель, а всякое худо изгоняетъ изъ ней. Еслибъ въ то время кто либо изъ знавшихъ хорошо Ниневію прежде вошелъ въ нее, то не узналъ бы этого города: такъ скоро перешелъ онъ отъ жизни непотребной къ благочестію [2, 777].

36) Можетъ быть кто нибудь изъ лѣнивыхъ и нехотящихъ усердно и тщательно молиться вздумаетъ оправдывать себя словами самого Господа: не всякъ глаголяй ми: Господи, Господи, внидетъ въ царствіе небесное, но творяй волю Отца моего, иже на небесѣхъ (Мѳ. 7, 21).— На это скажу, что еслибъ я почиталъ одну молитву достаточною ко спасенію, то справедливо бы иной могъ воспользоваться этими словами противъ меня. Но какъ я говорю, что молитва есть глава всѣхъ добродѣтелей, корень и основаніе спасительной жизни: то никто пусть не прикрываетъ своей къ молитвѣ лѣности такими словами. Ни цѣломудріе одно не можетъ спасти безъ другихъ добродѣтелей, ни попеченіе о бѣдныхъ, ни благость, ни другое какое изъ похвальныхъ дѣлъ; но надобно, чтобъ всѣ добродѣтели стеклись въ нашу душу, а молитва чтобъ какъ основаніе и корень лежала подъ ними. Какъ корабль и домъ нижнія части дѣлаютъ крѣпкими и сплоченными: такъ и жизнь нашу молитвы скрѣпляютъ; безъ нихъ же ничего въ насъ небываетъ добраго и спасительнаго. Почему св. Павелъ настоятельно повелѣваетъ намъ прилежать молитвѣ, говоря: въ молитвѣ пребывайте, бодрствующе въ ней со благодареніемъ (Кол. 4, 2); въ другомъ мѣстѣ—говоритъ онъ: непрестанно молитеся, о всемъ благодарите: сія бо есть воля Божія (Кол. 5, 17. 18): и въ другомъ еще мѣстѣ: всякою молитвою и моленіемъ молитеся на всяко время духомъ, и въ сіе истое бдяще во всякомъ терпѣніи (Еф. 6, 18). Такъ многими и божественными словами увѣщаваетъ насъ въ молитвѣ сей вождь апостольскій. Почему намъ, ученикамъ его, надлежитъ съ молитвою тещи путемъ жизни нашей и ею чаще орошать и напаять душу свою: ибо всѣ мы не менѣе имѣемъ въ ней нужду, чѣмъ дерева въ водѣ. Ни они не могутъ приносить плодовъ, если не будутъ впивать корнями своими воды, ни мы — источать многоцѣнные плоды благочестія, если не будемъ напаяемы молитвами [2, 778—9].

37) Воставъ съ одра, надлежитъ намъ всегда упреждать восходъ солнца служеніемъ Богу, и къ трапезѣ приступая надо молиться, равно какъ и отходя ко сну. Но и каждочастно надо приносить нѣкую молитву Богу, ровнымъ теченіемъ проводя время дня. Зимою большую часть ночи надо проводить въ молитвѣ, и съ великимъ страхомъ преклоняя колѣна усердно внимать молитвѣ, блаженными себя имѣя, что служимъ единому истинному Богу. Скажи мнѣ, какъ воззришь ты на солнце, непоклонившись прежде Пославшему сей сладчайшій для очей твоихъ свѣтъ? Какъ вкусишь отъ трапезы, не поклонившись Дарителю и Подателю сихъ благъ? Съ какою надеждою погрузишься ты въ мракъ ночи? Какіе чаешь встрѣтить сны, не оградивъ себя молитвами, но предавшись сну не огражденнымъ? Презрѣнъ будешь ты (за безмолитвіе) и удобоемлемъ для злѣйшихъ демоновъ, которые всегда вертятся вокругъ насъ, выжидая время, когда кто остается обнаженнымъ отъ покрова молитвеннаго, чтобы захватить насъ и восхитить внезапно. Итакъ, когда увидятъ, что мы ограждены молитвою, тотчасъ отскакиваютъ, какъ воры и злодѣи, когда въ головахъ воина увидятъ висящимъ мечь. Но если случится кому быть нагу отъ покрова молитвеннаго, такого восхитивъ демоны увлекаютъ ко грѣхамъ и злодѣяніямъ. Боясь сего, будемъ всегда ограждать себя молитвами и пѣснопѣніями [2, 779].

38)  Въ пророческихъ видѣніяхъ Ангелы представляются съ великимъ страхомъ приносящими свои хвалебныя пѣсни Владыкѣ всяческихъ: они отъ великаго благоговѣинства покрываютъ лица свои и ноги, и когда нужно летать, совершаютъ сіе съ великимъ трепетомъ. Въ этомъ примѣръ и урокъ, какъ и намъ надлежитъ совершать молитвы свои [2, 779].

39)  Во время молитвы подобаетъ намъ забывать свое человѣческое  естество,  и  объемлясь  теплымъ  къ  Богу устремленіемъ, въ союзѣ съ благоговѣйнымъ страхомъ, ничего не видѣть изъ сущаго долу, но думать, что стоимъ среди  Ангеловъ   и   одинаковую   съ   ними   совершаемъ службу Богу всевышнему [Тамже].

40)  Всѣ другія принадлежности у насъ и Ангеловъ,— какъ-то: природа, образъ бытія, мудрость, вѣдѣніе, и все, чего бы ты ни коснулся, —различны: а молитва есть общее дѣло—Ангеловъ вмѣстѣ и человѣковъ,—и въ этомъ отношеніи ничего нѣтъ посредѣ ихъ и насъ (одинъ хоръ). Но кто всеусердно прилежитъ молитвѣ и сердца къ Богу устремленію, тотъ скоро уподобится имъ и въ вѣдѣніи, и въ мудрости, и благородстве, и въ образѣ жизни (Тамже).

41)  Если имѣющій случай разговаривать съ мудрыми мужами, отъ частой бесѣды съ ними усвояетъ себѣ ихъ мудрость и дѣлается похожимъ въ ней на нихъ; то что сказать о тѣхъ, которые съ Богомъ часто бесѣдуютъ въ усердныхъ молитвахъ своихъ? Какою мудростію, какою добродѣтелію, какимъ вѣдѣніемъ, благодобротіемъ, цѣломудріемъ и благонравіемъ не преисполнитъ ихъ молитва и непрестанное съ Богомъ обращеніе! Такъ что не погрѣшитъ, кто скажетъ, что молитва есть источникъ всякой добродѣтели и праведности, и что въ душу, пустую молитвою и моленіемъ, не можетъ внити ничто содѣйствующее благочестію [2, 780].

42)  Какъ городъ, неогражденный стѣнами, легко подпадаетъ подъ власть враговъ, по отсутствію всякой къ занятію его препоны: такъ и душу неогражденную молитвами діаволъ легко беретъ въ свою власть и наполняетъ ее всякими грѣхами. Около же тѣхъ, которые приле-жатъ молитвѣ, онъ не имѣетъ никакого успѣха. Видя душу, огражденную  молитвами, онъ не дерзаетъ близко подходить къ ней, боясь силы, какую молитвы сообщаютъ душѣ, питая ее болѣе, чѣмъ хлѣбъ питаетъ тѣло. Ктомуже молящіеся усердно не допускаютъ въ себя ничего недостойнаго молитвы, но благоговѣинствуя предъ Богомъ, съ которымъ только что бесѣдовали, тотчасъ отражаютъ всякія козни лукаваго, приводя себѣ на мысль, какъ неумѣстно и худо тому, кто только что просилъ въ молитвѣ у Бога цѣломудрія и преподобія, тотчасъ переходитъ на сторону врага, позволяя душѣ вожделѣвать срамныхъ сластей и тѣмъ давать діаволу входъ въ сердце, которое только что присѣщалъ Богъ (Тамже).

43)  Человѣку безъ содѣйствія Духа Святаго невозможно, какъ слѣдуетъ, вести божественную бесѣду; почему прежде всего надо молиться, да благодать Его будетъ при-сущею намъ и наитствуетъ нашъ молитвенный трудъ, когда входимъ въ церковь или дома въ клеть свою, чтобъ преклонить колѣна и вознести къ Богу наши молитвы и моленія. Когда же удостовѣришься, что, совершая молитвы, ты и съ Богомъ бесѣдуешь и содѣйствіе Духа Святаго пріемлешь; то уже никакъ не допустишь діаволу имѣть доступъ къ душѣ своей, освященной Духомъ [2, 781].

44)  Кто скажетъ, что молитвы суть нервы души, тотъ скажетъ сущую правду. Ибо какъ, при цѣлости нервовъ, тѣло держится въ строѣ и живетъ, стоитъ и ходить, съ пресѣченіемъ же ихъ совершенно разстраивается: такъ и души  при дѣйствіи  молитвъ  благоустроенны  бываютъ, тверды и легко текутъ путемъ благочестія; если же ты лишишь себя молитвы, то сдѣлаешь тоже въ душѣ, что дѣлаетъ въ тѣлѣ пресѣченіе нервовъ,—она замретъ,—или, по другому сравненію, это будетъ тоже, что рыбу вынуть изъ воды, ибо какъ для рыбы жизнь — вода, такъ для души твоей—молитва [2, 781].

45) Желая привлечь людей къ молитвѣ и представить душамъ нашимъ, сколь великое благо есть молитва, Христосъ Господь вводитъ нѣкоего судію злаго и жестокаго, всякой стыдъ предъ людьми потерявшаго и страхъ Божій изъ души изгнавшего. Достаточно бы было предположить лице правдивое и милостивое и, сопоставивъ его правдивость съ человѣколюбіемъ Божіимъ, показать чрезъ то силу молитвы. Ибо если человѣкъ добрый и кроткій милостиво принимаетъ обращающихся къ нему съ прошеніемъ; не тѣмъ ли паче Богъ, великость человѣколюбія Коего не только нашъ превышаетъ умъ, но недомыслима и для самыхъ Ангеловъ. Итакъ довольно было, говорю, предположить лице судьи праведнаго; но Господь вводитъ судью жестокаго, нечестиваго, безчеловѣчнаго, сказывая при семъ, что и онъ, во всѣхъ случаяхъ являющій неукротимую лютость, не выдерживалъ сего характера предъ усерднымъ и неотступнымъ прошеніемъ, но явился тутъ благимъ и кроткимъ. Чего же ради такъ сдѣлалъ Господь?—Чтобъ дать тебѣ разумѣть, что прошеніе и моленіе и злое естество легко превращаетъ въ доброе и милостивое,—и чтобъ такимъ образомъ ни для кого уже не оставалась невѣдомою сила молитвы. Для этого Онъ, поставивъ вдову предъ злѣйшимъ всѣхъ судіею и показавъ его, не по естественному его характеру, человѣколюбивымъ, отъ него, злаго, переноситъ слово къ Отцу своему, благому, кроткому, человѣколюбивому, превосходящему беззаконія, прощающему грѣхи многіе, хулимаго и сносящаго хулу, видящаго чествованіе демоновъ и оскорбленіе Себѣ и Сыну Своему и неотмщающаго. Если теперь Онъ, хулимый, такъ кротко переноситъ оскорбляющихъ Его: то, когда мы съ подобающимъ страхомъ припадемъ къ Нему, не помилуетъ ли Онъ насъ и скоро и всещедро? Слышите, говоритъ Господь, что судія неправды глаголетъ? Аще и Бога не боюся и человѣкъ не срамляюся: но зане творитъ ми труды вдовица сия, отмщу ея (Лк. 18, 4—6). Если вдова, припадая, жестокаго сдѣлала столь кроткимъ; то чего не можемъ мы ожидать отъ человѣколюбиваго Бога, припадая къ Нему? [2, 782]. 46) Падъ убо рабъ той, кланяшеся ему, глаголя: господи, потерпи на мнѣ, и вся ти воздамъ. Милосердовавъ же господъ раба того, прости его, и долгъ отпусти ему (Мѳ. 18, 29. 30). Послушаемъ лѣнивые на молитву, какую силу имѣетъ умаливаніе. Рабъ этотъ ни пощенія особеннаго не показалъ и ничего другаго подобнаго, но потому только что умолялъ господина своего, преклонилъ его на милость. Не будемъ же унывать и отчаяваться въ моленіяхъ. Кто былъ ничтожнѣе этого раба, только долги копившаго и ничего добраго, ни большаго ни малаго, въ себѣ не имѣвшаго? Однакожъ онъ не сказалъ самъ въ себѣ: бездерзновененъ есмь, стыдъ покрываетъ лице мое, — какъ могу приступить? Какъ могу отверзть уста на умоленіе? — что говорятъ многіе грѣшники, больные діавольскимъ благоговѣніемъ. Бездерзновененъ ты? Для того и приступи, чтобы стяжать дерзновеніе. Развѣ человѣкъ есть тотъ, кого ищешь ты умилостивить, чтобы стыдиться Его и краснѣть? Богъ Онъ есть, больше тебя самого желающій очистить тебя отъ долговъ твоихъ предъ Нимъ. Не столь ты желаешь поставить себя въ положеніе обезопашенное со всѣхъ сторонъ, сколько Онъ желаетъ твоего спасенія. И это показалъ Онъ самымъ дѣломъ. — Не имѣешь дерзновенія? Но потому самому тебѣ и слѣдуетъ дерзать, что ты такимъ себя сознаешь. Ибо величайшее дерзновеніе есть почитать себя бездерзновеннымъ, какъ величайшее стыдѣніе есть оправдывать себя предъ Господомъ. Таковый нечистъ, хотя бы являлся святѣйшимъ всѣхъ людей; какъ напротивъ праведенъ, кто почитаетъ себя послѣднѣйшимъ всѣхъ. Свидѣтели этого фарисей и мытарь. Не будемъ же от-чаяваться и падать духомъ по причинѣ грѣховъ, но приступимъ къ Богу, припадемъ, станемъ умолять, какъ сдѣлалъ этотъ рабъ, бывшій доселѣ въ истинно добромъ настроеніи. Ибо не падать духомъ, не отчаяваться, исповѣдать грѣхи, просить облегченія и потерпѣнія— все это хорошо, и есть признакъ сердца сокрушеннаго и души смиренной. Но что послѣ того онъ сдѣлалъ, то совсѣмъ не схоже съ тѣмъ, что сдѣлалъ въ началѣ. Что ни собралъ онъ умоленіемъ, все то потерялъ своимъ къ сорабу немилосердіемъ.— Но перейдемъ къ образу помилованія, и посмотримъ, какъ господинъ простилъ ему и какъ дошелъ до сего. Тотъ просилъ потерпѣнія, а этотъ отпустилъ ему весь долгъ, такъ что тотъ получилъ больше, чѣмъ просилъ. Почему Павелъ и говоритъ: Могущему паче вся творити по преизбыточествию (преизбыточественнѣе),  ихже  (нежели)  просимъ  или разумѣемъ...слава (Еф. 3, 20). Ты и вообразить не можешь того, что и сколько Онъ приготовилъ дать тебѣ. Не стыдись же и не краснѣй. Стыдись, правда, грѣховъ, но не отчаявайся, и не отступай отъ молитвы, но приступи и будучи грѣшнымъ, чтобъ умилостивить Господа и дать Ему случай явить на тебѣ Свое человѣколюбіе отпущеніемъ тебѣ грѣховъ твоихъ. Если же убоишься приступить, то положишь препону Его благости и попрепятствуешь излиться на тебѣ Его щедрости [3, 26—7].

47) (Я не говорю: будь цѣлый день въ церкви.) Но подари мнѣ два часа дня, а прочіе удержи за собою. Но и эти два часа не мнѣ ты подаришь, а себѣ,—чтобъ утѣшиться молитвою отцевъ, чтобъ преисполниться благословеніями ихъ, чтобъ выдти отсюда обезопашеннымъ всесторонне, чтобъ, облекшись здѣсь во всеоружіе духовное, стать недозязаемымъ и неодолимымъ для діавола. Что пріятнѣе, скажи мнѣ, пребыванія здѣсь? Хоть бы и цѣлый день тутъ провести надлежало, что почтеннѣе сего? Гдѣ безопаснѣе, какъ здѣсь, гдѣ столько братій, гдѣ Духъ Святый, гдѣ Іисусъ посредѣ, и Отецъ Его? Какое другое подобное сему найдешь ты собраніе? Какое совѣщалище? Какой синодъ? Такія здѣсь блага на трапезѣ (Господней), въ слышаніи (слова Божія и поученій), въ благословеніяхъ, въ молитвахъ, во взаимнообщеніи: а ты въ другія обращаешь очи свои мѣста собраній? Какое можешь ты имѣть въ этомъ извиненіе?—Это говорю я не для васъ (присущихъ здѣсь), потому что вы не имѣете нужды въ такихъ врачевствахъ, дѣломъ показывая свое здравіе, послушаніе и теплую любовь къ пребыванію въ церкви. Но я говорю это вамъ, чтобъ чрезъ васъ услышали то не присущіе здѣсь. Не говорите впрочемъ имъ, что я только осуждаю не пришедшихъ сюда, но передайте имъ все мое слово съ начала. Скажите имъ, сколь лучше всѣхъ другихъ здѣшнее собраніе, скажите, какую великую награду получаютъ собирающіеся здѣсь. Ибо если скажете только, что я осудилъ ихъ, то разсердите только ихъ,— рану причините, а врачевства не наложите на нее. Если же дадите имъ понять, что я не какъ врагъ осудилъ ихъ, а какъ другъ болѣзновалъ о нихъ, и убѣдите, что достовѣрнѣе  суть  язвы   друга,   нежели   вольная  лобзанія врага (Прит. 27, 6); то они съ большимъ удовольствіемъ примутъ обличеніе: ибо въ такомъ случаѣ они будутъ обращать вниманіе не на слова, а на намѣреніе говорящаго. Такъ врачуйте братій вашихъ. Мы  отвѣтны  за спасеніе васъ здѣсь присущихъ, а вы—за спасеніе отсутствующихъ. Намъ нельзя вести съ ними бесѣду лицемъ къ лицу: будемъ вести ее чрезъ васъ, чрезъ ваше ихъ наученіе. Мостомъ нѣкіимъ да будетъ для насъ къ нимъ ваша любовь. Сдѣлайте, чтобъ слова наши чрезъ вашъ языкъ перешли въ ихъ слухъ [3, 70].

48) Глядя на вашу малочисленность и на то, что собранія наши все болѣе и болѣе умаляются, и скорблю и радуюсь. Радуюсь за васъ присущихъ; скорблю о тѣхъ отсутствующихъ. Вы достойны похвалы, что и малочисленность пришедшихъ не умалила вашего усердія и не сдѣлала безпечнѣйшими; а тѣ наипаче виновны, что даже и вашимъ усердіемъ не сдѣлались тщаливѣйшими. Почему васъ я ублажаю, и называю ревнителями, что умаленіе приходящихъ сюда ни мало неповредило вамъ, а тѣхъ несчастными почитаю и плачу о нихъ, что никакой пользы не принесло имъ ваше усердіе. Не послушали они Пророка, который говоритъ: изволихъ приметатися въ дому Бога моего паче, неже жити ми въ селеніяхь гргьшничихъ (Пс. 83, 11). Не сказалъ: изволихъ жить въ домѣ Бога моего, ни: пребывать въ немъ, ни даже: войти внутрь; но: изволихъ приметатися (близь быть и около). Любезно мнѣ хоть въ числѣ послѣднихъ быть вчинену; доволенъ буду, говоритъ, если хоть въ преддверіе войти удостоенъ буду; великимъ почту даромъ, если хоть къ ряду послѣднѣйшихъ кто причислитъ меня въ домѣ Бога моего. Общаго всѣхъ Владыку любовь дѣлаетъ своимъ собственнымъ: ибо такова любовь. Любящій не любимаго только любитъ видѣть, и не домъ его только, но и сѣни, и не сѣни только дома, но и крыльцо и дворъ. Онъ хоть одежду, хоть обувь увидитъ своего любимаго, думаетъ, что предъ нимъ самъ любимый. Таковы были пророки. Поелику не видѣли они Бога безтѣлеснаго, видѣли домъ Его, и чрезъ домъ воображали Его присутствіе. Изволихъ приметатися въ дому Бога моего паче, неже жити ми въ селеніяхъ грѣшничихъ. Всякое мѣсто по сравненію съ домомъ Божіимъ есть селеніе грѣшниче, назови ты судилище, назови совѣтелище, или частный домъ. Бываютъ и тамъ молитвы и моленія, но бываютъ и споры, и брани, и пререканія, и соглашенія по дѣламъ житейскимъ. Сей же домъ (церковь) чистъ отъ всего этого. Почему тѣ суть селенія грѣшничи, а  этотъ  есть  домъ  Божій. Какъ  пристань, огражденная отъ вѣтровъ и волнъ, великую доставляетъ безопасность входящимъ въ нее кораблямъ; такъ и Божій домъ, исхищая входящихъ въ него отъ мятежа жи-тейскихъ дѣлъ, какъ отъ бури, даетъ имъ стоять въ великой тихости и безмятежности и слушать слово Божіе. Мѣсто сіе есть настроеніе къ добродѣтели, училище любомудрія, не во время только собранія, когда слушаются Писанія, предлагаются духовныя поученія, и предстоятъ почтеннѣйшіе отцы: но и во всякое другое время войди только въ преддверіе (нартикъ, паперть), и тотчасъ отложишь житейскія заботы. Войди внутрь и тотчасъ вѣяніе нѣкое духовное обыметъ душу твою. Тишина, въ немъ царствующая, производитъ трепетъ отрезвляющій и располагаетъ любомудрствовать, возбуждаетъ умъ, отбиваетъ память о всемъ здѣшнемъ, и переноситъ тебя съ земли на небо. Если же безъ собраніи (богослуженія) такая польза отъ присутствія здѣсь; то, когда слышится гласъ пророковъ, когда благовѣствуютъ Апостолы, когда Христосъ бываетъ посредѣ, когда Отецъ пріемлетъ бывающее здѣсь (жертвоприношеніе), когда Духъ Святый исполняетъ духовнымъ веселіемъ, какими благами насытясь отыдутъ отсюда присущіе здѣсь! Отсутствующіе же какой потерпятъ ущербъ! [3, 144—5].

49) Желалъ бы я знать, гдѣ проводятъ время презрѣвшіе наше собраніе, что удержало ихъ и отвело отъ сей священной трапезы (т.-е. слушанія слова), о чемъ у нихъ разговоры. Но я уже и знаю навѣрное, что они или болтаютъ о неумѣстныхъ и достойныхъ смѣха вещахъ, или опутаны житейскими заботами. Ни то ни другое недостойно извиненія и крайнее заслуживаетъ обличеніе. 0 первомъ и говоритъ нечего: такъ оно самообличительно. Но что и тѣ, которые домашнія выставляютъ намъ дѣла и говорятъ о неотложныхъ тамъ надобностяхъ, не могутъ ожидать снисхожденія, когда однажды въ неделю будучи сюда призываемы, и тутъ духовное не хотятъ предпочитать земному, это явно изъ Евангелія. И въ притчѣ званные на бракъ такія же представляли отговорки: одинъ купилъ воловъ, другой пріобрѣлъ поле; третій жену поялъ (Лк. 14, 18—20); однакожъ не избѣжали царскаго гнѣва. Причины тѣ точно уважительны; но когда Богъ зоветъ, цѣны не имѣютъ. Всякая нужда должна отступать предъ Богопочтеніемъ. Почти Бога; потомъ обращай попеченіе и на другое. Какой рабъ, скажи мнѣ, прежде исполненія должнаго служенія господину, станетъ что-либо убирать въ своемъ жильѣ? Какъ же не нелѣпо, господамъ—людямъ, гдѣ господство есть одно пустое имя, оказывать такой страхъ и послушаніе, а Того, Кто есть воистину Владыка, не нашъ только, но и вышнихъ Силъ, не удо-стоивать и такого служенія и почитанія, какое является къ сорабамъ?—Когда бы возможно было вамъ проникнуть въ совѣсть таковыхъ, вы увидѣли бы добрѣ, какъ они изранены, сколько у нихъ терній!!—Какъ земля, которой не касается рука земледѣльца, запустѣваетъ и заростаетъ всякою сорною травою: такъ и душа, не воздѣлываемая духовнымъ ученіемъ, заростаетъ терніями и волчцами. Ибо если мы, каждый день слушающіе пророковъ и апостоловъ, едва удерживаемъ гнѣвъ, едва обуздываемъ ярость, едва исторгаемъ занозу зависти, едва, и частыя напѣванія (заговорныя) изъ божественныхъ писаній напѣвая нашимъ страстямъ, успѣваемъ уложить этихъ безстыдныхъ звѣрей: то они, никогда не принимающіе такихъ врачевствъ, никогда не слушающіе уроковъ божественнаго любомудрія, какую могутъ имѣть надежду спасенія скажи мнѣ? Желалъ бы я показать очамъ вашимъ души ихъ;—и вы увидѣли бы ихъ покрытыми всякою сквернотою, неряхами, растрепами, преуниженными и на глаза показаться не смѣющими. Какъ тѣло, когда его не моютъ, покрывается грязью и нечистотою: такъ и душа, не обдаваемая духовнымъ ученіемъ, бываетъ обложена многимъ множествомъ грѣховъ. И все здѣсь, въ храмѣ бывающее, есть баня духовная, теплотою Духа всякую нечистоту испаряющая. Огнь Духа не только всякую нечистоту испаряетъ, но и цвѣтъ (ею наводимый). Ибо Господь говоритъ: аще будутъ грѣси ваши яко багряное, яко снѣгъ убѣлю (Ис. 1, 18). Хотя бы говоритъ, нечистота грѣховная такъ глубоко въѣлась въ естество души, что стало бы въ ней неподвижною подобно природному цвѣту вещей,—и тогда я могу измѣнить ее въ противоположное качество. Довольно сдѣлать одно мановеніе, и всякой грѣхъ исчезнетъ [3, 145—6].

50) (Чѣмъ не отговариваются лѣнивые ходить въ церковь?) Иные выставляютъ жаркое время. Удушливая, говорятъ, нынѣ атмосфера, жара нестерпимая, не можемъ выносить тѣсноты и давки среди народа, когда потомъ такъ и обдаетъ, жаръ, духота. Стыдно мнѣ за нихъ, повѣрьте. Ибо это—женскія отговорки. Но и имъ нельзя этимъ достаточно извиниться, хотя ихъ тѣла нѣжнѣе иприрода слабѣе. Стыдно бы обличать такіе извороты, но нужда належитъ. Ибо если они, выставляя такіе предлоги, не краснѣютъ, тѣмъ болѣе намъ не слѣдуетъ стыдиться вести рѣчь противъ этого. Что же скажемъ выставляющимъ это? Хочу напомнить имъ трехъ отроковъ въ пламени пещномъ. Огонь отвсюду обдавалъ ихъ, опалялъ очи, вливался въ уста, захватывалъ дыханіе, а они не переставали отъ лица всей твари пѣть Богу священную оную хвалебную пѣснь, но стоя среди пламени будто гуляя по лугу, всеусердно возсылали свое общему всѣхъ Владыкѣ благохваленіе. Послѣ сихъ трехъ отроковъ приведу имъ на память ровъ со львами и Даніила среди ихъ; и не только это, но попрошу ихъ вспомнить и о другомъ рвѣ и пророкѣ,—о рвѣ тинномъ, въ которомъ по самую выю погруженъ былъ Іеремія. Поднявшись изѣ этихъ рвовъ, хочу я этихъ отговаривающихся давкою и жарою, ввесть въ узилище и показать имъ Павла и Силу, привязанныхъ къ бревну, покрытыхъ рубцами и язвинами, всѣмъ тѣломъ раскрасневшихся по причинѣ множества ранъ, и не смотря на то въ полунощи поющихъ пѣснь Богу и совершающихъ священное оное всенощное бдѣніе. Какъ же теперь не будетъ ни съ чѣмъ не сообразно, что, тогда какъ тѣ святые, находясь въ пещи, въ огнѣ, во рвѣ, среди звѣрей, въ тинѣ, въ узилищѣ, въ ранахъ, при безчисленныхъ боляхъ и страданіяхъ, ничего такого не выставляютъ въ извиненіе, но съ пламеннымъ усердіемъ проводятъ время въ молитвахъ и въ пѣніи священныхъ пѣсней, мы ни мало, ни много, не терпя ничего подобнаго сказанному, изъ-за небольшаго жара и пота, даемъ себѣ дерзость нерадѣть о своемъ спасеніи, и оставя священное собраніе, блуждать внѣ, вмѣшиваясь въ  растлѣвающія сборища, ничего здраваго не имѣющія? [2, 174—5].

51) Скажи ему (не ходящему въ церковь): не стыдно ли тебѣ и не должно ли тебѣ краснѣть предъ Іудеями, которые съ такою точностію соблюдаютъ свою субботу, и еще съ навечерія ея оставляютъ всякую работу? Они какъ только замѣтятъ въ пятницу, что солнце подходитъ къ закату, тотчасъ пресѣкаютъ всѣ сдѣлки и торговлю прекращаютъ. И если кто, купивъ у нихъ что либо предъ вечеромъ, вечеромъ принесетъ имъ цѣну купленнаго, они не согласятся принять ее и взять въ руки сребро. Что я говорю о цѣнѣ купленнаго? Хоть бы сокровище приходилось получить, они скорѣе согласятся потерять такое пріобрѣтеніе, чѣмъ нарушить законъ. Итакъ Іудеи съ такою строгостію соблюдаютъ свой законъ, и притомъ безвременно и такъ, что это соблюденіе никакой уже не доставляетъ имъ пользы, но болѣе вредитъ; а ты, ставшій выше тѣни закона, сподобившійся узрѣть самое Солнце правды, принадлежащій уже къ царствію небесному, не хочешь показать, такую же ревность къ спасительному, какую они показываютъ къ безвременному не на добро себѣ, но, бывая призываемъ сюда на малую часть дня, даже и этаго не имѣешь терпѣнія употребить на слушаніе божественныхъ словесъ? Какое можешь ты улучить прощеніе, скажи мнѣ? Какое можешь представить себѣ оправданіе, благословное и уважительное? Нѣтъ, нельзя, никакъ нельзя улучить какое либо прощеніе тому, кто столько нерадивъ и безпеченъ, хотя бы онъ неисчетныя выставлялъ житейскія нужды. Ктомуже не знаешь развѣ, что если ты, пришедши сюда, поклонишься Богу и пробудешь здѣсь всю службу, то дѣла, которыя у тебя на рукахъ, потекутъ благоуспѣшнѣе? Житейскія у тебя есть заботы. Но для того и спѣши сюда, чтобы, Божіе стяжавъ благоволеніе ради молитвеннаго здѣсь пребыванія, выдти отсюда съ благонадежіемъ на успѣхъ, чтобы Бога возъимѣть споспѣшникомъ себѣ въ борьбѣ съ затрудненіями, чтобъ, въ силу вспомоществованія вышнею десницею сдѣлаться необоримымъ для демоновъ. Если сподобишься здѣсь отеческихъ (іереевъ) молитвъ, если причастишься силы общей (братій) молитвы, если послушаешь словесъ Божественныхъ, если привлечешь Божію помощь, если такими огражденный оружіями, выйдешь отсюда; то самъ діаволъ даже воззрѣть на тебѣ не возможетъ, а не только люди злые, у которыхъ только и заботы, какъ бы кого искусить и оклеветать. Если же прямо изъ дома пойдешь на торжище, то будучи лишенъ всѣхъ такихъ оружій, явишься открытымъ для всѣхъ противъ тебя покушеній [3, 176—7]. 52) (Второй бракъ позволителенъ.) Запрещается только блудъ и прелюбодѣяніе. Ихъ будемъ бѣгать, какъ имѣющіе женъ, такъ и не имѣющіе. Не будемъ постыждать жизнь свою, не будемъ жить жизнію, достойною посмѣянія, не будемъ вводить въ душу свою злой совѣсти. Какъ тебѣ будетъ придти въ церковь послѣ обращенія съ блудницами? Какъ прострешь ты къ небу руки, которыми обнималъ блудницу? Какъ подвигаешь на призываніе имени Божія языкъ и уста, коими цѣловалъ блудницу? Какими очами смотрѣть будешь на честнѣйшихъ изъ друзей твоихъ? Ибо хоть бы никто не зналъ о грѣхѣ твоемъ, ты самъ прежде всѣхъ другихъ вынужденъ будешь стыдить себя и заставлять краснеть, и паче всѣхъ тѣломъ своимъ гнушаться. Еслибъ не было такъ, то чего ради ты бѣжишь въ баню послѣ такого грѣха? Не потому ли, что почитаешь себя нечистѣйшимъ паче всякой нечистоты? Какого другаго искать тебѣ доказательства, сколь нечисто сдѣланное тобою? Или какого ожидать тебѣ рѣшенія отъ Бога, когда самъ ты, падшій въ грѣхъ, такое имѣешь мнѣніе о случившемся?—Что таковые нечистыми себя почитаютъ, хвалю и одобряю; но что не въ надлежащее мѣсто идутъ они для очищенія, за это осуждаю и порицаю. Еслибъ тутъ тѣлесная только была скверна, то право чаялъ бы ты отмыться отъ этихъ нечистотъ водами бани; но душу осквернивъ и сдѣлавъ нечистою, такое ищи и очищеніе, которое ея скверну сильно отмыть. Какая же баня для омытія такого грѣха? Горячіе источники слезъ, стенанія изъ глубины сердца исторгающіяся, сокрушеніе непрестанное, молитвы прилежныя, милостыни,—и милостыни щедрыя, раскаяніе въ сдѣланномъ, обѣтъ не покушаться болѣе на такія дѣла. Такъ отмывается грѣхъ, такъ очищается душевная скверна: такъ что, если этого не сдѣлаемъ, то, хотя бы мы обошли всѣ источники водъ, и малой части этого грѣха не отребимъ. Конечно лучше совсѣмъ не покушаться на этотъ срамный грѣхъ. Но если уже кто поскользнулся на него какъ нибудь, пусть спѣшитъ наложить на рану принятую показанныя врачевства, полагая прежде всего обѣтъ, не падать болѣе въ тоже оскверненіе. Если согрѣшивъ раскаемся, а потомъ опять на тоже покусимся, то никакой не будетъ пользы отъ пройденнаго очищенія. Омывшійся и опять падающій въ калъ тинный— что разоряющій, что построилъ, и строющій опять, чтобъ опять разорить возсозданное, — никакой не получаетъ пользы, всуе трудится, и тяготитъ себя [3, 224].

53) Чего не можемъ мы исправить собственными своими усиліями, то довершить можемъ молитвами,—молитвами, разумѣю, непрестанными. Ибо молиться надобно непрестанно, и всѣмъ, и тому, кто въ скорби, и тому, кто въ радости, и тому, кто въ бѣдахъ, и тому, кто въ благополучіи. Кто въ радости и благополучіи, тому надо молиться, чтобъ такое состояніе пребыло неподвижнымъ и неизмѣннымъ, и никогда не пресѣкалось; а кто въ скорби и бѣдахъ,—чтобъ увидѣть наконецъ благопріятное себѣ измѣненіе своего положенія и вкусить сладостнаго покоя отъ бѣдъ. Покойно тебѣ живется? Моли Бога, да пребудетъ нерушимымъ покой сей. Видишь, что поднимается гроза? Моли прилежно Бога пронести благополучно бурю и возстановить нарушенный покой. Услышанъ? Благодари за то, что услышанъ. Не услы-шанъ? Продолжай молиться, чтобъ услышану быть. Богъ нерѣдко отсрочиваетъ дарованіе по молитвѣ, не потому, чтобъ гнѣвался и отвращался, но для того, чтобъ отдаленіемъ дарованія долѣе удержать тебя при Себѣ, какъ дѣлаютъ и отцы чадолюбивые. Недостоинъ ты? Неотступностію моленія сдѣлаешь себя достойнымъ. Приступила къ Господу хананеянка и сильно взывала: помилуй мя, Господи, дщи моя злѣ бѣснуется (Мѳ. 15, 22). Кто она была? Чужая варварка, псу уподобленная.

Но неотступностію моленія сдѣлалась достойною услышанія,—и не только услышана, но и похвалена: о жено, велія вѣра твоя (ст. 28). Въ началѣ прошенія Господь ничего ей не отвѣтилъ; но когда она однажды, дважды и трижды приступала съ моленіемъ, тогда лишь явилъ ей милость Свою: буди тебѣ, якоже хощеши, концемъ симъ увѣряя насъ, что и въ началѣ Онъ отлагалъ дарованіе, не имѣя намѣренія совсѣмъ отказать просящей, но желая показать терпѣніе жены, и намъ дать урокъ въ молитвѣ терпѣть (Кол. 4, 2). Нѣтъ ничего сильнее теплой и усердной молитвы [3, 319—20].

54) Когда молимся, тогда наипаче нападаетъ на насъ злобный къ намъ діаволъ. Видитъ онъ величайшую намъ пользу отъ молитвы; почему всячески ухитряется сдѣлать, чтобъ мы воротились отсюда изъ церкви домой съ пустыми руками. Знаетъ онъ, добрѣ знаетъ, что если пришедшіе въ храмъ приступятъ къ Богу съ трезвенною молитвою, выскажутъ грѣхи свои и теплою сокрушатся о томъ душею, то отойдутъ отсюда, получивъ полное прощеніе: человѣколюбивъ бо есть Богъ. Почему предупреждаетъ отвести ихъ чѣмъ либо отъ молитвы, чтобъ они ничего и не получили. И это дѣлаетъ онъ, не насилуя, но мечтаніями пріятными развлекая умъ и чрезъ то наводя лѣность къ молитвѣ. Сами виноваты мы, что самоохотно отдаемся въ его сѣти, сами себя потому лишаемъ благъ молитвы, — и никакого не имѣемъ въ этомъ извиненія. Усердная молитва есть свѣтъ ума и сердца, свѣтъ неугасаемый, непрестанный. Почему врагъ безчисленные помыслы, какъ облака пыли, ввѣваетъ въ умы наши и дажетакое, о чемъ мы никогда не думали, собирая, вливаетъ въ души наши во время молитвы. Какъ иногда порывъ ветра, нападши на возжигаемый свѣтъ свѣтильника, погашаетъ его: такъ и діаволъ, увидѣвъ возжигаемымъ въ душѣ пламень молитвы, спѣшитъ навѣять оттуда и отсюда безчисленные заботливые помыслы и не прежде отстаетъ отъ этого, какъ когда успѣетъ погасить занявшійся свѣтъ. Въ такомъ случаѣ будемъ поступать такъ, какъ поступаютъ тѣ, которые возжигаютъ свѣтильники. Тѣ что дѣлаютъ? Замѣтивъ, что подступаетъ сильное дуновеніе вѣтра, они загораживаютъ пальцемъ отверстіе свѣтильника и такимъ образомъ не даютъ вѣтру доступа внутрь, потому что, ворвавшись внутрь, онъ тотчасъ погаситъ огонь. Тоже и въ насъ. Пока совнѣ приражаются помыслы, мы можемъ еще противостоять имъ; когда же отворимъ двери сердца и примемъ внутрь врага, то не сможемъ уже нисколько противостоять имъ. Врагъ, погасивъ въ насъ всякую добрую память и помышленіе святое, дѣлаетъ изъ насъ коптящій свѣтильникъ: тогда въ молитвѣ лишь уста произносятъ слова пустыя. Почему какъ тѣ, возжигатели свѣтильниковъ, палецъ налагаютъ на отверстіе свѣтильника, такъ и мы заградимъ дверь сердца трезвеннымъ помысломъ, и тѣмъ пресѣчемъ злому духу входъ туда, чтобъ вошедши, онъ не погасилъ тамъ свѣта молитвы [3, 358].

55) Молился Исаакъ объ отъятіи безчадія Ревекки, жены своей, и услышалъ его Богъ (Быт. 25, 21). Не подумай, что онъ, какъ только призвалъ Бога, такъ и услышанъ былъ. Нѣтъ, много времени прошло у него въ молитвѣ о томъ къ Богу. Двадцать лѣтъ молился онъ объ этомъ Бо-гу. Сорокъ лѣтъ было .ему, когда взялъ за себя Ревекку (ст. 20); а когда родились у него дѣти, было ему шестьдесятъ лѣтъ (ст. 26). Двадцать лѣтъ безчадствовала Ревекка, и во все это время Исаакъ молился Богу.—Итакъ, не стыдно ли намъ, не слѣдуетъ ли намъ закрывать лица свои, видя, какъ праведникъ двадцать лѣть терпитъ въ молитвѣ и не отступаетъ, а мы послѣ первой или второй молитвы часто соскучиваемся и дерзаемъ держать неудовольствіе на неуслышаніе? И притомъ онъ великое имѣлъ къ Богу дерзновеніе, и однакожь не ропталъ на отложеніе дарованія, а терпеливо ожидалъ его; мы же безчисленнымъ множествомъ заваленные грѣховъ, съ лукавою живя совѣстію, не показавъ Господу никакого благоугожденія, если, прежде чѣмъ изречемъ свое прошеніе, не бываемъ услышаны, теряемъ терпѣніе, падаемъ духомъ и бросаемъ молитву. Оттого и отходимъ отсюда всегда съ пустыми руками. Кто изъ насъ двадцать лѣтъ молился Богу объ одномъ чѣмъ-либо, или хоть двадцать какихъ либо мѣсяцевъ? [3, 361—2].

56) Недовольно для спасенія нашего молиться, если при томъ не будемъ молиться по тѣмъ законамъ, которые положилъ для сего Христосъ. Какіе же Онъ положилъ законы? Молиться за враговъ, хотя бы они много насъ опечалили. И если не будемъ этого исполнять, то погибли мы, какъ видно изъ того, что было съ фарисеемъ. Ибо если этотъ, не противъ враговъ молясь, а только потщеславившись, такое понесъ наказаніе, то какое наказаніе ожидаетъ тѣхъ, которые многія и долгія творятъ молитвы противъ враговъ! Что дѣлаешь ты, человѣкъ? Стоишь, испрашивая прощенія грѣховъ, и гнѣвомъ наполняешь душу свою? Когда надлежитъ намъ быть кротчайшими всѣхъ, потому что бесѣдуемъ къ Господу всемилостивому, молимся Ему о грѣхахъ своихъ, просимъ себѣ милости, человѣколюбія и прощенія; тогда ли прилично свирѣп-ствовать, предаваться звѣрству и горечью исполнять уста свои? И какъ, скажи мнѣ, можемъ мы съ тобою улучить спасеніе, видъ держа просителей, а слова произнося гордостныя и преогорчевая тѣмъ своего Владыку? Вошелъ ты, чтобъ уврачевать собственныя свои раны: это время умилостивленія, время умоленія и стенаній, а не гнѣва,—слезъ, а не раздраженія,—сокрушенія, а не негодованія. Зачѣмъ возмущаешь порядокъ вещей? Зачѣмъ самъ противъ себя воюешь? Зачѣмъ разоряешь собственное построеніе? Молящемуся прежде всего другаго надлежитъ быть мирну душею, имѣтъ умъ смиренно настроенный и сердце сокрушенное; а противъ враговъ вопіющій никакъ не можетъ ничего такого исполнить, потому что онъ полонъ гнѣва и неспособенъ имѣть кроткія чувства [3, 366].

57) Когда увидишь, что породились какія либо затрудненія или въ супружествѣ, или въ положеніи прочихъ житейскихъ вещей, призывай Бога на помощь. Это есть самый лучшій способъ разрѣшенія встрѣчающихся затруднений. Оружіе молитвы есть самое сильное. Это я часто говорилъ, и нынѣ говорю, и не перестану говоритъ. Хоть ты—грѣшникъ,—смотри на мытаря, который не получилъ отказа, но столько грѣховъ своихъ очистилъ. Хочешь ли знать, какова сила молитвы? Не сильно у Бога столько дружество, сколько молитва. И это не мое слово: не посмѣлъ бы я отъ своего ума произнесть такое положеніе. Послушай изъ писаній, какъ дружба не сдѣлала того, что сдѣлала молитва. Кто отъ васъ, говоритъ Господь, иматъ друга и идетъ къ нему въ полунощи, и речетъ ему: друже, даждъ ми взаимъ три хлѣбы, понеже другъ пріиде съ пути ко мнѣ, и не имамъ чесо предложити ему: и той извнутрь отвѣщавъ речетъ: не твори ми труды: уже двери затворени суть, и дѣти моя со мною на ложи суть: и не могу воставъ, дати тебѣ. Глаголю вамъ: аще и не дастъ ему воставъ, зане другъ ему есть, но за безочество его, воставъ дастъ ему елика требуетъ (Лк. 11, 5—8). Видишь какъ, чего не сильна была сдѣлать дружба, то сдѣлала неотступность   (моленія)?  Поелику   проситель   былъ   другъ,  то, чтобъ ты не подумалъ, что по этой причинѣ имѣла успѣхъ просьба, Господь сказалъ: аще и не дастъ ему, зане другъ ему есть, но за безочество его дастъ ему. Если и не сдѣлаетъ, говоритъ, этого дружба, но неотступность сдѣлаетъ то, для чего не сильна была дружба.—Но гдѣ же было такъ на дѣлѣ? На мытарѣ. Мытарь не былъ другъ Богу, но сдѣлался другомъ. Такъ и ты, хотя бы врагъ  былъ, неотступностію  сдѣлаешься другомъ. Посмотри и на Сирофиникиссу, и послушай, что говоритъ   ей   Господь:   нгьсть   добро   отъяти   хлѣба чадомъ, и поврещи псомъ (Мѳ. 15, 26). Какже Онъ сдѣлалъ  это, если оно не хорошо? Неотступностію  жена достигла сего блага, да уразумѣешь, что чего мы недостойны, того достойными дѣлаемся  посредствомъ  неотступнаго моленія [3, 370].

58)   Не говори: грѣшенъ я, не имѣю дерзновенія, не смѣю молиться. Тотъ и имѣетъ дерзновеніе, кто думаетъ, что не имѣетъ дерзновенія; какъ наоборотъ, кто думаетъ, что имѣетъ дерзновеніе, отнимаетъ силу у дерзновенія, какъ   фарисей.   Кто   почитаетъ   себя   отверженнымъ   и бездерзновеннымъ,  тотъ   паче   будетъ   услышанъ,  какъ мытарь. Смотри, сколько на это имѣешь примѣровъ, — Сирофиникиссу, мытаря, разбойника на крестѣ, друга въ притчѣ, три хлѣба просившаго и получившаго ихъ не по дружбѣ, а по неотступности прошенія. Всякій изъ этихъ, еслибъ сказалъ: грѣшенъ я, постыжденъ, и потому не могу приступить съ прошеніемъ, ничего бы и не получилъ. Но какъ каждый изъ нихъ не на множество взиралъ  грѣховъ  своихъ,  но  на  богатство  человѣколюбія Божія, то воздерзновенствовалъ и воспріялъ смѣлость, и будучи грѣшникомъ, сталъ просить того, что выше его достоинства, и получилъ, чего желалъ. Воспоминая все сіе, будемъ молиться непрестанно, съ трезвеніемъ, дерзно-веніемъ, съ благими надеждами, со многимъ усердіемъ. Будемъ молиться и за враговъ и за друзей, и конечно получимъ все благопотребное. Человѣколюбивъ бо есть Даятель, — и не столько мы желаемъ получать, сколько Онъ желаетъ давать [3, 370—1].

59)  Хотя и внѣ церкви находишься, взывай и говори: помилуй мя! не губами только шевеля, но изъ сердца вопія. Ибо Богъ слышитъ и молча вопіющихъ къ Нему. Не мѣсто требуется, но благонастроенное сердце. Іеремія во рвѣ тинномъ былъ и Бога имѣлъ съ собою; Даніилъ въ ямѣ со львами сидѣлъ, и Божіимъ покрываемъ былъ благоволеніемъ: три отрока въ пещь огненную вверженные хвалебными пѣснями Бога преклонили на милость; разбойникъ распятъ былъ, но крестъ не помѣшалъ ему рай отверсть; Іовь сидѣлъ на гноищи, и Бога милостивымъ къ себѣ содѣлалъ; Іона—во чревѣ китовѣ былъ, и Богъ услышалъ его. Хоть въ банѣ будешь молись, хоть въ пути, хоть на одрѣ, — и гдѣ бы ты ни былъ, молись. Ты самъ — храмъ Божій, не ищи другаго мѣста для молитвы: нужно только молитвенное настроеніе ума и сердца. Море было впереди, позади Египтяне, посреди Моѵсей. Для молитвы крайнее стѣсненіе, и однакоже молитва была пространнѣйшая. Позади гнались Египтяне, впереди стояло море, посредѣ— молитва. Моѵсей ничего не говорилъ, но Богъ сказалъ ему: что вопіеши ко Мнѣ (Исх. 14, 15)? Уста не говорили, но сердце, вопіяло.—И ты, возлюбленный, всегда и вездѣ такъ прибѣгай къ Богу! Богъ—не человѣкъ, чтобъ идти къ Нему въ известное мѣсто. Онъ всегда и вездѣ близъ есть. Если желаешь о чемъ-либо просить человѣка, спрашиваешь, что онъ дѣлаетъ, занятъ чѣмъ, или отдыхаетъ. Идя къ Богу, ничего такого  развѣдывать  ненужно.  Гдѣ  ни  приступишь  къ Нему и не призовешь Его, слышитъ. Скажи: помилуй мя, — и Богъ уже близъ есть. Еще глаголющу ти, говоритъ Онъ самъ, реку: се Азъ (Ис. 58, 9). 0 гласъ, преисполненный человѣколюбія? Не ожидаетъ и окончанія молитвы; не успѣешь кончить молитвы, какъ уже получишь дарованіе [3, 458—9].60)   Когда скажу кому: молись, проси Бога, умоляй Его,—отвѣчаетъ иной: просилъ единожды, дважды, три, десять, двадцать разъ,—и все не получаю просимаго.— Не отступай, брате, пока не получишь. Концемъ моленія да будетъ полученіе просимаго. Тогда перестань, когда получишь; или лучше  и тогда  не переставай, но все продолжай молиться. Пока не получишь, молись, чтобъ получить;  а   когда   получишь,  молись   благодаря,   что получилъ [3, 458].

61)  Многіе входятъ въ церковь, прочитываютъ тысячи стиховъ, и выходятъ; но не помнятъ, что читали. Уста двигались, а слухъ не слыхалъ. Самъ ты не слышишь своей молитвы, а хочешь, чтобы Богъ слышалъ твою молитву?—Я преклонилъ, говоришь, колѣна; но умъ твой блуждалъ внѣ. Тѣло твое было внутрь церкви, а мысль внѣ ея. Уста говорили молитву, а умъ считалъ барыши, обдумывалъ сдѣлки и обмѣнъ товаровъ, обозрѣвалъ поля и прочія имѣнія, и велъ бесѣды съ друзьями. Злый діаволъ, зная, сколь полезна для насъ молитва, наипаче нападаетъ помыслами во время ея. Часто праздно лежимъ мы на одрѣ, и никакихъ не имѣемъ помысловъ. Но пришли помолиться,—и помыслы безчисленны. Это врагъ хлопочетъ, чтобъ мы отошли отъ молитвы ни съ чѣмъ [Тамже].

62)  Видишь, возлюбленне, что все въ Божественномъ Писаніи написанное, не для другаго чего предано памяти, какъ для пользы нашей и спасенія рода человѣческаго. Поучаяся въ немъ, всякой изъ насъ находитъ и налагаетъ на раны свои соотвѣтствующія врачевства. Для того всякому открытъ доступъ до него, и всякому желающему удобно найти требуемое для томящей его болѣзни врачевство, воспользоваться имъ и получить наискорѣйше оздравленіе; только пусть не отвергаетъ предлагаемаго врачевства, а съ охотною покорностію приметъ его. Ибо нѣтъ ни одной, изъ схватывающихъ человѣческое естество болѣзней,—ни душевной, ни тѣлесной, — для которой не нашлось бы здѣсь врачевства. И вотъ смотри! Входитъ кто сюда, печалію томимый и житейскими обстоятельствами тѣснимый, и отъ того одолѣваемый малодушіемъ; но вошедши сюда и тотчасъ услышавъ слова пророка: вскую прискорбна еси, душе моя, и вскую смущаеши мя? Уповай на Бога, яко исповѣмся Ему,—спасеніе лица моего и Богъ мой (Пс. 41, 6. 4),—достаточное пріемлетъ утѣшеніе, и отходитъ отрясши всякое малодушіе. Иной, крайнею бѣдностію томимый, скорбитъ и мучится, особенно видя, какъ къ другимъ течетъ богатство, и они надымаются и съ такою виступаютъ пышностію. Но слышитъ онъ слова Пророка: возверзи на Господа печалъ твою, и Той тя препитаетъ (Пс. 54, 23). И еще: не бойся, егда разбогатѣетъ человѣкъ, или егда умножится слава дому его: яко егда умрети ему, не возметъ вся (Пс. 48, 17. 18),—и воодушевляется терпѣть благодушно долю свою. Иной опять скорбитъ, подвергшись навѣтамъ и клеветѣ, и жизнь вмѣняетъ не въ жизнь, нигдѣ не находя человѣческой помощи. Но и этотъ отъ тогоже Пророка получаетъ урокъ, — въ подобныхъ обстоятельствахъ не къ человѣческой  прибѣгать  оборонѣ,  но  поступать,  какъ  онъ говоритъ о себѣ: оболгаху мя, азъ же моляхся (Пс. 108, 4). Видишь, гдѣ ищетъ онъ содѣйствія и помощи? Другіе говоритъ, сплетаютъ козни, клеветы и навѣты; я же прибѣгаю къ стѣнѣ необоримой, къ якорю надежному, къ пристани неволненной,—къ молитвѣ, которою всѣ трудности дѣлаются для меня легкими и удобоодолимыми. Иной еще, будучи отвергнутъ и презрѣнъ прежде ему помогавшими, и оставленъ друзьями, смущается и мятется помыслами. Но и онъ, если захочетъ придти сюда, услышитъ потребныя ему слова блаженнаго сего пророка: друзи мои и искренніи мои прямо мнѣ приближишася и сташа, и ближніи мои отдалече мене сташа: и нуждахуся ищущіи душу мою, и ищущіи злая мнгь глаголаху суетная, и лъстивымъ (ковамъ) весь день поучахуся (Пс. 37, 12. 13). Видишь, какъ тѣ до самой смерти сплетали навѣты и непрестанную вели войну?—Ибо весь день означаетъ—всю жизнь. Что же дѣлалъ онъ, когда тѣ такъ навѣтовали на него и такіе строили ему ковы? Азъ же, говоритъ, яка глухъ не слышахъ, и яко нѣмъ не отверзаяй устъ своихъ: и быхъ яко человѣкъ не слышай и не отверзаяй устъ своихъ (ст. 14. 15). Видишь преизбыточество любомудрія, какъ онъ, противо-положныхъ держась путей, одерживалъ верхъ? Тѣ ковы сплетали, а онъ и уши затыкалъ, чтобъ даже не слышать о томъ. Тѣ все время изощряли языкъ и поучались суетностямъ и кознямъ, а онъ молчаніемъ обезоруживалъ ихъ манію (злые замыслы). Почему же онъ такъ поступалъ, и когда строили противъ него ковы, онъ держалъ себя, будто глухой и нѣмой, не имѣющій ни слуха, ни языка? Послушай, что самъ онъ говоритъ о причинѣ такого любомудрія. Яко на Тя, Господи, уповахъ (ст. 16). Поелику, говоритъ, я на Тебя возложилъ все упованіе мое, то никакой уже у меня заботы нѣтъ о томъ, что тѣ дѣлаютъ. Ибо единое Твое мановеніе довольно къ тому, чтобы разсѣять, и сдѣлать безплодными всѣ ихъ навѣты и ковы, и ничему изъ заготовленнаго ими не дать перейти въ дѣло. Видите, какъ во всякой нуждѣ, бѣдѣ и скорби, можно здѣсь получить пригодное врачеваніе и отойти отсюда отрясши всякую житейскую печаль. Посему я и умоляю васъ: почаще сюда приходить и тщательно внимать тому, что читается здѣсь изъ божественныхъ Писаній, и не только здѣсь внимать Писаніямъ, но и дома брать въ руки священныя книги и усердно усвоять себѣ прочитываемое. Ибо великая отсюда произойдетъ польза [4, 261—2].

63) Съ постомъ надобно соединять молитву. А что воистину такъ должно, слушай, что говоритъ Христосъ: сей родъ ничимже изыдетъ, токмо молитвою и постомъ (Мѳ. 17, 20). И объ Апостолахъ пишется, что, по утвежденіи въ вѣрѣ душъ учениковъ въ Дервіи, Листрѣ и Ли-каоніи, они помолившеся съ постомъ, предаша ихъ Господеви (Дѣян. 14, 2. 3). Опять и Апостолъ говоритъ: не лишайте себе другъ друга, точію по согласію до времене, да пребываете въ постѣ и молитвѣ (1 Кор. 7, 5). Видишь, какъ постъ имѣетъ нужду въ содѣйствіи съ этой стороны?—И молятся тогда болѣе трезвенно, такъ какъ умъ тогда бываетъ быстро-движнѣе, не будучи тяготимъ злою ношею страстей [4, 279].64)  Молитва есть великое оружіе, великое огражденіе, великое   сокровище,   великое,  пристанище,   безопасное убѣжище; только если трезвенно приступаешь къ Владыкѣ, и отвсюду собравъ умъ свой, въ такомъ настроеній входъ предъ Него совершаемъ, никакъ не допуская врагу нашего спасенія прокрасться къ намъ. Ибо онъ, зная, что въ это время мы, исповѣдавъ грѣхи свои и показавъ врачу    раны    свои,    можемъ    получить    совершенное уврачеваніе,   сильнѣе   на   насъ   нападаетъ,   и   всякія употребляетъ хитрости, чтобъ отбить насъ отъ молитвы и ввергнуть въ нерадѣніе и разсѣянность. Почему будемъ трезвиться, умоляю васъ, и, зная козни врага, въ это наипаче время стараться отражать его, какъ бы видя его присущимъ и предъ очами нашими стоящимъ, и отрѣвая всякій   помыслъ,   возмущающій   умъ   нашъ,   всецѣло простираться горѣ, дѣлая моленіе наше настоящею молитвою, чтобъ не только языкъ произносилъ слова мо-литвы, но и умъ сшествовалъ глаголемому. Если же языкъ будетъ произносить слова, а умъ внѣ будетъ влаяться, то домашнія   пересматривая   вещи,   то   торжищныя   воображая дѣла, то никакой не будетъ намъ пользы, а паче осужденіе. Св. Павелъ внушаетъ намъ молиться на всяко время духомъ (Еф. 6, 18),—не языкомъ только, но и въ самой душѣ,—духомъ. Духовны да будутъ наши моленія, да трезвенствуетъ при семъ помыслъ и умъ да простирается вмѣстѣ съ словами [4, 280].

65)   Великое благо—молитва. Если, разговаривая съ добродѣтельнымъ человѣкомъ, получаемъ не малую пользу; то съ Богомъ бесѣдовать сподобившійся, какихъ не получитъ благъ? Ибо молитва есть бесѣда съ Богомъ. Что это такъ, послушай, что говоритъ Пророкъ: да усладится Ему бесѣда моя (Пс. 103, 84), т.-е., глаголаніе мое съ  Богомъ да явится пріятнымъ Ему [Тамже].

66)  Развѣ не можетъ Богъ даровать намъ потребное, прежде прошенія нашего?—Но Онъ ожидаетъ моленія нашего, чтобы отъ него взять поводъ праведно сподобить насъ своего особаго промышленія [Тамже].

67)   Хотя   получимъ   просимое,   хотя   не   получимъ, пребудемъ въ молитвѣ. И благодарны будемъ не только тогда, когда получимъ, но и когда не получимъ. Ибо не получить,  когда  того  хощетъ  Богъ,  не  меньшее  есть благо; какъ и получить. Ибо мы не знаемъ, что намъ полезно, такъ какъ сіе знаетъ Богъ. Почему и полученіе и неполученіе почитая равнымъ благомъ, за то и другое должны мы благодарить Бога.—Не дивись, что мы не знаемъ, что намъ полезно. И Павелъ, сей дивныхъ таинъ созерцатель, не зналъ, что ему полезнѣе,—и въ  невѣдѣніи молился о неполезномъ. Было нѣчто тяготящее его, и онъ молился избавить его отъ того. И не однажды молился, но говоритъ: о семъ трикраты Господа молихъ (2 Кор. 12, 8). Но не получилъ просимаго. Что же? Тяжело это ему было? скорбно? непріятно? Никакъ нѣть. Господь сказалъ ему: довлѣетъ ти благодать моя: сила бо моя въ немощи совершается. И св. Павелъ вотъ чѣмъ отвѣтилъ на это: сладцѣ убо похвалюся паче въ немо-щехъ моихъ (ст. 9). Не только, говоритъ, не ищу избавиться отъ тяготящаго меня, но мнѣ сладко даже хвалиться тѣмъ. Видишь, сколь благодарна эта душа? Видишь, какова любовь ея къ Богу?—Послушай, что еще въ другомъ мѣстѣ говоритъ тотъ же Апостолъ: о чесомъ бо помолимся, якоже подобаетъ, не вѣмы (Рим. 8, 26). Невозможно, говоритъ, намъ людямъ знать все до точности. Почему надобно предоставить Творцу нашего естества опредѣленіе полезнаго для насъ, и то съ радостію и полнымъ удовольствіемъ принимать, что Онъ одобритъ, не на видимость случающагося смотря, а на то, что оно благоугодно Господу [4, 280—1].

68) Нашимъ да будетъ всегдашнимъ дѣломъ прилежать молитвамъ и не унывать при медленности услышанія, но являть терпеливое благодушіе. Будемъ пріучать себя къ тому, чтобъ прилѣпиться къ молитвѣ,—и молиться и днемъ и ночью, особенно ночью, когда никто не докучаетъ дѣлами, когда улегаются помыслы, когда вокругъ все безмолвствуетъ, и умъ полную имѣетъ свободу возноситься ко Врачу душъ. Если блаженный Давидъ, царь вмѣстѣ и пророкъ, столькими озабочиваемый и утомляемый дѣлами, полночь посвящалъ молитвѣ, какъ самъ говоритъ: полунощи востахъ исповѣдатися Тебѣ о судьбахъ правды твоея (Пс, 118, 62): то мы частную и немногодѣльную проводя жизнь, что можемъ сказать въ свое оправданіе, не поступая такъ, какъ онъ? Будемъ же и мы подражать ему, люди простые—царю, проводящіе жизнь немногодѣловую и покойную тому, кто въ діадемѣ и порфирѣ превосходилъ жизнь монаховъ. Ибо слушай, что еще говоритъ онъ въ другомъ мѣстѣ: быша слезы моя мнѣ хлѣбъ денъ и нощь (Пс. 41, 4). Видишь душу, въ  непрестанномъ  сокрушеніи  пребывающую?  Пищею, говоритъ, моею, хлѣбомъ моимъ, моею трапезою было не другое что, какъ слезы мои, днемъ и ночью проливаемыя. И еще: утрудихся воздыханіемъ моимъ измыю на всяку нощь ложе мое (Пс. 6, 7). Что прекраснее этихъ очей, какъ маргаритами преукрашенныхъ, такимъ обильнымъ дождемъ слезъ? Видѣлъ ты царя днемъ и ночью предающагося слезамъ и молитвѣ; посмотри теперь учителя вселенной, заключенного въ темницу вмѣстѣ съ Силою, и всю ночь проводящаго въ молитвѣ, несмотря ни на узы, ни на страданія отъ побоевъ, которыя не только не помѣшали молитвѣ, но сдѣлали ее еще болѣе горячею и пламенѣющею любовію ко Господу. Въ полунощи, говорятъ Дѣянія, Павелъ и Сила молящеся пояху Бога (16, 25). Давидъ на царствѣ въ діадемѣ въ слезахъ и молитвѣ всю проводилъ жизнь. Апостолъ, до третьяго неба восхищенный, неизреченныхъ таинъ откровенія сподобившійся, находясь въ узахъ, въ полночь молитвы и пѣсни возносилъ къ Господу. И царь, въ полночь вставая, исповѣдался Господеви; и Апостолы въ полночь совершали пѣснопѣнія и прилежныя молитвы. Имъ будемъ подражать и мы, непрерывностію молитвъ ограждая жизнь свою отъ всего непріятнаго и бѣдственнаго. Всякое мѣсто и всякое время пригодно для такого дѣянія." Если ты имѣешь умъ очищеннымъ отъ нечистыхъ страстей, то будь ты на торжищѣ, будь дома, будь въ дорогѣ, будь въ судилищѣ, будь на морѣ, будь въ мастерской, — и гдѣ ты ни будь, вездѣ призвавъ Бога, можешь улучить просимое [4, 281—2].

69) Анна, мать Самуила, окрыленная любовію къ Богу, возвела умъ свой на небеса, и какъ бы самаго Бога зря, молилась Ему со всею теплотою. Что же говорила она? Сначала ничего, но предъ начатіемъ молитвы положила глубокія воздыханія и раздирающія стенанія, и испустила потоки горячихъ слезъ. Какъ сухая и жесткая земля, ниспадшимъ на нее дождемъ оросившись и умягчившись, дѣлается способною къ порожденію плодовъ, такъ было и съ сею женою. Умягченная плачемъ душа породила сильную молитву: умиленна душею, помолися Господу: Адонаі Господи Елоі Саваоѳъ (1 Цар. 1, 10. 11). Не однимъ призвала она Его словомъ, но многими, къ Нему прикладными, являя свою къ Нему любовь и горячее расположеніе. Самую же молитву внушила болѣзненная скорбь сердца. Она скоро была услышана, потому что прошеніе ея было написано крайне разумно. Таковы обычно бываютъ молитвы, исходящія изъ души раздираемой скорбію. Вмѣсто хартій былъ у ней умъ, вмѣсто пера языкъ, вмѣсто чернилъ слезы. Почему донынѣ читается ея прошеніе: ибо письмена, написанныя такими чернилами, остаются неизгладимыми [4, 640].

70) Ничего нѣтъ равнаго молитвѣ, ничего нѣтъ сильнее вѣры. То и другое показала намъ Анна. Ибо приступивъ къ Богу съ сими дарами, она получила все, чего желала: и естество свое безплодное исправила, и стыдъ безчадія отъяла, и поношенія ревнивой (пары своей) пресекла и къ великому востекла дерзновенію, когда съ камня неплодоносившаго сжала класъ обильный. Вы слышали и знаете, какъ она молилась и просила, какъ умолила и получила, какъ родила, воспитала и Богу посвятила своего Самуила: такъ что не погрѣшитъ, кто эту жену назоветъ матерію и вмѣстѣ отцемъ дѣтища. Ея молитвы, слезы и вѣра были началомъ рожденія, хотя не безсѣменнаго. Ей будемъ подражать мужи, ей подражайте жены. Эта жена есть учитель того и другаго рода. Какія изъ васъ безплодны, не отчаявайтесь; какія стали матерями, воспитывайте дѣтей, какъ она. Всѣ поревнуемъ любомудрію жены сей прежде рожденія, вѣрѣ въ рожденіи, и попечительности по рожденіи [4, 643].

71) Умножи молящися предъ Господемъ (1 Цар. 1, 12). Двѣ добродѣтели указываютъ въ Аннѣ слова сіи: терпѣливое пребываніе въ молитвѣ и бодренность ума; первое словомъ: умножи, а второе—словомъ: предъ Господемъ. Всѣ мы молимся, но не всѣ предъ Господомъ. Ибо, если, когда тѣло простерто на землѣ и въ устахъ журчитъ молитва, умъ носится то по дому, то по торжищу; какъ можетъ потомъ сказать таковый, что онъ молился предъ Господомъ? Предъ Господомъ молится тотъ, кто отвсюду собираетъ душу свою, и, разобщив-шись съ землею, весь преселяется на небеса и всякій человѣческій помыслъ извергаетъ изъ души, какъ и эта жена сдѣлала тогда; ибо она, всю себя собравши и умъ простерши къ Богу, такъ призывала Бога изъ наболѣвшей души. Но какъ же говорится: умножи, когда молитва ея была не многословна? Умножи значитъ: часто произносила тоже, одни и тѣже повторяя слова долгое время, не утомлялась и не отступала. Такъ и Христосъ Господь повелѣлъ въ Евангеліи молиться. Ибо сказавши ученикамъ, чтобъ не молились по-язычески, многословя въ молитвѣ, Онъ указалъ мѣру молитвословія (Мѳ. 6, 7),и тѣмъ показалъ, что то, чтобы быть услышану, не отъ множества молитвенныхъ словъ зависитъ, а отъ трезвенности и бодренности ума молящагося. Но какъ же, скажетъ кто, притчею Онъ училъ, что должно всегда молиться и не унывать, если не должно молиться многословно? Какъ и св. Павелъ заповѣдуетъ въ молитвѣ пребывать (Рим. 12, 12), и непрестанно молиться (1 Сол. 5, 17)? Ибо не многословить въ молитвѣ, а между тѣмъ непрестанно молиться, — одно другому противно. Нѣтъ, это нисколько одно другому не противно, а напротивъ одно съ другимъ совершенно согласно. И Христосъ Господь и св. Павелъ велятъ частыя, но краткія, творить молитвы, съ малыми промежутками [4, 645—6].

72) 0 св. Аннѣ пишется, что во время молитвы уста ея двигались, а словъ не было слышно. Это и есть настоящая молитва, когда вопли возносятся извнутрь, когда молитва выражается не тономъ голоса, но устремленіемъ ума. Такъ молился и Моѵсей, которому, когда онъ ничего не произносилъ устами, Богъ сказалъ: что вопіеши ко мнѣ (Исх. 14, 15)? Люди слышатъ только этотъ звуковый голосъ, а Богъ прежде его слышитъ то, что вопіется внутри. Почему возможно и безъ вопіянія быть услышану, и ходя по торжищу молиться умомъ со всѣмъ усердіемъ, и сидя съ друзьями, или другое что дѣлая воплемъ крѣпкимъ призывать Бога,—внутреннимъ, разумѣю,—не дѣлая сего явнымъ никому изъ присущихъ. Это дѣлала тогда и св. Анна. Гласъ ея не слышашеся (1 Цар. 1, 13). Но Господь услышалъ ее. Таковъ былъ ея внутренній вопль [4, 646].

73)   И воставши Анна по яденіи ихъ въ  Силомѣ, ста предъ Господемъ (ст. 9). Видишь? — Какое время другіе дѣлаютъ временемъ отдыха сладкаго, то она сдѣлала временемъ молитвы, и послѣ трапезы поспѣшила къ мѣсту молитвы и излила потоки слезъ, представляя Богу умъ цѣломудрствующій и трезвенствующій. Она и послѣ трапезы такъ прилежно и усердно молилась, что получила  даръ  сверхъестественный.  Такъ  жена   сія  подаетъ намъ примѣръ — молиться и послѣ трапезы. И сколько было бы пользы, еслибъ мы взялись подражать сему! Ибо помышляющій о молитвѣ послѣ трапезы не станетъ много пить и не допуститъ себя до опьяненія, не станетъ и ѣсть много и не допуститъ себя до пресыщенія. Ожиданіе, что надо будетъ молиться послѣ трапезы, будетъ у него уздою для помысловъ, чтобъ въ мѣру касаться всего предлежащаго: а это и для души и для тѣла будетъ великимъ благомъ. Трапеза, молитвою начинающаяся и молитвою преемлемая, никогда не оскудѣетъ, но обильнее источника всякое намъ доставитъ благо. Гдѣ молитва и благодареніе,   тамъ   присѣщаетъ   благодать   св.   Духа: оттуда бѣгутъ демоны и вся противная сила отступаетъ. Думающій  послѣ  трапезы   обратиться  къ  молитвѣ   не дерзнетъ во время трапезы сказать что либо неумѣстное, и, если скажетъ, тотчасъ опомнится и раскается. Посему должно и приступая къ трапезѣ, и окончивъ ее, молиться Богу и благодарить Его [4, 650].

74)   Возмемъ  и мы  въ  учительницы  себѣ  св. Анну, будемъ всегда и во всемъ прибѣгать къ Богу и у Него просить себѣ всего потребнаго. Ибо ничего нѣтъ равнаго молитвѣ: она невозможное дѣлаетъ возможнымъ, трудное удобнымъ, стропотное гладкимъ. Ее и блаженный Давидъ всегда держалъ, почему и говоритъ: седмерицею днемъ хвалихъ тя о судьбахъ правды Твоея (Пс. 118, 164). Если царь, мужъ въ безчисленныя погруженный заботы и всюду развлекаемый, столько разъ въ день призываетъ Бога; то какое можемъ имѣть оправданіе или извиненіе мы, такую праздную проводящіе жизнь, что не молимся такъ часто, имѣя притомъ получить отъ сего такіе великіе плоды? Ибо человѣку, съ надлежащимъ усердіемъ молящемуся и Бога часто призывающему, невозможно, никакъ невозможно согрѣшить когда либо. И вотъ почему это такъ. Кто, согрѣвъ сердце свое и душу возбудивъ, весь переселяется на небо, и такъ призываетъ Владыку своего, исповѣдуя грѣхи свои и прося прощенія въ нихъ, тотъ при такихъ расположеніяхъ естественно всякое отлагаетъ житейское попеченіе, окрыляется и становится высшимъ человѣческихъ страстей. Потому послѣ молитвы, врага ли увидитъ онъ, уже не будетъ смотрѣть на него, какъ на врага, женщину ли красивую, не увлекается ея видомъ, потому что огнь, молитвою возжегшійся внутрь, еще пребываетъ въ немъ и отражаетъ всякій неумѣстный помыслъ. Но какъ намъ, человѣкамъ сущимъ, обычно охлаждаться, то когда, по прошествіи двухъ или трехъ часовъ послѣ молитвы, замѣтишь, что породившаяся въ тебѣ теплота начинаетъ мало по малу разсѣяваться и слабѣть,—прибѣгай скорѣе опять къ молитвѣ и согрѣй охлаждающееся твое сердце. Если  будешь  такъ  дѣлать  въ  продолженіе  всего дня, согрѣваясь частыми молитвами чрезъ удобные промежутки, то не дашь діаволу повода или доступа къ своимъ помысламъ. Если будешь такъ поступать, то какіе бы вѣтры ни подули противъ тебя,—искушенія, скорби, непріятныя помышленія, и что бы то ни было тяжелое,—не возмогутъ они повалить и разрушить дома твоего, частыми молитвами тако крѣпко связуемаго.—Скажешь: но какъ же можно человѣку житейскому, или приставленному къ разбирательству дѣлъ судныхъ, по три часа въ день стоять на молитвѣ, и еще въ церковь ходить?— Возможно и очень удобно. Въ церковь ходить не всякому удобно, а молиться всякому и вездѣ можно. Ибо въ молитвѣ требуется не столько гласъ молитвенный, сколько мысль, къ Богу обращенная, не столько рукъ воздѣяніе, сколько души горѣ устремленіе, не столько положеніе молящагося, сколько настроеніе сердца молитвенное. Такъ и дѣлай. Возстенай горцѣ, помяни грѣхи свои, воззри на небо и скажи въ сердцѣ своемъ: Помилуй мя Боже! И ты совершилъ молитву [4, 666—7].

75) Не будемъ прикрываться предлогами, говоря, что нѣтъ вблизи молитвеннаго дома. Насъ самихъ благодать св. Духа благоволитъ содѣвать храмами Божіими, если будемъ трезвенствовать, такъ что намъ повсюду есть полное удобство молиться. Наше служеніе Богу не таково, какое прежде было у Іудеевъ, имевшее много чувственнаго и нуждавшееся въ видимыхъ вещахъ и дѣйствіяхъ. Тамъ молящемуся о чемъ либо надлежало придти въ храмъ, и принести вещество для жертвы, для совершенія коей опять потребны ножъ, огонь, дрова и другое чтонибудь. Здѣсь же ничего такого; но гдѣ бы ты ни былъ, съ собою имѣешь и жертвенникъ, и ножъ, и святилище,— самъ будучи и іереемъ, и жертвенникомъ, и святили-щемъ. Гдѣ бы ты ни былъ, можешь воздвигнуть алтарь, показавъ только трезвенствующее расположеніе; мѣсто не мѣшаетъ, не мѣшаетъ и время; и хоть колѣнъ не преклонишь, хоть въ грудь не будешь ударять, ни рукъ къ небу простирать, а только покажешь теплоту чувства къ Богу,—ты совершилъ, какъ слѣдуетъ, дѣло молитвы. Можно и женщинѣ сидящей за прялкою, или ткацкимъ станкомъ воззрѣть на небо умомъ и тепло призвать Бога. Можно и мущинѣ, на торжище вступившему, или одиноко шествующему прилежныя творить молитвы. И тому, кто сидитъ въ лавкѣ и шьетъ что кожаное, можно душею своею возноситься къ Богу. И слугѣ, когда покупаетъ что, или взбѣгаетъ на верхъ и сбѣгаетъ внизъ по дѣлу услуженія господину дома, или стоитъ предъ очагомъ въ кухнѣ, можно усердныя творить молитвы въ сердцѣ, если некогда сходить въ церковь. Богъ не стыдится мѣста; одного ищетъ,—теплаго сердца и души цѣломуд-ренной.—Итакъ убѣждаю васъ, и въ церковь чаще ходите, и дома на спокоѣ молитесь; когда способно, колѣна преклоняйте, и руки воздѣвайте; а когда случится быть посреди многихъ другихъ, то изъ-за этого не оставляйте молитвы, но тѣмъ способомъ, какой я сей часъ указалъ любви вашей, призывайте Бога, въ уверенности, что тѣмъ не менѣе получите просимое [4, 667—8].

76) Не обиліе словъ умоляетъ Бога, но чистая душа, ревнующая о добродѣланіи. Къ тѣмъ людямъ которые живя порочно надѣются обиліемъ словъ умолить Бога, смотри, что Онъ говоритъ: аще умножите моленіе, не услышу васъ: егда прострете руки, отвращу очи Мои отъ  васъ  (Ис.  1,  15). Св. Пророкъ  Давидъ  говоритъ: внегда призвати ми, услыша мя Богъ правды моея (Пс. 4, 2),—т.-е. Богъ, видящій правду мою. Никто пусть не думаетъ, будто онъ превозносится, говоря это. Онъ говоритъ это не съ тѣмъ, чтобы превознести себя самого, но  чтобы   предложить   нѣкое   наставленіе   и   увѣщаніе, весьма полезное для всѣхъ. Дабы кто нибудь не сказалъ: онъ былъ услышанъ, потому что онъ Давидъ, а я не буду услышанъ, потому что я малъ  и незначителенъ,—онъ внушаетъ, что и его Богъ слышитъ не безъ причины и тебя не слышитъ не напрасно и не случайно, но всегда смотритъ на дѣла. Если ты имѣешь дѣла, которыя могутъ ходатайствовать за тебя, то конечно будешь услышанъ; и напротивъ, если ты не имѣешь ихъ, то хотя бы ты былъ Давидомъ, не возможешь умолить Бога. Кто къ Богу любящему  правду,  приступаетъ   съ   правдою,  тотъ   не отойдетъ отъ Него ни съ чѣмъ: напротивъ кто приступаетъ къ Нему безъ ней, или осквернившись противоположными ей пороками, тотъ хотя бы просилъ тысячи разъ, не будетъ имѣть успѣха, потому что не имѣетъ съ собою того, что можетъ умолить Бога [5, 40].

77) Если обращающійся съ какимъ-либо дивнымъ мужемъ получаетъ великую пользу отъ самаго сего обращенія; то тѣмъ болѣе—непрестанно бесѣдующій съ Богомъ. Но мы не знаемъ надлежаще, сколько пользы бываетъ отъ молитвы, потому что невнимательно молимся и молитвы совершаемъ, не какъ заповѣдалъ Богъ. Когда мы намѣреваемся говоритъ съ кѣмъ либо изъ людей, которые выше насъ, то напередъ приводимъ въ порядокъ и внѣшній видъ свой, и положеніе тѣла, и одежду, и все, и потомъ уже вступаемъ въ бесѣду: а когда приступаемъ къ Богу, то зѣваемъ, передвигаемся съ мѣста на мѣсто, оглядываемся, скучаемъ, и хоть иногда преклоняемъ колѣна, но мыслями блуждаемъ по торжищу. Когда бы мы съ надлежащимъ благоговѣніемъ приступали къ молитвѣ, помня, что съ Богомъ имѣемъ въ ней бесѣдовать, то узнали бы, еще прежде полученія просимаго, сколь великую пользу получаемъ отъ самой молитвы, яко молитвы. Человѣкъ научившійся бесѣдовать съ Богомъ въ молитвѣ, какъ должно бесѣдовать бесѣдующему съ Богомъ, будетъ наконецъ какъ Ангелъ: душа его отрѣшается при семъ отъ узъ тѣла, такъ помыслъ его бываетъ высоковосходенъ, такъ переносится на небеса, такъ не внимаетъ ничему житейскому, такъ становится предъ самымъ престоломъ царскимъ, хотя бы былъ бѣденъ, хотя бы слуга, хотя бы простецъ и неученый [5, 41].

78) Богъ не требуетъ отъ молящагося красоты рѣчи и искуснаго сложенія словъ, но душевной теплоты и усердія. Если онъ въ такомъ расположеніи изречетъ предъ Нимъ благоугодное Ему; то отойдетъ отъ Него, все получивъ. Видишь, какое удобство? У людей бываетъ такъ, что приступая къ кому-либо съ прошеніемъ, нужно подобрать и особыя слова. А здѣсь ничего такого ненужно; но имѣй ты трезвенный умъ и ничто не помѣшаетъ тебѣ быть близъ Бога. Богъ приближаяйся азъ есмь, глаголетъ Господъ, а не Богъ издалеча (Іер. 23, 23); такъ что если мы далекй отъ Него, тр причиною этому мы сами, а Онъ всегда близъ есть. — Но что я говорю, что здѣсь не нужно заботиться объ искуствѣ въ словѣ? Часто не нужно бываетъ и голоса. Ибо, если и въ сердцѣ своемъ только изречешь Ему нужду свою и призовешь Его какъ должно, то и въ такомъ случаѣ Онъ услышитъ тебя. Такъ услышалъ Онъ Моѵсея, такъ услышалъ Анну [5, 42].

79)   Вотъ угодный Богу образъ молитвы! Приступивъ къ Богу съ трезвеннымъ умомъ, съ душею сокрушенною и потоками слезъ, не проси ничего житейскаго, будущаго ищи, о духовномъ умоляй, не молись противъ враговъ и ни на кого не держи злопамятства, изгони изъ души всѣ страсти, сокрушайся о грѣхахъ, держи въ порядкѣ свое внутреннее, изъявляй готовность на всякую уступчивость и на то, чтобъ языкъ свой обращать лишь на добрыя о другихъ   рѣчи,   не   вплетайся   ни   въ   какое   дѣло,   ни согласіемъ, ни содѣйствіемъ, не имѣй ничего общаго съ общимъ   врагомъ   вселенной,   т.-е.   съ   діаволомъ.   Ибо такимъ образомъ ты будешь праведнымъ; а будучи праведнымъ, услышанъ будешь, имѣя правду своею заступницею [5, 43].

80)   Ущедри мя и услыши молитву мою (Пс. 4, 2). Что ты говоришь? Выше поминалъ о правдѣ, а здѣсь обращаешься къ щедротамъ и милости?—И какая тутъ можетъ быть послѣдовательность? — Великая и весьма сообразная съ предыдущимъ. Ибо хотя бы мы сдѣлали безчисленное  множество  дѣлъ   добрыхъ,  но  услышаны бываемъ по щедротамъ и человѣколюбію; хотя бы мы взошли на самый верхъ добродѣтели, но спасаемся все же по милости. Отсюда научаемся, что съ правдою потребно имѣть сердце сокрушенное. Если кто и грѣшникомъ будетъ, но станетъ молиться со смиреніемъ,—что уже есть часть добродѣтели,—то многое можетъ получить; напротивъ если кто и праведникомъ будетъ, но приступитъ въ молитвѣ къ Богу съ гордостію, то лишится всѣхъ благъ. Тому и другому научили насъ своимъ примѣромъ мытарь и фарисей. Поучись у мытаря, не стыдясь взять себѣ въ учители того, кто такъ прекрасно совершилъ дѣло молитвы, что всего достигъ одними словами. Такъ какъ душа его хорошо была уготована; то и одно слово сильно было отверсть ему небо. Какъ же она была уготована? Онъ самого себя окаявалъ, ударялъ въ грудь, и не дерзалъ даже очей возвести на небо. Если и ты такимъ же образомъ будешь молиться; то сдѣлаешь молитву свою легчайшею пуха [5, 44].

81) Молитвы бываютъ услышаны не просто, какія ни есть, но молитвы, совершаемыя по закону Божію. Какія же это? Тѣ, въ которыхъ испрашиваютъ того, что прилично Богу даровать, а не просятъ того, что противно Его законамъ. Кто же, скажешь, столько дерзокъ, чтобъ просить Бога сдѣлать то, что противно законамъ Его? Тотъ, кто молится на враговъ своихъ: ибо это не согласно съ закономъ, отъ Него положеннымъ. Онъ говаритъ: отпускайте должникамъ своимъ (Мѳ. 6, 14). А ты того самаго, Кто повелѣваетъ тебѣ прощать врагамъ, призываешь на враговъ. Можетъ ли быть, что либо хуже такого безумія? Молящемуся должно имѣть и видъ, и мысли, и чувство просителя. Зачѣмъ же ты принимаешь другое ліще, лице обвинятеля? Какъ можешь ты получить прощеніе собственныхъ грѣховъ, когда молишь Бога быть наказателемъ грѣховъ, содѣянныхъ другими? Итакъ да будетъ молитва твоя кротка, тиха, съ лицемъ радушнымъ и доброжелательнымъ. Только такая молитва достойна слуха Царя небеснаго, достойна небесъ,—только такая есть языкъ ангельскій. Когда она приступаетъ просить за оскорбившихъ и обидѣвшихъ, тогда и Ангелы предстоя слушаютъ ее въ великомъ молчаніи, а когда умолкнетъ, не перестаютъ рукоплескать ей, хвалить ее и дивиться ей. Когда приступаемъ къ Богу въ молитвѣ, не будемъ думать, что это — обыкновенное зрѣлище. Нѣтъ,— это такое зрѣлище, коего зрители — цѣлая вселенная, паче же сонмы горнихъ Силъ небесныхъ, и среди ихъ Царь небесный, готовый услышать молитву нашу. Будемъ же совершать ее такъ, чтобъ она оказалась достойною сего зрѣлища. Пусть ни одинъ гитаристъ, ни одинъ лиристъ не будетъ столько тщателенъ въ приготовленіи къ выступленію на сцену изъ боязни, не допустить бы какого либо непріятнаго звука, сколько мы, намѣреваясь вступить на зрѣлище Ангеловъ. Пликторомъ (чѣмъ ударяютъ по струнамъ), да будетъ у насъ языкъ, который бы не произносилъ ничего непріятнаго, но одно стройное и благозвучное, съ надлежащимъ настроеніемъ души. Приступая къ Богу, прося Его и умоляя, будемъ и ко врагамъ своимъ умилостивлять Его: тогда, и о насъ самихъ молясь, будемъ услышаны [5, 45—6].82)  Сынове человѣчестіи, доколѣ тяжкосердіи (Пс. 4, 3)? Сынами человѣческими Пророкъ называетъ людей, преданныхъ однимъ заботамъ житейскимъ и наклонныхъ ко злу. Посему что будетъ значитъ—тяжкосердіи? Плотскіе, привязанные къ землѣ, склонные ко злу, преданные   порокамъ,  развращенные  сладострастіемъ.  А   что можетъ сдѣлать душу легкою? Дивная жизнь, — такая, чтобы не увлекаться ни чѣмъ здѣшнимъ, и даже къ ногамъ своимъ не прицѣплять ничего, тянущаго внизъ. Изъ вещественныхъ предметовъ одни обыкновенно стремятся внизъ, какъ наприм., камень, дерево и все подобное; а другіе—вверхъ, какъ наприм. огонь, воздухъ, пухъ, легкій по своей природѣ. Если къ вещи легкой привяжешь какую нибудь вещь тяготящую внизъ, то нисколько не поможетъ ей ея природная легкость. Такъ бываетъ и съ сердцемъ.  По   природѣ   своей   оно   создано   легкимъ   и стремящимся вверхъ, а мы вопреки его природѣ дѣлаемъ его тяжелымъ, привязывая его къ землѣ. Не будемъ же дѣлать его тяжелымъ, дабы оно не потонуло, подобно кораблю, имѣющему слишкомъ много груза [5, 47].

83)  Почему многіе бываютъ не услышаны? Иногда потому что просятъ безполезнаго: въ такомъ случаѣ быть не услышаннымъ лучше, нежели быть услышаннымъ; а иногда потому, что просимъ нерадиво: въ такомъ случаѣ Богъ медленностію подаянія научаетъ насъ усердію къ молитвѣ. Богъ умѣетъ давать и знаетъ, когда дать и что дать (Мѳ.  7, 11).—И  Павелъ просилъ и не получилъ; потому что просилъ безполезнаго (2 Кор. 12, 8); и Моѵсей просилъ, но Богъ  не услышалъ  и  его  (Исх.  32,  32),

Итакъ не будемъ отступать, когда бываемъ не услыша-ны, не будемъ унывать и ослабѣвать, но продолжать просить съ усердіемъ; потому что Богъ дѣлаетъ все на пользу [5, 48—9].

84) Яже глаголете въ сердцахъ своихъ, на ложахь вашихь умилитеся [Пс. 4, 5]. Что означаютъ сіи слова?— Во время, слѣдующее за ужиномъ, говоритъ, когда ты отходишь ко сну, когда готовишься лечь въ постель, когда въ отсутствіи всѣхъ наступаетъ великое спокойствіе, когда никто не безпокоитъ и бываетъ глубокая тишина: ты начинай судъ совѣсти, требуй отъ нея отчета, и   какіе   имѣлъ   въ   теченіе   дня   порочные   помыслы, составляя обманы, или строя  ковы ближнему, или до-пуская развратныя пожеланія, все это во время такого спокойствія  выставь  на  видъ,  поставь  совѣсть  судіею этихъ порочныхъ помысловъ, отребляй ихъ, суди, наказывай грѣшащую душу. Это пусть будетъ каждый день, и не прежде засыпай ты, человѣкъ, пока не размыслишь о грѣхахъ, совершенныхъ тобою въ  продолженіи дня; тогда, безъ сомнѣнія, на слѣдующій день ты будешь не такъ скоро покушаться на подобное [5, 51].

85)  Подобаетъ предварити солнце на благодареніе Тебѣ (Прем. 16, 28). У царя ты не допустилъ бы, чтобы кто нибудь низшій тебя прежде тебя поклонился ему; а здѣсь, когда уже все поклоняется Богу, ты еще спишь, уступаешь первенство твари, не предъупреждаешь всѣхъ твореній, созданныхъ для тебя, и не воздаешь Ему благодарности, но, вставая и умывая лице и руки, душу свою оставляешь нечистою. Или ты не знаешь, что какъ тѣло очищается водою, такъ душа — молитвою? Итакъ омой прежде тѣла душу свою. Къ ней пристало много пятенъ зла. Смоемъ ихъ молитвою. Если мы такимъ образомъ оградимъ себя съ первыхъ часовъ по пробужденіи, то положимъ доброе основаніе дневной дѣятельности [5, 65].

86)  Пещь не разгорится, если не подложишь огня,— не разгорится и похоть, если не дашь ей пищи: не станешь засматриваться на благообразныя лица, не станешь ходить на зрѣлища,—не будешь утучнять плоти пресыщеніемъ, не станешь потоплять ума въ винѣ.—И этого достаточно, скажешь? Нѣтъ, этого одного недостаточно, а нужно присовокупить и нѣчто другое: непрестанныя молитвы, общеніе со святыми, сообразный постъ, постоянное воздержаніе, нудную непраздность,—и прежде всего страхъ Божій, памятованіе о будущемъ судѣ, о нестерпимыхъ мукахъ и обѣтованныхъ благахъ. Соблюдая все сіе, ты можешь обуздать свирѣпеющую похоть [5, 75].

87)  Всегда нужно помнить, что должно не просто только молиться, но молиться такъ, чтобы быть услышану. Ибо одна молитва недостаточна для полученія желаемаго, если мы не будемъ возсылать ее такъ, какъ угодно Богу. И фарисей молился, но не получилъ пользы, и Іудеи молились, но Богъ отвратился отъ моленій ихъ; потому что молились не такъ, какъ должно молиться. Что же нужно? Нужны слезы, рыданія, воздыханіе, удаленіе отъ людей порочныхъ, страхъ и опасеніе суда Божія. Окажу вообще: будемъ услышаны, если окажемся достойными получить просимое; если молимся согласно съ законами Божіими о молитвѣ; если молимся непрестанно; если не просимъ ничего, Бога недостойнаго; если просимъ полезнаго; если исполняемъ должное и съ своей стороны. Такимъ образомъ многіе были услышаны: Корнилій былъ услышанъ за жизнь; Сирофиникисса—за не-отступность въ молитвѣ; Соломонъ—за достойный предметъ прошенія; мытарь—за смиреніе, другіе—за другое. Не услышаны бываемъ, когда просимъ безполезнаго,— также когда молясь, не оставляемъ грѣховь своихъ,— и еще когда просимъ отмщенія врагамъ [5, 84—5].

88)  Имѣютъ ли силу молитвы святыхъ или онѣ излишни и напрасны? Нѣтъ, не напрасны, но имѣютъ великую силу, когда и ты спомоществуешь имъ. Такъ св. Петръ воскресилъ Тавиѳу не одною своею молитвою, но и въ силу ея милостыни. Симъ же образомъ молитва святыхъ спомоществовала и всѣмъ, кому спомоществовала. Но такъ бываетъ только здѣсь, на землѣ, а тамъ не такъ,—тамъ отъ однихъ дѣлъ спасеніе твое [5, 229].

89)  Изъ глубины воззвахъ къ Тебѣ, Господи (Пс. 129, 1). Что значитъ изъ глубины? Не просто устами, не просто языкомъ: ибо слова могутъ изливаться и безъ мысли,—но изъ глубины сердца, съ великимъ усердіемъ и ревностію, изъ самыхъ основаній души. Такія молитвы имѣютъ великую силу и крѣпость, не разсѣяваются и не колеблются, хотя бы діаволъ нападалъ съ великого дерзостію. Какъ дерево крѣпкое, весьма глубоко впустившее корни въ землю и охватившее нѣдра ея, противостоитъ всякому порыву вѣтра, а дерево, держащееся на поверхности, поваливается при маломъ дуновеніи вѣтра, вырывается съ корнемъ и падаетъ на — земъ: такъ точно имолитвы, исходящія изъ нѣдръ души, и имѣющія корень въ глубинѣ ея, пребываютъ крѣпкими и неослабными и не колеблются, хотя бы приступали, безчисленные помыслы и все полчище діавола; а молитвы исходящія изъ устъ только и съ языка, но не происходящія изъ глубины души, не могутъ даже взойти къ Богу, по безучастію въ ней сердца. Кто такъ молится, у того уста издаютъ звукъ, а сердце пусто, и умъ празденъ [5, 373].

90)   Молящійся отъ души, еще прежде нежели получитъ просимое, получаетъ уже великія блага отъ самаго дѣствія молитвы. Такая молитва укрощаетъ всѣ страсти, смиряетъ гнѣвъ, изгоняетъ зависть, подавляетъ похоть, ослабляетъ любовь къ вещамъ житейскимъ, доставляетъ душѣ великое спокойствіе, восходитъ на самое небо. Какъ дождь, падая на твердую землю, размягчаетъ ее, или какъ огонь смягчаетъ желѣзо: такъ подобная молитва, еще сильнѣе огня, и лучше дождя, смягчаетъ и орошаетъ ожестѣвшую  отъ  страстей  душу. Душа  сама  по  себѣ нѣжна и воспріимчива: но какъ вода Дуная часто окаменѣваетъ отъ холода, такъ и душа наша отъ грѣха и безпечности отвердѣваетъ и дѣлается камнемъ. Посему намъ потребно много жара, чтобъ размягчить затвердѣлость ея. Это преимущественно совершаетъ молитва. И такъ, когда приступаешь къ молитвѣ, то заботься не о томъ только, чтобы получить просимое, но чтобъ и душу свою сдѣлать лучшею посредствомъ самой молитвы [5, 374].

91)  Въ нощехъ воздѣжите руки ваша во святая (Пс. 133, 2). Для чего сказалъ онъ: въ нощехъ? Желая научить насъ, чтобы мы не всю ночь тратили на сонъ, и показать, что тогда молитвы бываютъ чище, когда легче умъ и меньше заботъ. Если же ночью должно ходить во святилище, то помысли, какое можетъ получить прощеніе тотъ, кто и дома не совершаетъ молитвъ въ это время. Пророкъ поднимаетъ тебя съ постели и ведетъ къ храму, заповѣдуя проводить ночь въ молитвѣ; а ты и дома оставаясь, не дѣлаешь этого [5, 386].

92)  Что значитъ: и предъ Ангелы воспою Тебѣ (Пс. 137, 1)? — Постараюсь пѣть вмѣстѣ съ Ангелами, буду соревновать имъ, ликовать вмѣстѣ съ горними Силами: хоть я и отличенъ отъ нихъ по природѣ, однако постараюсь усердіемъ сравняться съ ними [5, 407].

93)  Мы тогда особенно бываемъ услышаны, когда молитва наша благоугодна Богу. Слѣд. отъ насъ зависитъ, чтобъ мы были услышаны. Когда мы просимъ того, что Богъ достойно можетъ дать, когда просимъ съ усердіемъ, когда сами дѣлаемъ себя достойными полученія, тогда Онъ слышитъ моленіе и подаетъ просимое.

94)  Поклонюся ко храму святпому Твоему (Пс. 137, 2). Не малая добродѣтель, когда кто можетъ входить въ храмъ и, входя покланяться съ чистою совѣстію. Не въ томъ дѣло, чтобъ только войти въ храмъ и преклонить колѣна, но въ томъ, чтобы войти съ душею усердною и съ умомъ внимательнымъ, чтобы пребывать въ немъ не тѣломъ только, но и душею [5, 408].

95)  Господи, вбззвахъ къ Тебѣ, услыши мя (Пс. 140, 1). Не то выражаетъ Пророкъ, что для того, чтобъ быть услышану, надо быть съ громкимъ и сильнымъ голосомъ; но онъ разумѣетъ здѣсь внутреннее воззваніе, которое произноситъ сердце воспламенѣнное и духъ сокрушенный, которое произнося и Моѵсей былъ услышанъ. Какъ человѣкъ, громкимъ взывающій голосомъ, напрягаетъ всю свою силу, такъ и взывающій сердцемъ напрягаетъ весь свой умъ. Такого воззванія требуетъ Богъ; воззвания, которое происходитъ отъ сердца и не дозволяетъ поющему развлекаться и смотрѣть по сторонамъ. Есть много людей, которые, стоятъ на молитвѣ и не взываютъ къ Богу; уста ихъ взываютъ къ Богу и произносятъ имя Божіе, а умъ не сопровождаетъ вниманіемъ ни единаго слова. Такой человѣкъ не взываетъ, не молится Богу, хотя и кажется молящимся Ему [5, 428].

96)  Не уклони сердце мое въ словеса лукавствія непщевати вины о грѣсѣхъ (Пс. 140, 4). Грѣшить—зло; но еще тягчайшее—зло отпираться по совершеніи грѣха. Это въ особенности и есть оружіе діавола. Такъ было и   съ    первозданными   людьми.   Тогда    какъ   Адаму слѣдовало признаться въ грѣхѣ, онъ слагаетъ вину на жену, а она потомъ на діавола. Тогда какъ слѣдовало бы говоритъ: согрѣшихомъ, беззаконновахомъ, иные не только не признаются, но еще составляютъ оправданіе. Ибо діаволъ, зная, что исповѣданіе грѣха есть избавленіе отъ грѣха, склоняетъ душу къ безстыдному упорству. Но ты, возлюбленный, когда согрѣшишь, говори: я согрѣшилъ. Такимъ образомъ и Бога умилостивишь, и себя сдѣлаешь медленнѣйшимъ на грѣхи [5, 437].

97) Помянухъ дни древніе, поучихся во всѣхъ дѣлѣхъ Твоихъ. Воздѣхъ къ Тебѣ руцѣ мои (Пс. 142, 5. 6). Не сказалъ: простеръ, но: воздѣхъ, желая выразить сильное расположеніе сердца, стремившагося какъ-бы вырваться изъ тѣла и удалиться къ Богу. Воодушевившись, говоритъ, воспоминаніемъ великихъ событій, размысливъ о человѣколюбіи, о вразумленіи посредствомъ несчастій и спокойствіи, доставляемомъ по избавленіи отъ нихъ, я прибѣгнулъ къ Тебѣ.—И душа моя, яко земля безводная Тебѣ. Какъ земля изсохшая жаждетъ дождя, такъ и я желаю быть постоянно съ Тобою [5, 453].

98)  Молитвы святыхъ однѣ не помогутъ, если сами не дѣлаемъ себя достойными услышанія и не молимся. Сіе давая разумѣть, и Пророкъ сказалъ: брать не избавитъ (Пс. 48, 7),—будь онъ Моѵсей, будь Самуилъ, будь Іеремія. Ибо послушай, что самъ Богъ говоритъ къ св. Іереміи: не молися о людяхъ сихъ;—ибо не услышу тебя (Іер. 11, 14). И  не дивись, что тебя не хочу слушать. Еслибъ даже и Моѵсей присоединился къ тебѣ и Самуилъ, и тогда не послушаю молитвы вашей о людяхъ сихъ (Іер. 15, 1). Такъ Моѵсей и за сестру молился, но не былъ услышанъ. — Не будемъ же на другихъ смотрѣть, сами опустивши руки. Молитвы святыхъ очень великую имѣютъ силу, но когда и сами мы каемся и исправную являемъ жизнь. Если же сами нерадимъ, то чрезъ другихъ ничего не получимъ и не будемъ спасены. Богъ болѣе готовъ даровать намъ потребное ради нашей молитвы, чѣмъ ради молитвы другихъ. Это я говорю не потому, чтобъ не слѣдовало намъ молиться святымъ, а для того, чтобъ мы не предавались нерадѣнію, и, предавшись сну и безпечности, не возлагали всего на другихъ [7, 59—60].

99)   Таково свойство духовнаго огня, что онъ не допускаетъ имѣть пристрастіе къ чему-либо здѣшнему, но преисподняетъ насъ любовію къ другому міру. Возлюбившему же его, хотя бы надлежало ради его потерять все имѣніе, хотя бы разстаться со всѣми утѣхами и славою, хотя бы даже душу свою отдать, онъ сдѣлаетъ все сіе съ охотою и безъ замедленія. Ибо теплота того огня, вошедши въ душу, свергаетъ тяготу лѣности, и дѣлаетъ всякаго легчайшимъ пера. Таковый, все наконецъ презрѣвши, пребываетъ въ непрестанномъ сокрушеніи и уми-леніи, источая всегда обильные источники слезъ, и въ этомъ находя сладостное утѣшеніе. Ничто такъ не прилѣпляетъ къ Богу и не соединяетъ съ Нимъ, какъ слезы. Таковый и посредѣ града живя, пребываетъ будто въ пустыни, въ горахъ и пещерахъ, не внимая ничему на-стоящему, и сытости не находя въ плачѣ и слезахъ, за себя ли ихъ изливаетъ, или за другихъ [7, 68].

100) Егда молишися, вниди въ клѣтъ твою (Мѳ. 6, 6). Но прежде еще затворенія двери клѣти твоей, Господь хощетъ, чтобъ ты заключилъ двери ума твоего и сердца. Когда приступаешь къ молитвѣ, тогда, все оставя, къ Тому единому взирай, Кто власть имѣетъ даровать тебѣ просимое тобою. Если же, Его оставя, будешь всюду блуждать и кружиться умомъ, то отойдешь съ пустыми руками. Если такъ у тебя будетъ, то хоть въ клѣть войдешь и дверь заключишь, никакой отъ этого не будетъ тебѣ пользы. Не будемъ ограничивать молитву свою положеніемъ тѣла, но паче будемъ возсылать ее изъ горящаго сердца, со всякою тихостію, сокрушеніемъ умиленнымъ и слезами.—Но ты болишь душею и не можешь не взывать?—Но скорбящему-то наипаче и свойственно такъ молиться, какъ я сказалъ. И Моѵсей скорбѣлъ ду-шею, но молился симъ образомъ,—и былъ слышанъ; почему и сказалъ ему Господь: что вопіеши ко Мнѣ? И Анна опять, при неслышности голоса, испросила, чего хотѣла, потому что сердце ея вопіяло. Стенай и ты, какъ они,—не воспрещаю. Раздери, какъ повелѣлъ Пророкъ, сердце твое, а не одежду (Іоиля 2, 13). Изъ глубины души призывай Бога, подражая св. Давиду, который говоритъ: изъ глубины воззвахъ къ Тебѣ Господи (Пс. 129, 1). Изъ глубины сердца возводи гласъ, держа молитву свою сокровенною. Ты стоишь въ хорѣ Ангеловъ, общникъ еси Архангеловъ, и поешь съ Серафимами. Но всѣ сіи сонмы великое соблюдаютъ благочиніе, Богу, Царю всяческихъ, съ трепетомъ возсылая свои сокровенные гимны. Къ нимъ сопричисли себя моляся и ихъ таинственному соревнуй благобразію. Не человѣкамъ молишься, но Богу, всюду сущему, прежде взыванія твоего слышащему, и тайны сердца твоего ведущему. Поелику самъ Онъ невидимъ, то хочетъ, чтобъ такова же была и молитва твоя [7, 276—7].

101) Будемъ благодарить Бога всегда. Ибо крайне неумѣстно, каждодневно на дѣлѣ наслаждаясь Его благодѣяніями; даже словомъ не исповѣдывать Его благодати и притомъ тогда, какъ такое исповѣданіе новое опять приноситъ намъ благо. Богъ ни въ чемъ нашемъ не имѣетъ нужды, а мы имѣемъ нужду во всемъ Его. Благодарѣніе Ему ничего не придаетъ, а насъ дѣлаетъ болѣе своими Ему. Если, содержа въ памяти благодѣянія людей, сильнѣе согрѣваемся любовію къ нимъ; тѣмъ паче, непреетанно помня цеисчетныя благодѣянія къ намъ Владыки нашего и Господа, теплѣйшими къ Нему и ревностнѣйшими къ заповѣдямъ Его содѣлаемся. Почему и Павелъ говорилъ: благодарни бывайте (Кол. 3, 15). Блюденіе дара благодѣянія есть наилучшая память о благодѣяніи и истинно всегдашнее благодареніе, дѣломъ являемое. И святыя Тайны Христовы, страшныя и преисполненныя спасительныхъ силъ, совершаемыя въ каждое церковное собраніе, называются Евхаристіею, потому, что суть воспоминаніе о многихъ и великихъ благодѣяніяхъ, и сами являютъ главизну и верхъ Божественнаго о насъ попеченія. Если родиться отъ Дѣвы есть веліе чудо; то заклатися въ жертву за насъ, гдѣ, на какой степени высоты поставимъ? Какъ назовемъ распятіе за насъ и крови Своей пролитіе, и Себя самого дарованіе намъ въ пищу и насыщеніе духовное? Будемъ же непрестанно благодарить Его. Да предшествуетъ всегда и словамъ и дѣламъ нашимъ благодареніе. Благодареніе же будемъ творить не за себя только, но и за другихъ. Чрезъ это зависть въ себѣ истребимъ, и любовь содѣлаемъ тѣснѣйшею и искреннѣйшею. Ибо тебѣ неумѣстно уже будетъ завидовать тому, за кого благодареніе приносишь Господу. Почему и іерей, предъ предлежащею оною страшною жертвою, благодарить Бога призываетъ насъ и о прежде бывшихъ и о нынѣ живущихъ отцахъ и братіяхъ нашихъ. Сіе насъ и отъ земли отрѣшаетъ, и на небо преселяетъ, и изъ человѣковъ дѣ-лаетъ Ангелами. Ибо и Ангелы, хоръ  составя, благодарятъ Бога за блага Его, на насъ изліянныя, поя: слава въ вышнихъ Богу, и на земли миръ, въ человѣцѣхъ благоволеніе (Лк. 2, 14). Что имъ до насъ, когда они не на землѣ и не человѣки суть? Но они примѣръ намъ показываютъ и научаютъ насъ любить сорабовъ Богу, и ихъ благо почитать своимъ. Почему и Павелъ во всѣхъ посланіяхъ своихъ благодаритъ Бога за благодѣянія ко всей вселенной. Будемъ и мы всегда благодарить Бога и за свои блага и за блага къ другимъ, и за великія и за малыя. Пусть и невелико то, что даровано, но оно велико потому,    что    даровано    Богомъ.    Ничто,    отъ    Него бывающее, не мало; но и такихъ благодѣяній отъ Него, которыя по свойству своему велики, и не потому только, что  отъ   Него  суть,  множество,  песокъ   превосходящее числомъ. Минуя все другое, что можетъ сравниться съ домостроительствомъ спасенія нашего? Кто былъ драгоцѣннѣе Ему всѣхъ,—Сынъ единородный,—Того далъ Онъ за насъ, враговъ бывшихъ,—и не далъ только, но, давши, и въ трапезу Его намъ предложилъ, все Самъ за насъ дѣлая,—и то, чтобъ даровать, и то, чтобъ благодарными  насъ содѣлывать за дарованіе. Помышляя о семъ,   гдѣ   найдемъ   достойныя   слова   для   выраженія полнаго  благодаренія?  Чувство  многообъятнѣе  слова  и ума,  но  и   ему   не  досягнуть  до   высоты,  глубины   и широты сего неизреченнаго блага [7, 331—2].

102) Кто слушаегъ, или читаетъ слово Божіе и любитъ бесѣды о духовныхъ предметахъ, тотъ доставляетъ душѣ великія и спасительныя блага. Заботою о семъ можемъ мы угодить Богу, и уста наши, когда упражняемъ ихъ духовными бесѣдами, не осквернятся укоризнами, осужденіемъ, срамословіемъ и ругательствами. Мы сдѣлаемся страшны для демоновъ, когда вооружимъ языкъ свой такими бесѣдами. Мы въ большей мѣрѣ привлечемъ на себя благодать Божію, и взоръ нашъ содѣлается проницательнѣе; зрѣніе, уста, слухъ и всѣ члены научатся служить Богу истинно, говорить и дѣлать одно угодное Ему. Ему возсылать непрестанныя пѣсни хвалы и благодаренія. Какъ тѣло, наслаждаясь чистымъ воздухомъ, бываетъ здоровѣе, такъ и душа, питаясь сими занятіями, дѣлается мудрѣе [7, 29].

103) Многіе говорятъ: когда бываемъ здѣсь въ храмѣ, и слышанное принимаемъ къ сердцу, тогда приходимъ въ себя; а какъ скоро удалимся отсюда, становимся опять другими, и огнь ревности въ насъ гаснетъ. Чѣмъ же предотвратить сіе? Устраненіемъ того, отъ чего это происходитъ. А отъ чего оно происходитъ? Отъ того, что, по выходѣ отсюда, занимаемся, чѣмъ не должно, и проводимъ время съ худыми людьми. По выходѣ изъ церкви не слѣдуетъ намъ приниматься за дѣла, непристойныя церкви, но, пришедши домой, надобно, взять книгу Пи-саній, и вмѣстѣ съ женою и дѣтьми привести на память, что было говорено, потомъ уже приступать къ дѣламъ житейскимъ. Если вышедши изъ бани, не хотимъ идти на торжище, дабы тамъ не лишиться пользы отъ бани; то не гораздо ли болѣе долженъ ты остерегаться сего, вы-шедши изъ церкви? Но мы поступаемъ напротивъ, и отъ того теряемъ все. Еще не утвердилось въ насъ то, что было полезнаго въ сказанномъ, какъ сильное круженіе внѣшнихъ предметовъ, устремляясь въ насъ, все низвра-щаетъ и извергаетъ вонъ, и оставляетъ въ душѣ одну пустоту [7, 55].

104)  Не только самимъ должно все тщаніе имѣть объ исполненіи  заповѣдей, но призывать  на  то  помощь  и свыше, которая непремѣнно придетъ и облегчитъ наши подвиги и все сдѣлаетъ для насъ легкимъ. Почему Господь и просить повелѣлъ, и исполненіе прошенія обѣ-щалъ. Впрочемъ повелѣлъ не просто просить, но съ великимъ тщаніемъ и усиліемъ. Ибо это значитъ: ищите; такъ какъ кто ищетъ, тотъ, выбросивъ изъ головы всѣ другія мысли, къ тому только напрягаетъ свое вниманіе, чего ищетъ, и ни о чемъ стороннемъ не помышляетъ. Сіе-то означаетъ Спаситель словомъ: ищите. А сказавъ: толцыте, показываетъ, что должно приступать съ крѣпкою рѣшимостію—просить съ терпѣніемъ и неотступностію, чтобъ если и не скоро отверзетъ Онъ двери милосердія, не отчаяваться, не опускать рукъ, но ждать съ упованіемъ. И такъ проси съ терпѣніемъ,—и непремѣнно получишь [7, 312].

105)   Никто  не стыдись достопокланяемаго знаменія нашего спасенія,—сей главизны духовныхъ благъ, — о немъ же живемъ, о немъ же и есмы. Но какъ вѣнецъ, будемъ носить Крестъ Христовъ; ибо имъ совершается все въ дѣлѣ нашего спасенія. Родиться ли свыше по-требно—присущь Крестъ; напитаться ли таинственною оною пищею (тѣломъ и кровію), или хиротонисаться, или другое   что   совершить,—вездѣ   предстоитъ   намъ   сіе знаменіе побѣды. Посему мы со всякимъ тщаніемъ начертываемъ его и на домахъ, и на стѣнахъ, и на дверяхъ, и на челѣ, и на сердцѣ. Ибо Крестъ есть знаменіе нашего спасенія, общаго избавленія и милосердія нашего Владыки. Потому когда знаменаешься Крестомъ, то преставляй все значеніе его, погашай гнѣвъ и всѣ прочія страсти. Когда знаменаешься Крестомъ, исполняй чело (умъ) свое полнымъ упованіемъ и душу дѣлай свободною. Ибо не просто перстами должно его изображать, но наипаче произволеніемъ съ полною вѣрою. Если такъ изобразишь его на челѣ своемъ; то ни одинъ изъ нечистыхъ духовъ не возможетъ приблизиться къ тебѣ, видя тотъ мечъ, которымъ онъ уязвленъ, видя то оружіе, отъ котораго получилъ смертельную рану. Не стыдись же толикаго блага, да не постыдитъ и тебя Христосъ, когда придетъ во славѣ своей, и когда сіе знаменіе явится предъ Нимъ свѣтлѣйшимъ самыхъ лучей солнечныхъ. Сіе знаменіе, и при праотцахъ нашихъ и нынѣ, отверзало заключенныя двери, отнимало силу у вредоносныхъ веществъ, дѣлало недѣйствительнымъ ядъ и врачевало смертоносныя угрызенія звѣрей. Напечатлѣвай же его въ умѣ своемъ и сердцемъ обнимай сіе спасеніе душъ нашихъ. Сей Крестъ спасъ вселенную, изгналъ заблужденіе, возстановилъ истину, землю обратилъ въ небо, людей содѣлалъ Ангелами. Силою его демоны уже не страшны и смерть не смерть. Крестомъ все враждебное намъ низложено и попрано [7, 537—8].

106) Какъ возможно, скажешь, чтобъ мы, находясь здѣсь, предстояли престолу Божію горѣ? Также какъ и Павелъ, будучи на землѣ, былъ тамъ, гдѣ Серафимы ит Херувимы. Если захотимъ, и намъ это будетъ возможно. Йбо еслибы Господь отдаленъ былъ мѣстомъ, то имѣлъ бы ты причину сомневаться; если же Онъ вездѣприсущъ, то близокъ и ко всякому, кто устремляетъ къ Нему умъ свой. Посему и Пророкъ сказалъ: не убоюся зла, яко Ты со мною еси (Пс. 20, 4); и Самъ Богъ говоритъ: Богъ приближайся Азъ есмь, а не Богъ издалеча (Іер. 23, 25). И о Немъ сказано: еще глаголющу ти, речетъ: се пріидохъ (Ис. 58, 9). Какой отецъ когда либо бывалъ такъ внимателенъ къ дѣтямъ? Ты еще не кончишь, говоритъ, своихъ прошеній, а Богъ уже услышалъ и приближается къ тебѣ. Будемъ же всегда призывать Его, какъ Онъ того хощетъ [7, 538—9].

107) Нѣкоторые разговариваютъ въ церкви, когда совершается молитва. 0 дерзость! Какъ же можемъ чаять спасенія? Какъ умилостивимъ Бога?—Какъ на лирѣ, составленной разнообразно и вмѣстѣ стройно, отъ благоустройства каждой изъ составныхъ частей происходитъ благозвучіе: такъ точно и здѣсь изъ всѣхъ должно бы составляться одно стройное согласіе. Ибо мы составляемъ одну Церковь, стройно сочетанные члены одной главы; всѣ мы—одно тѣло; если одинъ какой нибудь членъ будетъ оставленъ въ пренебреженіи, то все тѣло пренебрегается и растлѣвается. Такъ безчинствомъ одного нарушается благочиніе всѣхъ. — Развѣ ты не знаешь, что стоишь вмѣстѣ съ Ангелами? Съ ними поешь, съ ними возсылаешь хвалы,—и, стоя здѣсь, смѣешься? Предстоитъ Царь, смотритъ воинство (небесное); а ты предъ глазами ихъ смѣешься? Когда же воздержатся отъ смѣха смѣющіеся въ столь грозный часъ? Когда удержатся отъ пустословія разговаривающіе во время благословенія? Неужели они не стыдятся присутствующихъ? Неужели не боятся Бога? Для насъ не довольно душевной не-внимательности, не довольно того, что молясь блуждаемъ мыслями повсюду; мы привносимъ еще смѣхъ и хохотъ. Развѣ здѣсь зрѣлище?! [9, 190].

108) Когда св. Петръ заключенъ былъ въ темницу и приговоренъ къ смерти, въ ночь предъ тѣмъ собрались всѣ вѣрующіе во едино и молились о немъ (Дѣян. 12, 5). Гдѣ теперь жены, спящія всю ночь? Гдѣ мужи, не хотящіе даже поворотиться на ложѣ? Видишь, какъ бодр-ственна душа ихъ? Съ женами и дѣтьми и служанками они воспѣвали, отъ скорби сдѣлавшись чище неба. Нѣтъ ничего свѣтлѣе тогдашней церкви. Будемъ же подражать ей, будемъ соревновать. Не для того дана ночь, чтобы мы всю ее спали и бездействовали. Свидѣтели тому ремесленники, погонщики муловъ, торговцы, церковь Божія, возстающая среди ночи. Встань и ты, посмотри на ходъ звѣздъ, на глубокую тишину, на великое безмолвіе,—и удивляйся дѣламъ Господа твоего. Тогда душа бываетъ чище, легче и бодрѣе, бываетъ особенно способна воспа-рять и возноситься горѣ; самый мракъ и совершенное безмолвіе много располагаютъ къ умиленію. Преклони же колена, воздохни и моли Господа твоего быть милостивымъ къ тебѣ. Онъ особенно преклоняется на милость ночными молитвами, когда ты время отдохновенія дѣлаешь временемъ плача. Вспомни о царе, который говоритъ о  себѣ: утрудихся  воздыханіемъ моимъ,  измыю  навсяку нощь ложе мое, слезами моими постелю мою омочу (Пс. 6, 7). И въ другомъ еще мѣстѣ: полунощи возстахъ исповѣдатися Тебѣ о судьбахъ правды Твоея (Пс. 118, 62). Дѣлай тоже и ты—мужъ, и ты— жена. Пусть домъ вашъ сдѣлается церковію. Не считай препятствіемъ къ этому того, что ты мужъ только одинъ, и что она жена только одна. Идѣже бо еста два собрани во имя Мое, ту есмь посредѣ ихъ, говоритъ Господь (Мѳ. 18, 20). А гдѣ Христосъ, тамъ и Ангелы и Архангелы и прочія Силы. Посему вы не одни, когда съ вами Господь всѣхъ. Коли у тебя есть дѣти, то подними и дѣтей, и пусть во время ночи весь домъ сдѣлается церковію. Нѣтъ ничего прекраснѣе жилища, въ которомъ совершаются такія молитвы [9, 202—3].

109) Но когда я говорю: посвящайте часть ночи на молитву, иной скажетъ можетъ быть: я очень утомился въ продолженіи дня и не могу. Это—отговорка и предлогъ; ибо сколько бы ты не трудился, не потрудишься болѣе ковача мѣди, который, работая такимъ тяжелымъ молотомъ и по всему тѣлу пропитываясь дымомъ, проводитъ однакожь въ этомъ большую часть ночи. И вы жены, ходящія въ собраніе, знаете, какъ тамъ легко проводятъ всю почти ночь безъ сна. Такъ и у тебя пусть будетъ духовная ковальня, чтобы устроять не котлы и сковороды, но душу твою, которая гораздо лучше всякаго издѣлія изъ мѣди и золота. Ее, устарѣвшую отъ грѣховъ, ввергни въ горнило покаянія; ударяй ее, какъ молотомъ, исповѣданіемъ грѣховъ; воспламени огнь Духа. Такое художество — гораздо лучше. Ты устрояешь незолотые сосуды, но душу, драгоцѣннѣйшую всего золота. Ты не вещественный приготовляешь сосудъ, но освобождаешь душу отъ всякаго житейскаго попеченія. Пусть предстоитъ предъ тобою свѣтильникъ, не этотъ сгарающій, но тотъ, который имѣлъ у себя пророкъ, какъ самъ говоритъ: свѣтильникъ ногама моима Законъ твой (Пс. 118, 105). Воспламени душу молитвою. Если увидишь, что она уже довольно разгорѣлась, вынь ее и обдѣлывай, какъ хочешь. Повѣрь мнѣ, не столько огнь истребляетъ ржавчину металла, сколько ночная молитва—ржавчину грѣховъ нашихъ [9, 203—4].

110)  Для чего самъ Христосъ провелъ на горѣ цѣлую ночь (Лк. 16, 12)? Не для того ли, чтобы подать намъ Собою примѣръ? Будемъ же подражать Ему, хотя отчасти, чтобы не напрасно украшаться именемъ Его. Когда, скажи мнѣ, растенія возстановляютъ свои силы? Во время ночи. Тогда особенно и душа еще болѣе ихъ имѣетъ нужду  принять  въ  себя  росу.  Что  днемъ  попаляется солнцемъ, то освежается ночью. Ночныя слезы лучше всякой росы нисходятъ и на пожеланія, и на  всякое пламенное разженіе, и не попускаютъ потерпеть ничего вреднаго. Если она не будетъ питаема и освѣжаема этою росою, то со временемъ вся сгоритъ [9, 204].

111)  Иной говоритъ: мы содержимъ церковь, службы у насъ идуть обычнымъ порядкомъ, мы собираемся и молимся. Чего еще?!—Все это хорошо; но не однимъ этимъ надо хвалиться, а тѣмъ, если отъ этого среди васъ возвышается благочестіе, если всякой разъ отходимъ изъ церкви  домой  съ  пользою,  собравъ   болѣе  или  менѣе плодовъ. Сдѣлался ли кто лучше, бывая такъ многократно въ церкви? Вотъ о чемъ надо заботиться. Когда бываете вы въ церковныхъ собраніяхъ, къ вамъ бесѣдуютъ Пророки, Евангелисты, Апостолы,—и всѣ они предлагаютъ вамъ спасительные догматы и убѣждаютъ къ исправленію нравовъ. Что же? Насколько уроки сіи вошли въ вашу жизнь? Воинъ, приходя на мѣсто ученія, становится искуснѣе въ воинскомъ дѣлѣ; борецъ, приходя на зрѣлище борющихся, дѣлается опытнѣе въ борьбѣ; изучающій врачебное искусство, приходя къ учителю, становится болѣе свѣдущимъ, больше узнаетъ, большему научается; а вы какую пріобрѣтаете пользу отъ пребыванія въ церкви? Или вы считаете верхомъ благочестія одно хожденіе въ церковь?! Нѣтъ,— этого мало. Церковь есть какъ-бы красильня; если вы всегда отходите, не получивъ никакой окраски (не принявъ добрыхъ намѣреній), то какая польза отъ того, что вы часто здѣсь бываете? Радуюсь тому, что вы часто бываете въ церкви; но прошу и умоляю, старайтесь не о томъ только, чтобы приходить въ церковь, но чтобы и отходить домой, получивъ какое-либо врачество противъ своихъ страстей [9, 217—8].

112) Въ древности всѣ сходились и пѣли вмѣстѣ: это мы дѣлаемъ и нынѣ; но тогда во всѣхъ бѣ сердце и душа едина (Дѣян. 4, 32), а нынѣ даже въ одной душѣ не видно такого согласія, но вездѣ—великая брань. И нынѣ предстоятель церкви желаетъ мира всѣмъ, но тогда какъ имя мира повторяется часто, самого дѣла (мира) нигдѣ нѣтъ. Тогда и домы были церквами, а нынѣ и церковь стала домомъ, или даже хуже всякаго дома. Въ домѣ можно видѣть всякое благочиніе; госпожа дома сидитъ на сѣдалищѣ со всякимъ благоприличіемъ, служанки прядутъ въ молчаніи, и каждый изъ домашнихъ имѣетъ въ рукахъ ввѣренное ему. А здѣсь—великій шумъ, великій безпорядокъ; собраніе наше ничѣмъ не отличается отъ гостинницы; здѣсь такой же смѣхъ, такой же шумъ, какъ въ баняхъ, какъ на торжищахъ, гдѣ всѣ кричатъ и производятъ шумъ. И это бываетъ только здѣсь; а въ другихъ мѣстахъ непозволяется въ церкви даже слова сказать близъ-стоящему, хотя бы кто встрѣтилъ давно невиданнаго друга,—и весьма справедливо. Церковь — не лавка, не торжище, но мѣсто Ангеловъ, мѣсто Архангеловъ, царство Божіе, самое небо. Еслибы кто-нибудь отверзъ небо и ввелъ тебя въ него, то ты не осмѣлился бы разговаривать, хотя бы увидѣлъ отца, хотя бы брата: такъ точно и здѣсь не должно ни о чемъ говоритъ: ибо здѣсь—небо. Коли не вѣришь, то посмотри на эту трапезу, вспомни, для Кого и для чего она поставлена: помысли, Кто приходитъ сюда,—и страшись даже прежде того времени. Кто увидитъ только сѣдалище царя,—тотчасъ отрезвляется въ душѣ своей, ожидая выхода царя, такъ точно и ты, еще прежде страшнаго времени (совер-шенія таинства), страшись и, бодрствуй, и еще прежде нежели увидишь поднятыя завѣсы и предшествующій сонмъ Ангеловъ, возносись къ самому небу [10, 313].

113) Что говорятъ многіе?—Не слышу, что читается, не понимаю, что говорится. Но это потому и есть, что ты разговариваешь,  потому   что   шумишь,  потому   что   не приходишь съ душею, исполненною благоговѣнія. Не понимаю, говоришь, что читается. Но потому самому и слѣдуетъ быть внимательнымъ, чтобы понять. Ты не понимаешь того, что говорится? Молись же, чтобы понять. Или лучше сказать,—невозможно, чтобы ты не понималъ всего; потому что многое и само собою понятно и ясно. Но хотя бы и всего не понималъ, и въ такомъ случаѣ слѣдуетъ тебѣ молчать, чтобы не изгнать слушающихъ внимательно и чтобы Богъ, видя твое молчаніе и благоговѣніе, сдѣлалъ неясное для тебя яснымъ. Но ты не можешь молчать? Выйди же вонъ, дабы не причинять вреда другимъ. Въ церкви всегда долженъ быть слышимъ одинъ голосъ, такъ какъ она есть одно тѣло [10, 314].

114) Будемъ тщательно собираться въ церковь на молитву и молиться другъ за друга. Дѣлая сіе, мы и заповѣдь исполнимъ (Іак. 5, 16), и въ любви преуспѣемъ, и научимся усерднее благодарить Бога. Ибо кто за благодѣянія, другимъ оказанныя, благодаритъ Бога: тотъ тѣмъ паче за свои будетъ благодарить Его. Такъ поступалъ Давидъ; ибо говоритъ: возвеличите Господа со мною, и вознесемъ имя Его вкупѣ (Пс. 33, 4). Тоже и мы должны дѣлать, — проповѣдывать предъ всѣми благодѣянія Божіи, дабы всѣхъ возбудить къ прославленію Бога. Напередъ будемъ молить святыхъ, чтобы они благодарили за насъ Бога, но и сами другъ за друга будемъ благодарить Его. Правда, это особенный долгъ священниковъ; почему приступая къ Богу, мы прежде приносимъ благодареніе за вселенную и за общія блага. Но и каждый  долженъ  принимать  участіе  въ  этомъ  благодареніи за всѣхъ. Ибо хотя и всѣхъ вообще касаются благодѣянія Божіи, впрочемъ въ числѣ всѣхъ и ты получилъ спасеніе. Такъ, хотя Господь и не для тебя одного, а для всѣхъ возжегъ солнце; однако и ты пользуешься имъ столько же, сколько и всѣ. Почему и ты обязанъ такою же благодарностію, какую должны воз-давать Ему всѣ вмѣстѣ [10, 398].

115) Всегда должно имѣть предъ очами судъ Божій, и всѣ — самыя неистовыя — страсти умолкнутъ. Такимъ же образомъ и во время молитвы можемъ удерживать трезвенное вниманіе, ежели будемъ помнить, съ Кѣмъ бесѣдуемъ. Смотри же, не позволяй ни одному помыслу занимать въ сіе время твою душу. Молитва есть жертва Богу. Припомни, что и Авраамъ при своемъ жертвоприношеніи не позволилъ быть ни женѣ, ни рабу, ни другому кому. Такъ и ты не оставляй при себѣ никакой страсти; но одинъ,—отрѣшенный отъ всего,—взойди на молитвенную гору. Если же какіе изъ недостойныхъ помысловъ и будутъ усиливаться взойти сѣ тобою на сію гору, запрети имъ сіе, какъ господинъ ихъ, и скажи: сядите здѣ, азъ же и дѣтищъ, поклонившеся возвратимся (Быт. 22, 5). Все, что есть безсловеснаго и неразумнаго,—и осла, и рабовъ,—оставь при подошвѣ горы: взойди, взявъ съ собою только разумное, какъ Авраамъ Исаака. Такъ, какъ онъ, устрой и жертвенникъ, отрѣшившись отъ всего человѣческаго и ставъ выше своего естества; ибо и онъ, еслибъ не сталъ выше своего естества, не рѣшился бы заклать сына. Итакъ ничто да не возмущаетъ тебя въ сіе время, но будь выше самихъ небесъ. Горько плачь и стенай, принеси вмѣсто жертвы исповѣданіе грѣховъ и сердечное сокрушеніе. Жертвы сіи не превращаются въ пепелъ, не исчезаютъ съ дымомъ; не нужны для нихъ ни дрова, ни огонь, нужно только умиленное сердце. Это—дрова, это—огонь, который объемлетъ дрова пламенѣмъ, а не сжигаетъ ихъ. Ибо кто съ пламеннымъ усердіемъ молится, тотъ горитъ, и не сгараетъ,—но подобно золоту, искушаемому огнемъ, дѣлается только чище и свѣтлѣе [10, 432].

116) Отъ благодати Духа, говоритъ Апостолъ, поюще въ сердцахъ вашихъ Господеви (Кол. 3, 16). Не устами только заповѣдуетъ пѣть, но и сердцемъ: ибо это собственно и значитъ пѣть Богу, а то—воздуху, такъ какъ голосъ разливается въ воздухѣ. Такъ пѣть можно на всякомъ мѣстѣ. Будь ты хоть на торжищѣ, можешь обратиться внутрь себя и тамъ пѣть Богу, не будучи никѣмъ слышимъ. Такъ молился Моѵсей и былъ услышанъ. Что вопіеши ко мнѣ, говоритъ ему Богъ? А онъ ничего не говорилъ словомъ, но взывалъ мысленно съ сокрушеннымъ сердцемъ. Ничто не мѣшаетъ и во время пути молиться сердцемъ и быть горѣ. И все еже аще творите словомъ или дѣломъ, вся во имя, Господа Іисуса Христа, благодаряще Бога и Отца (Кол. 3, 17). Если мы будемъ такъ поступать, то тамъ, гдѣ призывается Христосъ, не будетъ мѣста ничему мерзкому, ничему нечистому. Ешь ли, пьешь ли, отправляешься ли въ путь,—все дѣлай во имя Божіе, т. е. призывая Бога въ помощь. Берись за дѣло, прежде помолившись Богу. Хочешь ли что сказать? Напередъ сдѣлай это. Все совершай во имя Господне, и все у тебя будетъ благополучно [11, 364].

117) Аще поминахъ тя на постели моей, на утреннихъ поучахся въ Тя (Пс. 62, 7). Хотя и всегда нужно памятовать о Богъ, но особенно тогда, когда умъ находится въ покоѣ, т. е. ночью. Днемъ, если и стараешься помнить о Богѣ, приходящія заботы изглаждаютъ это памятованіе, а ночью можно памятовать постоянно: тогда душа бываетъ въ мирѣ и спокойствіи. Слѣдуетъ и днемъ памятовать о Богѣ; но тутъ вы развлекаетесь житейскими дѣлами. Посему воспоминайте о Богѣ, по крайней мѣрѣ, на ложѣ, размышляйте о Немъ въ утреннее время. Если мы будемъ заниматься этимъ поутру, то безопасно можемъ выходить на дѣла свои. Намъ нужно оружіе, а молитва есть великое оружіе. Пусть же будетъ у насъ каждая  ночь  всенощнымъ  бдѣніем;  будемъ  стараться, чтобы намъ, вышедши днемъ, не подвергнуться осмѣянію. Предъ нами сидитъ одесную Отца самъ Подвигоположникъ, внимательно  слушающій,  не  скажемъ  ли  чего-нибудь  непристойнаго,  или   ненужнаго,  ибо  Онъ   есть судія не только дѣлъ, но и словъ нашихъ [12, 115, 116].

118)  Христосъ совершалъ молитвы, не имѣя нужды въ молитвѣ,  но  желая  научить  тебя   —   быть  постоянно внимательнымъ къ молитвѣ, совершать ее непрестанно, трезвенно и съ великою бодренностію. Подъ бодренностію   я   разумѣю   не   только   то,  чтобы   пробуждаться ночью, но чтобы и днемъ трезвенствовать въ молитвахъ. Бодрственъ въ молитвѣ человѣкъ, когда душа бываетъ устремлена къ Богу, когда помышляетъ о томъ, съ Кѣмъ бесѣдуеть и къ Кому слово ея, когда содержитъ въ умѣ, что и Ангелы предстоятъ Ему со страхомъ и трепетомъ, и тѣмъ оживляетъ свое благоговѣинство. Будемъ прилежны къ молитвѣ. Она есть великое оружіе, если совершается, усердно, безъ тщеславія, отъ искренняго сердца,—паче же со смиреніемъ. Если будемъ молиться со смиреніемъ, если будемъ ударять себя въ грудь по-добно мытарю, если будемъ подобно ему съ сокрушеніемъ взывать: Боже милостивъ буди мнгъ грѣшному (Лк. 18, 14); то получимъ все. Много намъ нужно каяться, возлюбленные, много молиться, много терпѣть, многое оказывать усердіе, дабы получить обѣтованныя намъ блага [12, 189].