28. ОБРАЗОВАНИЕ АВТОКЕФАЛЬНЫХ ПОМЕСТНЫХ ЦЕРКВЕЙ. ИСТОРИЧЕСКИЙ ОЧЕРК

28.1. Древние автокефальные митрополии. Каждая автоке­фальная Поместная Церковь представляет собой совокупность нескольких епископий, поэтому она должна иметь органы своего единства, наделенные административной властью, воз­вышающейся над властью отдельных епископов. Посредством своих органов высшего управления Поместная Церковь под­держивает постоянные отношения с другими автокефальными Церквами. Иными словами, высшая церковная власть пред­ставляет собой также орган общения поместной Церкви со Вселенским Православием, но в первые два столетия Вселен­ская Церковь не имела еще поместной структуры и состояла из общин, возглавляемых епископами. Образование Помест­ных Церквей, объединяющих несколько епископий и возглав­ляемых первыми епископами, относится к эпохе не ранее III столетия.

Исторически первой формой объединения нескольких епис­копий в одну Поместную Церковь явились Церкви провинций Римской империи (по-гречески - επαρχία, епархия), таких как Вифиния, Памфилия, Понт, Ликия. Титул первого епископа Церкви отдельной провинции - митрополит. Митрополиты были епископами первенствующих, столичных городов провин­ций, такой город именовался город-мать (по-гречески - μητροπολιζ), отсюда и митрополит. Под председательством мит­рополитов проходили епископские соборы. В 34-м Апостоль­ском правиле, которое гласит: «Епископам всякаго народа по­добает знати перваго в них и признавати его яко главу...» - по сути дела, подразумеваются те же митрополиты. Дело в том, что в названии многих провинций воспроизводилось имя наро­да, заселявшего провинцию до ее завоевания Римом и потом в большинстве случаев ассимилированного, например: Галатия, Фригия, Лидия. Зонара в толковании на это правило называет первенствующих епископов «архиереями митрополии».

Правило 9-е Антиохийского Собора, содержательно почти идентичное 34-му Апостольскому, вместо «первого епископа» говорит уже о митрополите. Поскольку на территории такой митрополии, или «епархии», находилось несколько еписко­пий (епархий - в нашем понимании), то значение греческо­го слова «епархия» (то есть латинская «провинция») соответ­ствует, когда речь идет о церковно-территориальном делении, нашему митрополичьему округу (ныне такие округа сохрани­лись в одной только Румынской Церкви).

В эпоху гонений христианство распространялось по про­винциям из их центров, где христианские общины часто были устроены самими Апостолами или мужами апостоль­скими, подобно Церквам Антиохии, Рима, Коринфа, Ефеса. Христианские общины, обязанные своим рождением еписко­пам и проповедникам из апостольских Церквей провинциаль­ных столиц - митрополий (по-гречески - μητροπολιζ, «го­род-мать»), чтили эти Церкви, как своих матерей, признава­ли для себя их авторитет, а в известном смысле, и юрисдик­цию предстоятелей материнских церковных общин. Так скла­дывались первые Поместные Церкви, возглавляемые автоке­фальными первыми епископами.

В канонических памятниках впервые титул митрополита встречается в правилах I Вселенского Собора (прав. 4, 6, 7-е).

По мнению профессора Н. А. Заозерского, указанными ка­нонами вводилось новое церковное устройство, и митрополи­ты - это вовсе не новое наименование древних первых епис­копов-примасов, а иерархи, области которых входили в состав более обширных округов, находившихся в юрисдикции древ­них примасов. «Митрополит, - пишет он, - явился посредствующеи инстанцией между епископом и примасом»²⁷³  .

Обратимся к тексту 6-го правила I Вселенского Собора, в котором настаивается на неприкосновенности преимуществ Александрийских епископов: «Да хранятся древние обычаи, принятые в Египте и в Ливии, и в Пентаполе, дабы Алексан­дрийский епископ имел власть над всеми сими... Подобно и в Антиохии, и в иных областях да сохраняются преимуще­ства церквей». Н. А. Заозерский находит тут свидетельство того, что «законодатель оставил неприкосновенным древнее синодально-примасское устройство всюду, где оно уже обра­зовалось и имело свое прошлое; примас оставался с прежним своим значением во всем своем округе; следовательно, синодально-митрополитское устройство вводилось как новая централизующая церковное управление организация только в качестве дополнения прежде существовавшего устройства, а отнюдь не как заменяющая его форма»²⁷⁴.

На деле, однако, как это установлено церковными истори­ками и канонистами, права Александрийского епископа в эпоху I Вселенского Собора были именно правами митрополи­та, несмотря на всю обширность его области; ибо между Александрийским епископом и епископами других городов Египта, Ливии, и Пентаполя не было посредствующих ин­станций²⁷⁵. Что же касается особого авторитета Александрий­ского престола, то его нельзя выводить из прав примаса и сводить к этим правам. Высокий авторитет кафедры святого Марка распространялся на всю Вселенскую Церковь. Поэто­му то обстоятельство, что Александрийские епископы выде­лялись из ряда прочих митрополитов, не может быть исполь­зовано как аргумент в доказательство того, что они были главами Церкви, включавшей в себя уже в IV столетии не­сколько митрополий.

«Первый епископ» (примас) - это не титул, а всего лишь архаическое уже для IV века наименование первых еписко­пов, которые в Никейскую эпоху почти повсеместно стали именоваться митрополитами. Косвенное свидетельство того, что примас - это не титул, находим в 48-м правиле Карфа­генского Собора: «Епископ перваго престола да не именуется экзархом иереев, или верховным священником, или чем-либо подобным, но токмо епископом перваго престола». Для отцов Карфагенского Собора в высшей степени характерна была тенденция противостоять стремлению влиятельных еписко­пов, прежде всего Римского, «вносить дымное надмение мира в Церковь Христову» (Послание Африканского Собора к Келестину, папе Римскому). Титулы экзарха или верховного священника отвергаются отцами Собора, и им предпочитает­ся наименование первоиерарха первым епископом (прима­сом), поскольку оно заключает в себе лишь реальное описа­ние положения первоиерарха среди прочих равных ему епис­копов, в нем для отцов Карфагенского Собора еще не было заметно характера титула. В противном случае, если бы ти­тул примаса обозначал епископа, имеющего власть высшую, по сравнению с властью митрополитов, зачем понадобилось бы предпочитать его иным титулам?

Хронологически появление титула «митрополит» действи­тельно совпадает с Никейской эпохой; это, однако, вовсе не свидетельствует о том, что I Вселенский Собор вводил новое церковное устройство. В начале IV столетия, после админи­стративной реформы Диоклетиана, увеличившего число про­винций и сделавшего их основной единицей территориального деления империи, за епископами столичных городов провин­ций - митрополий - постепенно закрепилось наименование митрополитов. Ими стали те же «первые епископы всякаго народа» (34-е Апост. прав.), ибо деление империи на провин­ции сохранило следы этнической карты недавнего прошлого.

В пределах Римской империи в IV столетии существовало не менее 200 провинций, и, следовательно, примерно столько же митрополичьих округов, по сути дела, автокефальных Поместных Церквей.

28.2. Экзархаты. Следующим этапом в укрупнении Поме­стных Церквей явился конец IV века, когда появились пер­вые епископы с титулом экзарха, или архиепископа. Хотя впервые в канонах слово «экзарх» встречается уже в 6-м правиле Сардикийского Собора (слово «экзарх» известно бы­ло, конечно, и ранее, но употреблялось оно лишь в отноше­нии лиц, облеченных гражданской властью), в нем оно, од­нако, не имеет особого самостоятельного значения, являясь иным наименованием для митрополита, но в 9-м и 17-м ка­нонах Халкидонского Собора этот термин употреблен с иным значением: «Аще же кто будет обижен от своего митрополи­та, да судится перед экзархом великия области или пред Константинопольским престолом» (17-е прав.).

В эпоху великих византийских канонистов (XII в.) перво­начальное значение церковного титула экзарха было основа­тельно забыто. Зонара в толковании на 17-е правило Халки­донского Собора писал: «Некоторые экзархами округов назы­вают патриархов... А другие говорят, что экзархами называ­ются митрополиты областей и приводят в удостоверение 6-е правило Сардикийского Собора... И лучше было бы, - резю­мирует Зонара, - экзархами считать митрополитов облас­тей». Но сам текст 9-го и 17-го правил не позволяет считать их митрополитами. Несомненно прав был Вальсамон, кото­рый в толковании на 9-е правило писал: «Экзарх округа не есть, как мне кажется, митрополит каждой области, но мит­рополит целого округа. А округ заключает в себе многие области». Из толкования Вальсамона видно, что в его время значение титула экзарха изменилось, и в своем новом значе­нии он уже не давал ключа к разгадке древнего экзаршества.

«Это преимущество экзарха, - продолжает Вальсамон, - ныне не имеет действий; ибо хотя некоторые из митрополи­тов и называются экзархами, но не имеют у себя в подчи­нении других митрополитов, состоящих в округах. Итак, ве­роятно, в те времена были какие-нибудь другие экзархи ок­ругов». Именно так. Экзархи, о которых говорится в 9-м и 17-м правилах Халкидонского Собора, были епископами цер­ковных диоцезов - более крупных церковных образований, чем митрополичий округ.

Появление таких образований связано с развитием адми­нистративного деления самой Римской империи, ибо процесс церковной централизации направлен был на то, чтобы приве­сти церковную организацию в соответствие с тем новым ад­министративным делением, которое сложилось в IV столетии. При святом равноапостольном Константине Великом империя была разделена на четыре префектуры: Галлию, Италию, Иллирик и Восток, самую обширную из всех. При этом две столицы империи - Рим и Константинополь (Новый Рим) - имели особый статус и не входили в префектуры. Вместе с Иллириком префектура Восток составляла грекоязычную по­ловину государства, а Италия и Галлия - латиноязычную. Префектура Галлия включала в себя собственно Галлию, Британию, Испанию и Мавританию; Италия - помимо Ита­лии, также Германию, Норик, Панонию, Далмацию и Эпир (на западе Балканского полуострова) и Африку (со столицей в Карфагене); Иллирик с центром в Фессалониках - Маке­донию и Дакию. В префектуру Восток входили следующие диоцезы: Азия (с центром в Ефесе), объединившая провин­ции, расположенные в юго-западной части Малой Азии; Понт со столицей в Кесарии Каппадокийской, занимавший северо­восточную часть Малоазийского полуострова и Армянское нагорье; и Фракия (восточная оконечность Балканского полу­острова с центром в Ираклии), на территории которой нахо­дилась и новая столица империи - Константинополь; Сирия (со столицей Антиохией) и Египет с Ливией и Пентаполем (главный город - Александрия), а также Кипр. Каждый ди­оцез включал в себя по несколько провинций. Экзархами (по-латыни - викариями) первоначально именовались не перво-иерархи, а гражданские начальники диоцезов. Подобно тому, как деление империи на провинции послужило основанием для образования митрополичьих областей, введение диоцезальной  организации  гражданского  управления  привело  к объединению митрополий в более крупные церковные облас­ти, первые епископы которых стали называться экзархами, а еще чаще - архиепископами.

В западной, латинской половине империи экзархам соответствовали примасы, ибо отцы Карфагенского Собора в 48-м (39)-м правиле запретили употреблять титул экзарха, как несовместимый с идеалом христианского смирения; но на Востоке этот титул сохранился, хотя и приобрел впослед­ствии иное значение, как об этом писал Вальсамон.

28.3. Патриархаты. Экзархаты, или великие области, ока­зались неустойчивыми эфемерными образованиями. Процесс укрупнения Поместных Церквей на этой стадии не закончил­ся. Исключительным положением Константинополя, «города царя и сената», обусловлено было и его церковное возвыше­ние. Несмотря на возражения со стороны Рима, уже II Все­ленский Собор постановил: «Константинопольский епископ да имеет преимущество чести по Римском епископе, потому что град оный есть новый Рим» (3-е прав.). Халкидонский Собор включил в юрисдикцию Константинопольского епископа, по­мимо Фракийского, также Азийский и Понтийский диоцезы (прав. 28-е). В латинской половине империи власть Римско­го епископа распространилась вначале на Италию, кроме Равенской и Миланской Церквей, а затем и на весь Запад с его тремя префектурами. Впоследствии, в эпоху императоров-иконоборцев, восточная часть Иллирика, а также Южная Италия и Сицилия были переведены из юрисдикции Рима в юрисдикцию Константинополя. Римские папы смогли позже восстановить свой контроль в Южной Италии и Сицилии, но не в восточном Иллирике, который на века остался в преде­лах Константинопольского Патриархата и благодаря этому сохранил свою принадлежность к Вселенской Православной Церкви.

Уже I Никейский Собор предоставил первенство чести в Палестине епископу Элии-Иерусалима, Матери всех Церквей (прав. 7-е). Это привело потом к полной самостоятельности, к автокефалии Иерусалимской Церкви. В границах своего диоцеза осталась Александрийская Церковь, включавшая Египет, Сирию и Пентаполь.

Ко времени Халкидонского Собора окончательно сложился диптих первых епископов христианской Церкви: Римский, Константинопольский, Александрийский, Антиохийский, Иерусалимский.   В  таком   порядке   пять   первых   престолов перечислены в 36-м правиле Трулльского Собора: «...опреде­ляем, да имеет престол Константинопольский равныя пре­имущества с престолом древняго Рима и, якоже сей, да воз­величивается в делах церковных, будучи вторым по нем; пос­ле же онаго да числится престол великаго града Александ­рии, потом престол Антиохийский, а за сим престол града Иерусалима». Епископы этих пяти первенствующих престо­лов стали титуловаться Патриархами.

В церковных источниках слово «патриарх» по отношению к епископам употребляется с конца IV века, первоначально, однако, без однозначного, фиксированного значения. Так, по словам церковного историка Сократа, II Вселенский Собор вверил каноническое окормление отдельных областей восточ­ной половины Римской империи епископам, которых он име­нует патриархами²⁷⁶. Вероятно, первым официальным доку­ментом, в котором слово «патриарх» употреблено как выс­ший иерархический титул, является «Конституция» Зенона от 477 года²⁷⁷. В канонах титул Патриарха появляется спус­тя два столетия, впервые - в 7-м правиле Трулльского Со­бора, тематика которого, однако, совершенно не связана с характеристикой значения Патриаршего сана.

В IX веке сложилось своеобразное учение о пентархии, о том, что в Церкви может быть лишь пять Патриархов, подоб­но тому, как есть только пять чувств, и вся Вселенная долж­на быть поделена между ними. Теорию «пентархии» отстаивал Антиохийский Патриарх Петр. Его рассуждение на этот пред­мет было внесено в «Синопсис» Стефана Ефесского, а оттуда, через Аристина, - в «Кормчую» святого Саввы и, следователь­но, - в нашу печатную «Кормчую» (гл. 40-я). Сторонником этого курьезного учения был и знаменитый Вальсамон. Теория «пентархии», лишенная и канонических, и исторических осно­ваний, давала впоследствии филетистам из Константинополь­ского Патриархата мнимые доводы в отстаивании церковной гегемонии над негреческими Православными Церквами. Тен­денция, выразившаяся в этой теории, существует и ныне, она служит иногда причиной осложнений во взаимоотношениях Восточных Патриархатов и Поместных Церквей, получивших автокефалию во II тысячелетие от Рождества Христова.

Между тем, уже III Вселенский Собор, подтвердив в сво­ем 8-м правиле автокефалию Кипрской Церкви, которую ос­паривала Антиохия, не оставил никаких разумных церков­ных оснований для развития учения об исключительных преимуществах пяти первых Престолов христианского мира. Поучительно положение, которым оканчивается это правило: «То же да соблюдается и в иных областях, и повсюду в епар­хиях; дабы никто из боголюбезнейших епископов не прости­рал власти на иную епархию, которая прежде и сначала не была под рукою его, или его предшественников; но аще кто простер и насильственно какую епархию себе подчинил, да отдаст оную, да не преступаются правила отец; да не вкрады­вается, под видом священнодействия, надменность власти мирския; и да не утратим по малу, неприметно, тоя свободы, которую даровал нам Кровию Своею Господь наш Иисус Хри­стос, освободитель всех человеков».

Помимо автокефальной Кипрской Церкви во главе с архи­епископом, со времени императора Юстиниана существовала также автокефальная Церковь Новой Юстинианы, предстоя­тель которой титуловался архиепископом, с ней преемствен­но связана Охридская архиепископия.

28.4. Католикосаты. Христианские общины от древности существовали и за восточными пределами Римской епархии. Возглавлялись они епископами, среди которых первенство принадлежало епископу Селевкии Вавилонской. В качестве первого епископа Церкви в пределах Персии он титуловался Католикосом. Впервые титул Католикоса упоминается в доку­менте 410 года. Возглавляемый Католикосом Селевкии католикосат не имел автокефального статуса и находился в зави­симости от Антиохийского архиепископа, впоследствии Пат­риарха, однако обладал широкой автономией. После отпаде­ния католикосата в несторианскую ересь Католикосы Селев­кии Вавилонской усвоили себе и титул Патриархов, притязая на полную автокефалию. Кроме того, католикосами стали ти­туловаться первоиерархи Армянской Церкви, оказавшейся, как известно, после Халкидонского Собора вне Вселенской Православной Церкви.

Впоследствии сан Католикоса усвоили себе Грузинские Первосвятители. История Грузинской Церкви восходит к IV веку, когда благодаря апостольскому подвигу святой Нины грузинский народ был просвещен учением Христа. Под вли­янием святой равноапостольной Нины новую веру принял Грузинский царь Мириан. Матерью Грузинской Церкви была Антиохийская Церковь. В 467 году Предстоятель Иверской Церкви, кафедра которого находилась в Мцхете, получил от Антиохийского престола титул Католикоса. С середины VIII века Грузинская Церковь стала фактически самостоятельной, хотя ее автокефалию не признавали в Константинополе и Антиохии.

В XIV столетии в Западной Грузии был образован новый католикосат с резиденцией сначала в Бичвинте (Пицунда), а потом в Кутаиси. Последний Абхазско-Имеретинский Католи­кос Максим в конце XVIII века удалился на покой в Россию, в Киев. После страшного разгрома Грузии персидскими пол­чищами в 1795 году, когда численность населения в про­шлом великого государства, во время царицы святой Тамары, сократилась до нескольких десятков тысяч, грузинский народ увидел свое спасение в подданстве России. В 1801 году Гру­зия была присоединена к Российской империи. Вскоре после этого, в 1811 году, упраздняется и грузинская церковная ав­токефалия. Вместо ушедшего на покой Католикоса Антония V Святейший Синод назначил в Грузию Экзарха.

В 1917 году Грузинская Церковь восстановила свой авто­кефальный статус, который, однако, не был признан ни По­местным Собором Русской Церкви 1917-1918 годов, ни ново­избранным Патриархом св. Тихоном. Предстоятель Грузин­ской Церкви получил титул Католикоса-Патриарха. Канони­ческое общение между Русской и Грузинской Церквами было восстановлено в 1943 году. Русская Церковь признала авто­кефальный статус Грузинской Церкви, при этом, однако, не дана была согласованная оценка обстоятельствам, связанным с фактическим учреждением автокефалии в 1917 году.

28.5. Новые автокефальные Церкви. Помимо пяти Патриархатов, Древней Кипрской Церкви, искони автокефальной, и учрежденной при императоре святом Юстиниане автоке­фальной архиепископии Новой Юстинианы, а также Грузин­ского католикосата, с конца I тысячелетия по Рождестве Христовом образуются новые автокефальные Церкви. Главы их со временем удостаиваются Патриаршего сана. Образова­ние новых поместных Церквей было связано со славянской колонизацией Балкан и обращением славянских народов в христианство. Так, при Болгарском царе Симеоне, преемни­ке Крестителя болгар святого царя Бориса, Болгарская Цер­ковь обрела фактическую независимость от Вселенского Пат­риархата, а в 927 году Константинопольская Церковь призна­ла ее автокефальный статус и Патриаршее достоинство ее Предстоятеля Дамиана. После разгрома Болгарии императо­ром Василием Болгаробойцем Болгарская Церковь утратила Патриаршее возглавление. Новым ее главой стал тогда архи­епископ Охридский, который мыслился как правопреемник древних архиепископов Новой Юстинианы.

Патриаршество восстановлено было в Болгарии вместе с ее национально-государственным возрождением в XIII веке, ког­да Константинопольский Патриарх вместе с другими Восточ­ными Патриархами даровал архиепископу Тырновскому Пат­риарший титул. Вторично болгарская церковная автокефалия была утрачена после гибели Болгарского государства под на­тиском османских турок. Султан подчинил Болгарскую Цер­ковь Константинопольскому Патриарху, который в Турецкой империи признавался этнархом и наделен был правами граж­данской юрисдикции над всеми подданными султана право­славного исповедания. До середины XVIII века просущество­вала автокефальная Охридская архиепископия, однако клир этой южнославянской Церкви был эллинизирован.

Новое восстановление церковной независимости болгарско­го народа произошло уже в XIX веке, в 1872 году, вначале, правда, самочинно и с нарушением канонов, что повлекло за собой анафематствование со стороны Константинополя и пре­кращение евхаристического общения новообразованного Бол­гарского экзархата с другими Православными Церквами. Лишь в 1945 году болгарская схизма была преодолена, а с 1953 года Болгарская Церковь, как и в Средневековье, воз­главляется Патриархом.

Подобно Болгарской, и Сербская Церковь в своей истории пережила несколько трагических разрывов. Самостоятельная архиепископия была учреждена в Сербии в начале XIII сто­летия, при сыне великого жупана Неманя Стефане Первовенчанном. Автокефальным архиепископом стал младший сын Неманя - афонский инок святой Савва. В 1346 году, при короле Стефане Душане, Собором сербских епископов архи­епископ Печский Иоанникий был возведен в сан Патриарха. За этим последовала анафема со стороны ревниво охранявшей свои преимущества Константинопольской Патриархии. Ана­фема была снята в 1374 году, в самый канун османского порабощения Сербии.

В 1766 году Османской Портой упраздняется Печская Пат­риархия, а все сербские епархии передаются в подчинение Патриарху Константинопольскому. И только в 1879 году, после восстановления Сербской государственности, Сербская Церковь возвратила себе автокефальный статус.   Но еще в 1710 году Печская Патриархия даровала автокефалию митро­политу Карловацкому, главе Православной Церкви на терри­тории, входившей в состав Австрийского государства. После венгерского восстания 1848 году митрополиты Сремских Карловцев стали носить титул Патриархов.

В 1920 году, вслед за государственным объединением сер­бов, хорватов, словенцев и македонцев в единое государство, в единый Сербский Патриархат объединены были и ранее самостоятельные Церкви народов Югославии.

Русская Православная Церковь - дочь Константино­польского Патриархата - стала автокефальной в 1448 го­ду. С 1589 года Предстоятели Русской Церкви носят Пат­риарший титул, утраченный в 1721 году и восстановленный в 1917 году.

Вслед за освобождением части греков от турецкого ига и образованием суверенного Греческого государства в XIX веке учреждается автокефальная Афинская архиепископия, внача­ле самочинно, но потом признанная в Константинополе. Ког­да в начале XX века в состав Греции вошла часть Македонии и Фракии, а также Крит, Константинопольский Патриархат сохранил в своей юрисдикции эти территории.

Румынская Церковь обрела автокефальный статус в 1865 году после обретения румынским народом государственной независимости. В 1925 году Предстоятель Румынской Церк­ви Мирон был возведен в сан Патриарха.

В XX столетии образованы четыре новых автокефальных Церкви: Албанская, Польская, Чешских земель и Словакии и Американская. Автокефальный статус Американской Церк­ви не признается в Константинополе.

28.6. Диптихи. Все автокефальные Церкви равноправны. На деле, однако, Римские епископы, усвоившие себе вместе с Александрийскими и Антиохийскими Патриархами титул пап, уже с VI столетия начинают заявлять притязания на власть над всей кафолической Церковью, обосновывая их мнимым главенством Первоверховного Апостола Петра, «кня­зя Апостолов», как его называют на Западе, над другими Апостолами. На Востоке, который всегда оставлял за Рим­скими епископами первенство чести и видел в них защитни­ков и хранителей Православия, притязания на главенство в Церкви не вызывали никаких церковно-правовых послед­ствий, а вот Западные Церкви постепенно, одна за другой, действительно оказались в юрисдикции пап. Особенно упорное сопротивление папским притязаниям оказывала Африканская Церковь. Карфагенский Собор вклю­чил в свои правила «Послание к папе Римскому Келестину» (424 г.), которое вошло во все своды правил. В этом посла­нии Собор отвергает право Римского папы принимать апелля­ции на судебные постановления собора африканских еписко­пов. Но после нашествия вандалов - ариан - обескровлен­ная Африканская Церковь оказалась вынужденной искать защиты у папы.

Между тем, на Востоке (до Халкидонского Собора) к пер­венству стремились Александрийские епископы. Заслуги свя­тых Афанасия и Кирилла в защите Православия, тесный союз Александрии с Римом, установившийся со времени свя­того Афанасия, высокий авторитет Александрийской бого­словской школы, превосходившей по своему научному уров­ню все остальные христианские школы империи, - питали амбиции Александрийских пап. Но осуждение и низложение главы Александрийской школы Диоскора Халкидонским Со­бором положило конец этим несостоявшимся притязаниям.

С конца IV века на первое место выдвигается Константи­нопольский Патриарх. Благодаря политическому значению столицы, Константинопольский Патриарх, к которому перво­му из всех епископов обращался Император, приобрел суще­ственные преимущества перед другими греческими Первоиерархами. Он получил статус посредника между Императором и другими Патриархами. Являясь в столицу, Александрий­ский, Антиохийский или Иерусалимский Патриархи могли представляться царю только после предварительного доклада у Патриарха Константинополя. За епископами Нового Рима Халкидонский Собор признал право принимать апелляции на митрополитов Патриархата: «Аще же на митрополита облас­ти епископ, или клирик, имеет неудовольствие, да обращает­ся или к экзарху великия области, или к престолу царствующаго Константинополя, и пред ним да судится» (прав. 9-е). В конце VI века, со времени святого Иоанна Постника, Кон­стантинопольские первоиерархи усваивают себе титул Вселен­ских Патриархов, против чего тщетно протестовал папа Гри­горий Великий. Еще более отчетливо значение Константино­польских Патриархов как первоиерархов греческого Востока, подобных Римским Патриархам латинского Запада, прояви­лось после того, как область Иллирика (занимавшая Балкан­ский полуостров),  в которой преобладало греческое население, вместе с грекоязычными, по преимуществу, в ту эпоху Сицилией и Южной Италией, императором Львом Исавром были изъяты из юрисдикции Рима и переданы в окормление Константинопольским Патриархам.

Значение остальных Восточных Патриархов, подорванное христологическими ересями, когда большая часть населения Египта и Сирии отпала от Православной Церкви, а потом и арабским завоеванием этих стран, умалилось до крайности. Константинопольский Патриарх, действительно, остался един­ственным духовным главой всего христианского Востока. Эти исторические обстоятельства дали повод для изобретения ви­зантийскими канонистами еще одной неосновательной теории. В толковании на 3-е правило II Вселенского Собора Аристин писал: «Одинаковые преимущества и одинаковую честь с Рим­ским епископом должен иметь и епископ Константинополя, как и в 28-м правиле Халкидонского Собора понято это пра­вило, потому что этот город есть Новый Рим и получил честь быть градом царя и синклита. Ибо предлог "по" (meta) здесь обозначает не честь, но время, подобное тому, как если бы кто сказал: по многом времени и епископ Константинополя полу­чил равную честь с епископом Римским».

Возражая против такого надуманного толкования, Зонара отмечал: «Некоторые думают, что предлог "по" означает не умаление чести, а сравнительно позднейшее появление сего установления... Но 131-я новелла Юстиниана, находящаяся в 5-й книге "Василик", титуле 3-м, дает основание иначе пони­мать эти правила, как они и были понимаемы этим импера­тором. В ней говорится: "Поставляем, согласно с определени­ями Святых Соборов, чтобы Святейший папа древнего Рима был первым из всех иереев, а блаженнейший епископ Кон­стантинополя, Нового Рима, занимал второй чин после Апо­стольского Престола Древнего Рима и имел преимущество чести пред всеми прочими". Итак, ясно видно, что предлог "по" означает умаление и уменьшение. Да иначе и невозмож­но было бы сохранять тождество чести по отношению к обо­им престолам. Ибо необходимо, чтобы при возношении имен предстоятелей их один занимал первое, а другой - второе место, и в кафедрах, когда они сойдутся вместе, и в подпи­саниях, когда в них будет нужда». С Зонарой во всем согла­сен и Вальсамон. Однако в «Кормчей книге» получила отра­жение точка зрения Аристина. В толковании «Кормчей» ска­зано:  «А аще рече правило... не о том глаголет, якоже римскому честию больше быть, но о сказании времени се речено есть. Якоже бы некто, якоже се рек по многих летах равныя чести римскому епископу и Константина града епископ сподобися».

В поддержку притязаний Константинопольских иерархов на главенство в Церкви во второй половине XI века был выпол­нен греческий перевод подложной дарственной грамоты Кон­стантина Великого папе Сильвестру, на самом деле составлен­ной в Риме не ранее начала IX века. По смыслу этой грамо­ты Римский епископ оказывался не только духовным главой, но и мирским властителем Италии и всего Запада. В Констан­тинополе утрату этих преимуществ Римского папы, понимае­мых, конечно, не так широко, связывали не столько с отпаде­нием Рима от Вселенского Православия, сколько с перемеще­нием столицы, царского скипетра, из Ветхого Рима в Новый Рим. Константинопольские Патриархи не претендовали, конеч­но, на светскую власть в империи, но опирались на этот фаль­сификат в отстаивании своих притязаний на главенство в Церкви. Хотя, конечно, на более серьезном и глубоком уров­не канонического мышления Константинополь не доходил до квалифицированной папистической теории. Все эти своеобраз­ные измышления отражали не более чем тенденцию.

Первенствующее значение Константинопольского Патриар­ха на Православном Востоке не только сохранилось, но даже возросло после падения Константинополя в 1453 году. Заво­еватель Ромейской державы Мухаммед II признал Патриарха Геннадия Схолария главою всей «райи» - православных подданных Порты - не только в духовном, но и в граждан­ском отношении. Константинопольские Патриархи получили в Османской империи статус этнархов. Весьма характерно и такое обстоятельство: Порта входила в сношения с Патриар­хом через Министерство иностранных дел. Притязания на исключительное место во Вселенской Церкви заявлены были Константинопольской Патриархией вновь в XX столетии, главным образом, в связи с теми гонениями, которые обру­шились в начале этого века на самую многочисленную и влиятельную в православном мире Русскую Церковь.

Православная экклезиология, однако, не оставляет места не только римско-католической доктрине о наместничестве Христа и непогрешимости Римского епископа, но и притяза­ниям Константинопольских Патриархов на особые права во Вселенской Церкви. Вместе с тем, в списках Церквей (диптихах), а значит, и при распределении мест на Соборах, в рамках межцерковного этикета каждой Церкви отведено свое место в общем ряду, и это место ее закрепляется твердо; в течение столетий оно может оставаться неизменным, хотя это место в диптихе, называемое иначе рангом чести, лишено догматического значения, а обусловлено исторически. В осно­ве диптиха лежат разные принципы: древность Церквей, хронологическая последовательность провозглашения автоке­фалии, политическое значение городов с кафедрами первых епископов.

Ныне Вселенская Православная Церковь включает девять Патриархатов. В порядке диптиха это: Константинополь­ский, Александрийский, Антиохийский, Иерусалимский, Московский, Грузинский, Сербский, Румынский и Болгар­ский Патриархаты; шесть автокефальных Церквей возглав­ляются архиепископами (Кипрская, Элладская, Албанская) и митрополитами (Польская, Чешских земель и Словакии, Американская). В Константинопольской Церкви признается несколько иной диптих: в нем нет места для Православной Церкви в Америке, автокефальный статус которой там не признается, а также Грузинской Церкви отведено место пос­ле Болгарской - девятое.

История образования Поместных Церквей не оставляет возможности для догматизации преимуществ тех или других первосвятительских кафедр. Сами каноны (3-е прав. II Всел. Соб.; 28-е прав. IV Всел. Соб.) говорят о политических и, следовательно, исторически преходящих основаниях возвыше­ния престолов. Гражданское положение города определяло, согласно этим канонам, его место в диптихе. В 28-м прави­ле Халкидонского Собора недвусмысленно сказано: «Ибо пре­столу ветхаго Рима отцы прилично дали преимущества; по­елику то был царствующий град». Здоровый церковный кон­серватизм, правда, проявляется в том, что преимущества ка­федры могут сохраняться длительное время и после падения политического значения города, как это произошло с престо­лами Восточных Патриархов.

Рим отвергал в древности и отвергает ныне политическую обусловленность ранга церковной кафедры. Еще в эпоху цер­ковного единства Востока и Запада западные отцы и еписко­пы Рима основания для преимуществ одних престолов перед другими видели, главным образом, если не исключительно, в апостольском происхождении Церквей.

Появление этой доктрины объясняется особенностями цер­ковной истории Запада. Как писал П. В. Гидулянов, «ввиду отсутствия на Западе общин, основанных Апостолами, ввиду того, что здесь единственной такой общиной был Рим, первен­ствующее положение римского епископа выводили из основа­ния Римской Церкви Апостолами и, в особенности, Петром, князем Апостолов»²⁷⁸. Что же касается Востока, то к нему это западное учение неприменимо: происхождение Коринфской Церкви ничуть не менее почтенно, чем происхождение Церк­ви Александрийской; между тем, Коринфские епископы ни­когда не претендовали на равную честь с Александрийской.