А.С. Хомяков. РАБОТЫ ПО ФИЛОСОФИИ

Жизненная деятельность народов овладела письмом, так же как и словом, верою или мыслию. Немцу нашего времени так же трудно читать надписи, вырезанные его дикими предками, как бы ему трудно было вступить с ними в разговор, если б они ожили и заговорили своими старыми наречиями.

Письменность, по знакам своим, представляет нам две системы: гласовую и образную. Эти две системы делятся снова каждая на два отдела: на гласовую полную и непол­ную, на образную чистую и мешаную, или естественную и условную. Гласовая полная выражает все звуки, непол­ная — одни только согласные.

Распространение мнения или веры не ограничивается естественным разделением племен. Истина и ложь доступ­ны или соблазнительны для всех людей. Кушитское учение возникло в черной и получерной семье народов, которых исконное жилище было

Сходство обычаев отдельных или отдельных поверий не должно быть оценено слишком высоко. При разнооб­разии религий и множестве мифов, весьма часто должны были встречаться одинаковые обряды при коренных по­нятиях совершенно противоположных. Смешно бы было основывать тождество двух верований на поклонении вос­ходящему солнцу или на весеннем празднике.

История религии пополняет летопись племен; во мно­гих отношениях она даже важнее истории политической, ибо для человечества, так же как для человека, жизнь духа выше жизни тела. В развитии, в сообщении, в движении верований находим мы драгоценнейшие указания на все внутреннее развитие и движение мысли на земном шаре.

Наконец, мы должны упомянуть о том народе, который с наибольшей чистотою сохранил предания и дух учения иранского. Священные песни Израиля не могут даже идти в сравнение с другими произведениями религиозного убеждения.

Мало памятников письменных осталось нам от древ­них обрядов и богослужения. Несколько гимнов, молитв и заклинаний составляют все наследство, доставшееся нам от верований эллинского и римского. Каково бы ни было их достоинство поэтическое, совершенная их ничтожность в отношении чувства религиозного доказывает отсутствие ясного предания и всякого развития духовного.

Несмотря на неизбежное торжество учения кушитского и на постепенное падение иранства, чувство нравственное никогда не могло утратить свои права на человеческую душу, и во всех народах восставали богоизбранные люди, повсеместно призывавшие своих братий к сознанию ко­ренной свободы и проистекающего из нее понятия о добре.

Верования, исходящие из кушитского центра, как мы уже сказали, торжествовали под соперничеством Ирана: это факт несомненный и которого объяснение нетрудно. Мысль человеческая, от действия жизни и зависимости ее от природы внешней, свыкается с строгими законами логической необходимости. Разумным кажется только то, что развивается в сцеплении причин и следствий.

Великие центры мысленной деятельности человече­ской, Иран и северо-восток Африки, распространяли жизнь и движение по всей земле. Но лучи этой мысли темнели, отдаляясь от своих источников; теплота жизни, кипевшей в ранних поселениях, исчезла, по мере как колонии утопали в пространстве пустынь и отрывались от взаимного общения.

Вдали от всемирной борьбы между двумя резкими и отвлеченными началами необходимости и свободы тихо и бессмысленно влачилась жизнь духовная одичавших семей, утративших достоинство религиозного развития. В темных образах, в темных сказаниях, в темных представ

Обе противоположные религии, необходимости и сво­боды, сливаясь мало-помалу, изменялись взаимными ус­тупками и теряли свою резкую физиономию. Органиче­ская полярность казалась неудовлетворительною и недо­стойною разума человеческого. Мифический ее символ, рождение, годный для младенчествующего ума, был вы­теснен из верования просвещенного.

Беспристрастный разбор древних религий дает нам новое правило для их коренного разделения: отстраняя случайности изложения и формы, в которых они дошли до нас, мы находим, что главный их характер определяется не числом богов и не обрядами богослужения и даже не категориями ума (знающего), но категориями воли.

Мы уже сказали, что мысль при встрече с мыслью чуждою получает характер страсти, расстраивающий стройность ее первобытной жизни. Всякое религиозное начало древности было одностороннее, но душа человече­ская во время быта мирного и разумного одарена тайным ясновидением, которое не позволяет ей увлекаться стро­гостью логического вывода ее за пределы здравого смысла.

Две религии, основанные на противоположных нача­лах, не могут слиться в мирное единство без упорной борьбы, но во время борьбы оба враждующие начала искажаются то излишнею напряженностью, то взаимными уступками. Понятно, что чисто

Вера, как мы сказали, есть совершеннейший плод на­родного образования, крайний и высший предел его раз­вития. Ложная или истинная, она в себе заключает весь мир помыслов и чувств человеческих. Поэтому

Добросовестное сличение всего известного нам дает следующий вывод. Все религии древности при первом мерцании исторического света представляются разделен­ными на три всеобъемлющие разряда. Греция, Италия, Египет, Сирия и южная Индия преданы идолопоклонству

< ПЕРВАЯ ЭПОХА В ИСТОРИИ РЕЛИГИИ > Невозможно решительно утвердить, какая форма ве­рования прежде всех появилась на земле; но смело можно сказать, что предположение о первоначальном служении стихиям совершенно

Вероисповедания следует, так же как и племена, оты­скивать по их живым остаткам; но тут критике представ­ляется труд еще огромнейший. Племена смешались, но по большей части сохранились. Религии старые по боль­шей части исчезли без следов перед новыми сильными и многообъемлющими верами.

Прежде звездопоклонства должно было уже существо­вать поклонение двум великим светилам, Солнцу и Луне: таков естественный ход мысли. Характер божественный был им приписан, вероятно, в одно время; но Солнцу принадлежало неоспоримое первенство