ЗАКЛЮЧЕНИЕ К ИЗРЕЧЕНИЯМ

30. Некоторый монах обитал в пустыне. Была у него знакомая в мирском быту, даже родствен­ница, женщина молодая. После многих лет она узнала о местопребывании монаха, и научаемая диаволом пошла в пустыню отыскивать его. Нашедши его, она вошла в келию его и, представив ему, что она родственница, осталась у него. Он пал с нею в грех. В той же пустыне жил другой монах. С этим случилось следующее: когда при­ходило время трапезы, кувшин с водою, кото­рый приготовлялся для пития, опрокидывался сам собою, и вся вода выливалась на землю. Это повторялось несколько дней. Он рассудил схо­дить к вышеупомянутому первому монаху и ска­зать ему о том, что делается с кувшином и во­дою. На пути, когда смерклось, он вошел на ноч­лег в древний разрушенный идольский храм, — и слышит, как демоны говорят между собою: в эту ночь, говорили они, мы повергли такого-то монаха в любодеяние. Слыша это, он удивлялся. Когда рассвело, он достиг келии монаха, нашел его погруженным в глубокую печаль и сказал ему: «Брат! Как быть мне? Когда лишь захочу вкусить пищи, кувшин, который употребляю для воды, опрокидывается и вода проливается». — Первый монах отвечал: «Ты пришел ко мне спросить о кувшине, который опрокидывается, и о воде, ко­торая проливается, а я спрашиваю тебя: что де­лать мне? В эту ночь я впал в любодеяние». Отве­чал второй монах: «И я это узнал». — «Откуда ты мог узнать?» — «Вошедши дорогою на ночлег в идольский храм, я слышал, что демоны говори­ли о твоем падении и хвастались им, это очень опечалило меня». Первый монах сказал: «Я ухо­жу отсюда и иду в мир». Второй начал упраши­вать его, говоря: «Не делай этого, возлюбленный брат! Напротив того, перенесши терпеливо ис­кушение, останься в этом месте. Женщину выш­лем: пусть идет в свое место. Очевидно, что иску­шение устроилось злохитростию лукавого диа-вола. Тем более нужно, чтоб ты пребыл здесь до конца жизни, подвизаясь душою и телом, умо­ляя при содействии внутреннего сердечного пла­ча и слез благость Господа и Спасителя нашего, чтоб обрести тебе милосердие в страшный день великого суда Божия».¹⁴⁹⁸

Так! Страсти в нас. Это надо знать, и знать. Уходя в пустыню, мы уносим туда страсти с собою. В пустыне, не находя пищи, умучиваемые и усмиряемые подви­гом, они действуют слабее, — зато становятся утон­ченнее. При малейшей неосторожности, когда явится соблазн, они действуют с особенною силою и с особен­ным лукавством. Необходимо для подвижника совершенное недоверие к себе, к непоколебимости своей воли, к бесстрастию своему. Удалившемуся от соблаз­нов должно бояться их более, нежели вращающемуся среди соблазнов. В сердце нашем может произойти внезапно самое страшное, самое чудовищное измене­ние. Искушения не престают стужать даже лежаще­му на смертном одре, — отступают, когда душа оста­вит тело.

31. Брат спросил старца, говоря: «Авва! Что мне делать? Мне всегда стужают помыслы лю­бодеяния и не дают успокоиться ни на один час; от этого очень скорбит душа моя». Старец отве­чал: «Наблюдай за собою, чадо! Когда бесы все­вают страстные помышления в ум твой, ты не принимай их и не беседуй с ними. Обычно бе­сам непрестанно приходить к нам и неупусти-тельно стараться в чем-либо уловить нас, но они не имеют возможности принудить нас насиль­ственно: в твоей власти принимать или не при­нимать их». Брат сказал на это старцу: «Что мне делать, авва! Я немощен, похоть одолевает меня». Старец: «Внимай себе, чадо, и познавай прише­ствие демонов. Когда они начинают лишь гово­рить с тобою, не отвечай им, но встав, пади ли­цом на землю и молись, говоря: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помоги мне и помилуй меня». Брат сказал ему: «Авва! Я принуждаю себя, но пребываю в нечувствии, и нет умиления в сердце моем; я не ощущаю силы слов». Старец отвечал: «Ты только говори слова эти, и Бог поможет тебе, как сказал авва. Пимен и мно­гие другие отцы, что обаятель, когда произво­дит обаяние, не знает силы произносимых им слов, но змея, когда слышит эти слова, то сила слов на нее действует, она повинуется и усми­ряется: так и мы, хотя не знаем силы того, что произносим, но бесы, слыша произносимое нами, отходят со страхом».¹⁴⁹⁹

32. Некоторый брат, пребывавший в Енате, монастыре Александрийском, впал в грех, и от сильной печали бесы привели его в отчаяние. Но он, как искусный и опытный подвижник, уви­дев себя побежденным скорбию, начал понуж­дать себя к благому упованию и говорил: «Верую щедротам Божиим, что Бог сотворит со мною милость». Когда он так говорил, то бесы возра­жали: «Почему ты знаешь, что Бог сотворит с то­бою милость?» Он отвечал им: «Вы кто? Что вам за дело, сделал ли я или не сделал? Вы сыны тьмы и геенны и наследники погибели. Если Бог мило­стив и благ, то вам что до этого?» Таким образом бесы, будучи посрамлены братом, отступили от него без всякого успеха. Брат упованием на ми­лость Божию и помощию Божиею пришел в по­каяние и спасся.¹⁵⁰⁰

Брат был борим блудом и пошел к старцу, прося его, чтоб он помолился Богу о освобожде­нии его от брани. Старец сжалился о брате и молился о нем Богу в продолжении семи дней. Когда на восьмой день брат, по данному ему при­казанию, пришел к старцу, то старец спросил его: «Брат! Как твоя брань?» Он отвечал: «Отец! Мне нисколько не сделалось легче». Старец, услышав это, удивился, и опять ночью начал молиться о брате. Тогда предстал ему диавол и сказал: «Поверь мне, старец, в первый день, когда ты стал молиться Богу за него, я тотчас отступил от него, но он имеет собственного беса и собственную брань от гортани и чрева своего; уже в этом я не виноват! Он сам себе причиняет брань тем, что ест, пьет и спит без меры, сколько хочет: по этой причине брань беспокоит его».¹³⁰¹

Некоторый брат рассказывал нам: «Неког­да случилось, что меня смущали помыслы вож­деления жены так, что я не знал, что делать от напора иx и от ночных мечтаний. Когда я был уже близок к тому, чтоб оставить пустыню и воз­вратиться в мир, пришел мне помысел идти во внутреннюю пустыню для посещения старцев. Я немедленно пошел, и в продолжение 20-ти дней посещал святых отцов, состарившихся в по-
щении, между которыми нашел величайшего и искуснейшего по рассуждению и подвигам свя­того авву Памву; ему осмелился я исповедать брань мою. Старец сказал мне: "Не удивляйся случившемуся с тобою; ты страждешь это не от расслабления, но от подвига, что доказывается тем, что живешь в месте скудном жизненными потребностями и лишенном общения со мно­гими человеками. Блудная брань бывает троякая: 1-я — она восстает на нас, когда тело пользуется здоровьем; 2-я — от прежде бывших дел и по­мышлении; 3-я — от зависти бесов и от других причин. Ты видишь меня, как я стар, 70 лет живу в келии этой в попечениях о спасении моем. В таковой старости поныне претерпеваю искуше­ния и напасти." И говорил он мне, уверяя в спра­ведливости поведания своего клятвою: "Поверь мне, чадо, что в продолжение 12-ти лет не остав­лял меня блудный бес ни днем, ни ночью, непре­станно нападая скверными помышлениями и мечтаниями, и говорил я сам в себе: "Бог отсту­пил от меня, и потому побеждаюсь страстями." Я решился лучше умереть, нежели осквернить­ся плотскою страстию; пошел в пустыню с на­мерением предать себя на снедение зверям и, нашедши там логовище медведя, вошел в лого­вище и, раздевшись донага, повергся на землю с тем, чтоб звери, когда придут, съели меня. К вечеру пришли звери, обнюхали меня с ног до го­ловы, и в то время как я думал, что они съедят меня, они пошли от меня, ничем не повредив меня. Уразумев, что Бог помиловал меня, я воз­вратился в свою келию. По прошествии кратко­го времени опять начал меня беспокоить бес блудный, так что я от великой скорби и печали впал в хулу. Враг же, увидев меня в смущении, претворился в некоторую девицу эфиоплянку, которую я видел некогда на жатве, собиравшую колосья, и пришедши ко мне, сел на колена мои и так помрачил меня, что мне показалось, что я совокупился с нею. Очень опечалившись, в ярос­ти ударил я ее по щеке, и тотчас она исчезла; от удара этого я не мог в продолжении двух лет поднести руки моей к устам по причине лютого смрада. В то время как я предавался крайнему малодушию и терял благонадежие, опять пошел в пустыню и, нашедши малую змею, взял ее и приложил к тайным моим членам, чтоб она уяз­вила и я умер. Я приставил к ним главу змеи, но она не тронула их. И вот слышу голос, говоря­щий мне: "Памва, иди в келию твою, и отселе будь спокоен, Я предоставил тебе искуситься с тою целию, чтоб ты не высокомудрствовал о себе и не мнил, что можно сделать что-либо доброе без помощи Божией: познай немощь твою, и не уповай на подвиг твой, но прибегай к помощи Божией." Удовлетворившись таким образом, я воз­вратился в келию, и с того времени не беспоко­ила меня брань; я пребывал в мире, возлагая на Бога печаль мою"».¹⁵⁰²

Сказывали о некотором старце, что он, идя однажды дорогою, нашел след женский и засы­пал его землею, помыслив, чтоб кто-либо из бра­тии, увидев этот след, не получил брани.¹⁵⁰³

Некоторый брат имел брань любодеяния; вставши, он пошел к. некоторому старцу и сказал ему о своих помыслах. Старец сделал ему настав­ление и, утешив, отпустил с миром. Брат, почув­ствовав пользу, возвратился в свою келию, но вот! Опять брань пришла к нему. Он сходил опять к старцу, и таким образом поступал несколько раз. Старец не оскорбил его, но говорил на пользу ему, наставляя его не только не вдаваться в расслабле­ние, но напротив приходить к нему каждый раз, когда враг начнет стужатъ, для обличения врага. Таким образом, сказал старец, враг, будучи обли­чаем, отступит от тебя: ничто так не противно духу любодеяния, как когда открывают дело его, и ничто не приносит ему такой радости, как когда скрываем приносимые им помыслы.¹⁵⁰⁴

Были два монаха, родные братия по плоти и братия по духу. Против них кознодействовал лукавый диавол с целию разлучить их друг от дру­га каким бы то ни было образом. Однажды к ве­черу, по обычаю их, младший брат засветил лам­паду и поставил ее на подсвечнике. По злонаме­ренному действию демона упал подсвечник, и лам­пада погасла. Лукавый диавол устраивал этим по­вод к ссоре между ними: старший брат вскочил и в ярости начал бить младшего. Этот упал ему в ноги и уговаривал своего родного брата так: «Успокой­ся, владыка мой: я снова засвечу лампаду». По той причине, что он не отвечал гневными словами, лу­кавый дух, будучи посрамлен, тотчас отступил от них. В ту же ночь дух этот отправился к князю демонов и известил его, что «он ничего не мог сде­лать этим монахам по причине смирения того монаха, который поклонился в ноги брату и про­сил у него прощения. Бог, видя смирение его, из­лил на него благодать Свою, и я чувствую, что жес­токо мучусь и терзаюсь, не успев разлучить их друга от друга». Все эти- слова слышал жрец идольский, пребывавший в том месте. Страх Господень и лю­бовь к Иисусу Христу объяли его. Он понял, что поклонение идолам есть великое обольщение и погибель для душ, оставил все, поспешно пришел в монастырь к святым отцам и пересказал им, что злобные демоны говорили между собою. Настав­ленный учением святых отцов вере в Господа Спасителя, он принял Святое Крещение, а потом и монашество; при помощи и содействии благода­ти Божией соделался искуснейшим монахом, столько преуспел в кротости и смирении, что все удивлялись его величайшему смирению. Он гово­рил, что смиренное настроение души уничтожает всю силу противников наших, диаволов. Сам Гос­подь наш Иисус Христос при посредстве смире­ния восторжествовал над диаволом и сокрушил силу его. К этому присовокуплял, что он часто слы­шал демонов, разговаривающих между собою. Между прочим они говорили: «Когда мы возбуж­даем сердца человеческие к гневу, тогда, если кто из человеков выдержит терпеливо злословие и бес­честие и обратится к средствам, доставляющим мир, говоря: я согрешил, — тотчас чувствуем унич­тожение всей нашей силы, и поступающих так осе­няет благодать божественного всемогущества».¹³⁰⁵

Такое действие смирения против гнева, раздражения и злобы ощущают все иноки, проводящие вниматель­ную жизнь по заповедям Евангелия и борющиеся со страстями своими. Но те, которые последуют влече­нию страстей своих, удовлетворяют требованиям их, незнакомы с блаженными опытами, доставляемыми последованием учению Евангелия: они ходят, то есть проводят жительство во тьме нравственной, которая предшествует тьме адской, предъизображает ее и слу­жит для нее залогом.

Два брата были во вражде между собою. Во время гонения на христиан их схватили по причине святой веры, и, подвергнув многим му­чениям, посадили в тюрьму. Один из них сказал другому: «Брат! Нам должно примириться и не гневаться одному на другого, потому что завтра
мы должны умереть, и пойдем предстать Госпо­ду». Но другой брат отказался от примирения. На другой день их вывели из тюрьмы, чтоб от­сечь им головы. Брату, желавшему примирения, была прежде отрублена голова: он в вере отошел ко Господу. Другой же, не хотевший примирить­ся, отрекся от Христа. Мучитель сказал ему: «По­чему ты не отвергся вчера, прежде пытки, чтоб избежать ран, а отвергся сегодня?» Он отвечал: «Я преступил заповедь Господа моего: не прими­рился с братом моим. За это Бог оставил меня и отъял от меня помощь Свою. Лишенный ее, я отрекся от Христа».¹⁵⁰⁶

Между святыми старцами был муж вели­кий, которому Христос даровал такую благодать, что он, по действию Святого Духа, видел то, чего другие не видят. Он сказывал, что однажды си­дели многие братия, разговаривая между собою. Когда разговор шел душеспасительный и при­водимы были для назидания изречения из Свя­щенного Писания, тогда стояли между братиями святые ангелы; на лицах их сияла радостная улыбка; они с удовольствием внимали беседе о Господе. Когда же разговор переходил к пред­метам суетным, ангелы огорчались и тотчас ухо­дили далеко от беседующих, в среде которых по­являлись нечистейшие кабаны, покрытые стру­нами, и вращались кругом их. Это были демоны: они принимали вид кабанов и увеселялись пус­тословием и многословием монахов. Увидев это, блаженный старец ушел в свою келию, и в про­должение всей ночи плакал и рыдал: стенания и слезы изливались из сердца его о горестном не­дуге падения нашего. Он увещевал и наставлял отцов и братий по монастырям, говоря: охраняйтесь, братия, от многословия и суетных бесед, от которых рождаются для души вред и погибель: мы не понимаем, что чрез такие беседы соделы-ваемся ненавистными Богу и ангелам Его. Гово­рит Писание: от многословия не избежиши гре­ха (Притч. 10:19)! Многословие расслабляет душу и ум наш, вносит в них пустоту.¹⁵⁰⁷

Монахам нашего времени должно читать и перечиты­вать эту повесть.

40. Несколько монахов, вышедши из хижин своих, собрались вместе и беседовали о благоверии, монашеском подвижничестве и о средствах богоугождения. Из числа беседующих два старца увидели ангелов, которые держали монахов за мантии их и похвалили беседовавших о вере Божией; старцы умолчали о видении. В другой раз монахи сошлись на том же месте и начали гово­рить о некотором брате, впавшем в согрешение. Тогда святые старцы увидели смердящего, нечис­того кабана и, уразумев согрешение свое, откры­ли прочим о видении ангелов и о видении кабана. При этом старцы рассуждали между собою, что каждый из нас должен соединиться духом во еди­но с ближним своим, с его плотию, со всем чело­веком, во всем сострадать ему, во всем сорадоваться, все скорбное для ближнего оплакивать. Про­сто сказать: быть в отношении к нему, как бы была у него с ближним его одна общая плоть, одна об­щая душа; скорбеть, когда случится с ним печаль, как о самом себе. И Писание свидетельствует, что мы едино тело о Христе; также оно говорит, что у множества веровавших в Господа было одно сер­дце и одна душа (Деян. 4:32).¹⁵⁰⁸

41. Один из старцев сделался болен, и в тече­ние многих дней не мог употреблять никакой пищи. Ученик его убедительно просил его, чтоб он позволил приготовить для него немного ки­селя. Старец согласился. У них был сосуд с ме­дом и другой подобный сосудец с маслом, вы­жатым из льняного семени; масло это уже протухло и не годилось ни для какого употребления, разве для лампады. Брат по ошибке положил в приготовленную им пищу масло, полагая, что кладет мед. Старец отведал, не сказав ничего, но молча стал есть. Когда была подана третья пере­мена, старец сказал ученику: «Сын! Я не могу бо­лее есть». Этот, желая, чтоб он еще поел, сказал: «Авва! Кисель хорош, и я поем его». С этими сло­вами он отведал, и понял сделанную им ошибку. Он пал к ногам старца, говоря: «Увы мне, авва! я убил тебя. Какой грех возложил ты на меня, ни­чего не сказав мне!» Отвечал ему старец: «Не огорчайся! Если бы благоугодно было Богу, чтоб я вкусил хорошей пищи, то ты положил бы меду, а не того, что положил».¹⁵⁰⁹

42. Некоторый брат вопросил старца, говоря: «Отец! Что мне делать! Я не могу преодолеть по­мышлений». Старец отвечал: «Я никогда не под­вергался нападению помышлений». Соблазнился брат, пошел к другому старцу, говорит ему: «Вот, что сказал мне такой-то старец! Я соблазнился на него, потому что сказанное им неестественно че­ловеку». Второй старец отвечал: «Не без причины сказал тебе это слово человек Божий: поди и со смирением попроси, чтоб он объяснил тебе ска­занное им». Брат возвратился к первому старцу и сказал ему: «Авва! Прости меня: я поступил безрассудно, что ушел от тебя, не простившись с то­бою. Но объясни мне, прошу тебя, каким обра­зом ты пребываешь без борьбы с помыслами?» Старец отвечал: «С того времени, как я — монах, не вкусил я досыта ни хлеба, ни воды, ни сна, — и это не попустило меня до такой борьбы с помыс­лами, о какой ты спрашивал». Брат вышел от стар­ца, получив помощь от его слова.'¹¹⁰

Некоторый брат приходил в келию вели­кого старца и крал у него жизненные припасы. Старец видел это. Он не обличил брата, но занялся более рукоделием, говоря: «Думаю, что этот брат нуждается». И нес старец тяжкую скорбь, терпя большой недостаток в хлебе. Когда старец кон­чался, братия окружили его. Он, увидев между ними брата, который постоянно крал у него хлеб, сказал ему: «Подойди ко мне, брат!» Брат испол­нил это. Тогда старец схватил руки его, начал це­ловать их, говоря: «Благодарю эти руки! При по­средстве их я надеюсь войти в Царство Небесное». От этих слов брат умилился, принес покаяние, соделался строгим монахом по примеру старца, действий которого он был очевидцем.¹⁵¹¹

Некоторый брат тем был веселее духом, чем более бесчестили его и насмехались над ним. Он говорил: бесчестящие нас и насмехающиеся над нами доставляют нам средства к преуспеянию, а похваляющие нас вредят душам нашим. Говорит Писание: людие Мои! блажащие вы, льстят вы (Ис. 3:12).

Другой старец, когда был обижен кем, спе­шил , если обидевший был близко, сам воздать ему за зло добром; если же жил далеко, то посы­лал ему чрез других подарки.

Два старца жили в одной келии, и никог­да не возникало между ними ни малейшего не­удовольствия. Видя это, один сказал другому: «Поссоримся и мы, хотя однажды, как ссорят­ся люди». Другой отвечал: «Я вовсе не знаю, ка­ким образом может породиться ссора». Первый сказал: «Бот, я поставлю посреди нас глиняную посуду и скажу: она моя, а ты скажи: она — не твоя, а моя. Из этого родится спор, а из спора —ссора». Сговорившись так, они поставили посу­ду посреди себя, причем один сказал: «Она —моя». Другой отвечал: «А я полагаю, что она — моя». Первый опять сказал: «Не твоя она, но моя». Тогда второй отвечал: «А если она — твоя, то возьми ее». Таким образом они не могли достичь того, чтоб поссориться.¹⁵¹²

Вот плод жительства  по евангельским заповедям и навыка к смирению. Сердце, стяжавшее этот навык, неспособно к сварливости и ссорам: оно готово на все уступки для избежания спора и ссоры.

47.          Некоторый брат, живя в общежительном монастыре и часто побеждаясь гневом, сказал сам себе: «Пойду в пустыню: может быть там, не имея с кем ссориться, успокоюсь от страсти». Он вышел из монастыря и стал жить один в пусты­не. Однажды он наполнил водою сосуд свой и поставил его на землю. Сосуд внезапно опроки­нулся. Во второй раз случилось то же. В третий раз кувшин также опрокинулся: монах, рассердясь, схватил кувшин, ударил о землю. Кувшин разбился. Возвратясь к себе, брат начал размыш­лять о случившемся и понял, что враг поругался над ним. Тогда он сказал: «Вот! Я — один; однако побежден страстию гнева. Возвращусь в монас­тырь: видно, везде нужны борьба с самим собою и терпение, в особенности же помощь Божия». И встав, возвратился монах в обитель свою.¹⁵¹³

Святые наставники монашества строго воспрещают монахам, в которых сильно действует гнев, житель­ство наедине, в пустыне или в затворе. От уединенного жительства гневная страсть усиливается и возрастает; в общежитии она врачуется,¹⁵¹⁴ но единственно при условии: если монах решится каждый раз, когда он увлечется гневом и вспыльчивостью, просить проще­ния и раскаиваться, а не оправдывать себя и не обви­нять других.

48.          Брат спросил старца: «Благослови мне иметь у себя две златницы по немощи тела моего». Старец, видя произволение его, что он жела­ет удержать их у себя, сказал: «Имей». Брат воз­вратился в келию, и начали тревожить его по­мышления, говоря: как ты думаешь? Благосло­вил ли тебе старец иметь деньги, или нет? Встав, пришел он опять к старцу, и так спросил его: «Ради Бога, скажи мне истину, потому что по­мышления смущают меня по поводу двух злат-ниц». Старец отвечал: «Я видел твое произволе­ние иметь их, почему и сказал тебе: имей их, хотя и неполезно иметь более, нежели сколько нуж­но для тела. Две златницы составляют надежду твою, как бы Бог не промышлял о нас. Но легко может случиться, что ты утратишь их: тогда по­гибнет и надежда твоя. Возложи надежду твою на Бога: потому что Он печется о человеках».¹⁵¹⁵

Священное Писанке называет сребролюбие идолослужением: сребролюбие переносит любовь сердца (в вере и надежде) от Бога к деньгам, соделывает деньги Богом, истинного Бога уничтожает для человека. У сребролюбца нет Бога. Бог сребролюбца — капитал его. Нестяжание есть один из обетов монашества; не­стяжанием и девством или непорочным вдовством монах отличается от мирянина, обязанного соблю­дать псе заповеди Христовы наравне с монахом: от­вержение нестяжания есть отвержение монашества, есть попрание обетов, данных при пострижении в мо­нашество. Бог обетовал воздать каждому человеку по делам его. Это с особенною ясностию исполняется над сребролюбцами. Соделавшись чуждыми Бога про­извольно, ради сребролюбия, они невольно расстают­ся с идолом своим — капиталом, по общему, всем из­вестному, неизвестному для сребролюбца, закону смерти, нередко и прежде смерти. Они переходят в вечность с одним отчаянием. Замечено, что монахов-капиталистов постигает наиболее внезапная смерть, или вовсе лишая их покаяния, или похищая в таком душевном расстройстве, что покаяние их ограничи­вается одним мертвым, поверхностным соблюдени­ем формальности. Душа, заблаговременно умершая для истинного Бога, признавшая богом идола, неспо­собна выразить своей жизни в Боге покаянием. Ос­тавленный умершим поклонником своим идол соделывается предметом соблазна и многообразного по­вода ко греху для предъявляющих право на облада­ние идолом: оставивший землю идолопоклонник, не взявший с собою ничего в вечность, продолжает жить на земле злодеяниями, источающимися обильно из оставленного им капитала. — Монахи-капиталисты! послушайтесь Господа Бога, вашего, призывающего вас к спасению из пропасти, в которой вы погрязли! послушайтесь, доколе имеете время для послушания! послушайтесь для того, чтоб соделать капиталы ваши неотъемлемою собственностию вашею: дадите ми­лостыню сотворите себе влагалища неветшающа, сокровище неоскудеемо на небесех: идсжс бо сокро­вище ваше будет, ту и сердце ваше будет (Лк. 12: 33 — 34), в верный залог или вашего вечного блажен­ства, или вашего вечного бедствия.

49. Некоторый монах в Нитрии, более береж­ливый нежели скупой, забыв, что за тридцать се­ребреников продан был Господь наш Иисус Хри­стос, накопил сто златниц, занимаясь тканием полотна. Монах умер — златницы остались. Мо­нахи собрались для совещания, что делать с деньгами; там жило около пяти тысяч монахов, каж­дый в отдельной келии. Одни присуждали раз­дать деньги нищим, другие — отдать в церковь, некоторые — передать родственникам.Но Макарий, Памво, Исидор и другие святые старцы, по действию обитавшего в них Святого Духа, определили похоронить деньги вместе с госпо­дином их, и при этом сказать почившему: среб­ро твое да будет с тобою в погибель (Деян. 8:20). Это событие навело такой ужас и страх на всех монахов Египта, что с того времени они при­знавали за тяжкий проступок иметь в запасе даже одну златницу. Действие могло показаться жестоким, но деятели были лишь орудиями Свя­того Духа.¹⁵¹⁶

Тяжким, по-видимому, слишком жестоким было по­ражение внезапною смертию Анании и Сапфиры за сребролюбие (Деян. 5). Но деятелем был Святой Дух, и пред Его действием должно умолкнуть всякое чело­веческое суждение, неспособное быть судьею никако­го дела Божия. Действия неограниченного, всесовершенного Бога, естественно, не подлежат и не могут подлежать суду ограниченного человека. В первенству­ющей церкви, когда благадать Духа действовала с особенным обилием и очевидностию, наказания винов­ных пред Святым Духом были быстрее и очевиднее. Так, по повествованию преподобного Кассиана, свя­той старец египетского Скита Моисей за одно проти­воречие духоносному Макарию Великому подвергся тотчас беснованию.¹⁵¹⁷ Наказания и казни существу­ют и ныне. Ныне долготерпение Божие. Его милость к нам немощным и страстным, предоставляет нам бо­лее времени на рассматривание нашего поведения под водительством слова Божия на покаяние; но пребыва­нию в ожесточении и нераскаянности непременно последуют наказание и казни.

50. Некоторый монах имел брата-мирянина, бедняка, и все, что вырабатывал, отдавал брату бедняку; но этот беднел тем более, чем более по­давал ему монах. Видя это, монах пошел к неко­торому старцу и рассказал ему о случающемся. Старец отвечал: «Если хочешь послушать меня, — более ничего не давай ему, но скажи ему: "Брат! Когда у меня было, я давал тебе: теперь ты тру­дись, и что выработаешь, отдавай мне.'' Все, что он ни принесет тебе, принимай от него и пере­давай какому-либо страннику или нуждающе­муся старцу, прося, чтоб они помолились о нем». Монах поступил по этому наставлению: когда пришел к нему брат-мирянин, он сделал так, как заповедано было ему старцем, и мирянин ушел от него печальный. Но вот, по прошествии неко­торого времени приходит и приносит из сада несколько овощей. Монах, приняв их, отдал стар­цам, прося их, чтоб молились за брата его. Когда они приняли это приношение, мирянин возвра­тился в дом свой. Несколько спустя опять при­нес он овощей и три хлеба; монах, приняв их, поступил как и в первый раз, а мирянин, полу­чив благословение, ушел. В третий раз он принес уже много съестного припасу, вина и рыбы. Мо­нах, увидев это, удивился, и созвав нищих, угостил их трапезою. При этом сказал он мирянину: «Не имеешь ли нужды в нескольких хлебах?» Тот отвечал: «Нет, владыко! Прежде, когда я брал у тебя что-либо, оно входило как огонь в дом мой и пожирало его; ныне же, когда не принимаю от тебя ничего, имею все с избытком, и Бог бла­гословил меня». Монах пошел к старцу и пере­сказал ему все случившееся. Старец сказал ему: «Разве ты не знаешь, что имущество монаха — огонь? Куда оно входит, там пожигает все. Брату твоему полезно от труда своего творить милос­тыню, чтоб за него молились святые мужи. Та­ким образом он наследует благословение и ум­ножится имущество его».¹⁵¹⁸

51. Пришел однажды в Скит неизвестный важный человек. Он принес с собою много золота. и просил настоятеля пустыни раздать золото братиям. Пресвитер отвечал: «Братия не нужда­ются в этом». Но как принесший был очень важ­ная особа и убедительно просил о исполнении его желания, то пресвитер предложил ему поставить ящик с златницами при входе в церковь, а бра­тиям сказал, кому нужно, пусть возьмет денег из ящика. Никто из братий не прикоснулся к златницам, даже никто не взглянул на них. Старец сказал вельможе: «Бог принял твое приношение: поди, раздай златницы нищим». Вельможа ушел с большою пользою для души своей.¹⁵¹⁹

Некто принес старцу денег, говоря: «Вот тебе на твои потребности: ты состарился и бо­лен» — был он покрыт проказою. Старец отве­чал: «Ты пришел отнять у меня Питателя моего, питающего меня уже в течение шестидесяти лет? Столько провел я времени в недуге моем и не
нуждался ни в чем, потому что Бог доставлял мне все нужное и питал меня». Старец не согласился взять деньги.¹⁵²⁰

Прибыли однажды некоторые греки в еги­петский город Острацин с намерением подать милостыню. Они пригласили к себе экономов цер­кви для указания им лиц, нуждающихся наибо­лее. Экономы привели их к прокаженному. Гре­ки стали давать ему милостыню, но он не хотел принять, говоря: «Вот! Я имею немного пальмо­вых ветвей, из которых плету веревки, и этим пи­таюсь». Потом повели их к келии вдовы, у кото­рой были дочери. Когда они постучались в двери, подошла к дверям одна из дочерей; она была в рубище, едва покрывавшем наготу. Матери не было дома, она вышла куда-то по требованию ре­месла своего; занималась она печением хлебов. Греки стали давать дочери одежду и деньги, но она не хотела принять, говоря, что мать приходила и говорила ей: «Будь покойна: я, по благоволению Божию, нашла работу на этот день, от которой будем иметь пропитание». Когда пришла мать, греки просили ее, чтоб она приняла милостыню, но она не захотела принять, — сказала: «Мой промыслитель — Бог, а вы сегодня хотите отнять Его у меня!» Греки, видя такую веру, прославили Бога.¹⁵²¹

Таково было настроение христиан первых веков хри­стианства! Не только монахи, но и жившие посреди мира христиане жили для вечности, а не для времени: все попечение их было устремлено к богоугождению; на временное и вещественное они обращали внима­ние самое скудное.

54. Некоторый старец подвергся тяжкому искушению от помыслов. Искушение продолжа­лось десять лет. Он пришел уже в отчаяние и го­ворил сам себе: «Погубил я душу мою! Как решительно погибший, возвращусь в мир!» Когда он совсем вышел, пришел к нему голос: «Деся­тью годами борьбы твоей ты увенчан. Возвратись в место твое: Я избавлю тебя от всякого злого помышления». Возвратившись немедленно, он пребыл в начатом монашеском подвиге. Не дол­жно отчаиваться по причине борьбы, причиняе­мой нашествием помыслов. Если противимся ревностно помыслам, то борьба с ними сплетает нам тем светлейшие венцы.¹⁵²²

55. Два родные брата по плоти вступили в мо­настырь. Один из них был великий подвижник, другой имел великое послушание. Когда авва приказывал ему: сделай это, он делал, и опять: сделай другое, и он делал. По причине такого по­слушания своего он был похваляем братиями мо­настыря. Подвижник заразился завистию к нему. «Искушу я ныне, — говорил он сам с собою, — брата моего, имеет ли он истинное послушание». Пришедши к авве, он сказал ему: «Отпусти бра­та моего со мною: мне нужно сходить в такое-то место». Авва согласился. Путешествуя вместе, они пришли к реке, в которой было множество кро­кодилов. Подвижник, желая искусить брата, ска­зал: «Спустись в реку и переправься чрез нее». Он спустился, и пришли крокодилы, начали ли­зать тело его, а ему не сделали никакого вреда. Подвижник, увидя это, сказал брату: «Выдь из воды; пойдем далее». Продолжая путь, они на­шли мертвое тело, лежавшее на дороге. Подвиж­ник сказал брату: «Если бы мы имели с собою что-нибудь из старого платья, то покрыли бы им мертвеца». Младший брат отвечал: «Помолимся: может быть Бог воскресит его». Когда они вста­ли на молитву, воскрес мертвец, а подвижник похвалился, говоря: «Подвижничество мое было причиною воскресения мертвеца». Бог открыл все это авве монастыря, как подвижник иску­шал брата крокодилами и как воскрес мертвец. Когда они возвратились в монастырь, авва ска­зал подвижнику: «Зачем ты поступил так с бра­том своим? Знай, что послушание его было при­чиною воскресения мертвеца».¹⁵²³

56. Некоторому старцу-пустыннику доставлял потребности житель селения. Однажды случи­лось, что поселянин замедлил несколько дней, и у старца оказался недостаток в необходимом: он не имел ни нужного для рукоделия, ни съестных припасов. Это опечалило его. Не имея ни рабо­ты, ни средств к пропитанию, он сказал ученику своему: «Сходишь ли в селение позвать поселя­нина, обыкновенно доставляющего нам все нуж­ное?» Ученик отвечал: «Сделаю, отец, как пове­лишь». После этого разговора они долго ждали и терпели недостаток, а служитель не приходил. Почему старец опять сказал ученику: «Сходишь ли в селение и приведешь ли поселянина?» Уче­ник отвечал: «Сделаю то, что велишь». Так отве­чал брат, потому что боялся идти в селение по причине соблазна; вместе с тем он обещался идти, чтоб оказать послушание отцу. Знал это и старец, но, стесняемый нуждою, сказал ученику: «Уповаю на Бога отцов наших, что Он покроет тебя от всякого искушения». По совершении мо­литвы, он отпустил его. Брат пришел в селение, отыскал дом, в котором жил служивший им по­селянин, постучался в двери. Случилось, что тог­да никого не было в доме, кроме дочери поселя­нина. Она отворила дверь, и брат начал расспра­шивать ее об отце, почему он запоздал столько дней приходом. Она пригласила монаха войти в дом, вместе с тем схватила его за руку и влекла насильно. Он противился; но она пересилила его и ввела за собою в дом. Монах, увидя, что его вле­кут ко греху и что помышления его склоняются к тому же, восстенал из глубины сердца и возо­пил к Богу: «Господи! Ради молитв отца моего, пославшего меня, спаси меня в этот час!» Лишь сказал он это, оказался внезапно стоящим у реки близ монастыря своего,и возвратился к отцу сво­ему неоскверненным.¹⁵²⁴

Некоторый из святых старцев послал уче­ника своего почерпнуть воды. Колодезь был в очень дальнем расстоянии от келии старца. Уче­ник, пошедши за водою, забыл взять с собою ве­ревку, на которой спускался кувшин в колодезь. Заметил он это, когда уже пришел к колодцу, и
очень опечалился, потому что далеко было до их келии. Не знал он, что ему делать, куда идти, а возвратиться в келию без воды не хотелось. Тог­да, в великом огорчении, он встал на молитву и со слезами сказал: «Господи! Умилосердись надо мною по великой милости Твоей. Ты сотворил небо и землю, море и все, что в них, Ты един со­творил все чудное: умилосердись надо мною ради служителя Твоего, который послал меня». Окон­чив молитву, он воскликнул: «Колодезь! Колодезь! Раб Христов, отец мой, послал меня почерпнуть воды». Немедленно вода поднялась вверх до ус­тья колодца: брат наполнил кувшин свой водою и возвратился в келию, славословя всемогущего Бога, а вода в колодце опять спустилась на свой обычный уровень.¹⁵²⁵

Некоторый юноша имел намерение от­речься от мира. Часто он решался на это, но по­мышления отвлекали его, опутывая разными житейскими заботами: он был богат. Однажды он вышел с решимостию отречься от мира. Демоны окружили его и подняли густую пыль пред лицом его. Видя это, он разделся, кинул свою одежду в сторону, и, обнаженный, побежал в монастырь. Бог открыл об этом некоторому стар­цу, сказав: «Встань, и прими воина моего». Ста­рец встал, встретил обнаженного. Узнав причи­ну обнажения, он удивился и дал юноше мона­шеское одеяние. Когда к этому старцу приходи­ли братия вопрошать о разных условиях мона­шеской жизни, старец давал им ответы; когда же они вопрошали о отречении от мира, тогда гово­рил им: об этом спрашивайте брата, потому что я не достиг степени самоотвержения его.¹⁵²⁶