( Взято статейками изъ его словъ. Цитата въ концѣ ихъ указываетъ страницу. Когда нѣтъ цитаты, это значитъ, что статья находится на той же страницѣ, на какой и предыдущая.)
1) Никто не можетъ приблизиться къ Богу, если не удалится отъ міра [2].
2) Сердце не можетъ пребывать въ тишинѣ и быть безъ мечтаній, пока на человѣка дѣйствуютъ чувства.
3) Пока душа не придетъ въ упокоеніе вѣрою въ Бога, дотолѣ не уврачуетъ немощи чувствъ, и не возможетъ съ силою попрать видимаго вещества, которое служитъ преградою внутреннему.
4) Служеніемъ чувствамъ сердце разсѣявается, утрачивая въ себѣ услажденіе Богомъ [4].
5) Если вожделѣніе, какъ говорятъ, есть порожденіе чувствъ; то пусть умолкнутъ, наконецъ, утверждающіе о себѣ, что и при развлеченіи сохраняютъ они миръ ума.
6) Для устраненія востающихъ въ плоти тревожныхъ воспоминаній, ничто не бываетъ такъ достаточно, какъ погруженіе себя въ любовь къ изученію божественнаго Писанія, и постиженія глубины его мыслей. Когда помыслы погружаются въ услажденіе постиженіемъ сокровенной въ словесахъ премудрости; тогда человѣкъ, въ какой мѣрѣ извлекаетъ изъ нихъ уясненіе, въ такой же оставляетъ за собою міръ, забываетъ все, что въ мірѣ, и всѣ воспоминанія, и всѣ дѣйственные образы овеществленія міра изглаждаетъ въ душѣ [5],
7) Какъ коромыслу вѣсовъ, если чаши ихъ обременены очень тяжелымъ грузомъ, не легко придти въ колебаніе отъ дуновенія вѣтра; такъ и умъ, подъ бременемъ страха Божія и стыда, съ трудомъ совращается тѣмъ, что приводитъ его въ колебаніе. А въ какой мѣрѣ оскудѣваетъ въ умѣ страхъ, въ такой же начинаютъ преобладать имъ превратность и измѣнчивость. Умудрись же въ основаніе шествія своего полагать страхъ Божій; и въ нѣсколько дней, не дѣлая круженій на пути, будешь у вратъ Царствія [6].
8) Хочешь ли умомъ своимъ быть въ общеніи съ Богомъ, пріявъ въ себя ощущеніе онаго услажденія, непорабощеннаго чувствамъ? Послужи милостынѣ. Когда внутри тебя обрѣтается она; тогда изображается въ тебѣ оная святая красота, которою уподобляешься Богу. Всеобъемлемость дѣлъ милостыни производитъ въ душѣ общеніе съ Божествомъ безъ посредства [9].
9) Духовное единеніе (съ Богомъ) есть незапечатлѣваемое памятованіе; оно непрерывно пылаетъ въ сердцѣ пламенною любовію, въ неуклоненіи отъ заповѣдей заимствуя силу къ пребыванію въ союзѣ не съ насиліемъ природѣ, и не по природѣ.
10) Благодарность пріемлющаго побуждаетъ дающаго давать дары большіе первыхъ. Кто неблагодаренъ за малое, тотъ и въ болыпомъ лживъ и несправедливъ [12].
11) Кто болѣнъ и знаетъ свою болѣзнь, тотъ долженъ искать врачевства. Кто объявляетъ другимъ болѣзнь свою, тотъ близокъ къ уврачеванію своему, и легко найдетъ его. Нѣтъ грѣха непростительнаго, кромѣ грѣха нераскаяннаго.
12) Содержи всегда въ памяти превосходящихъ тебя добродѣтелію, чтобъ непрестанно видѣть въ себѣ недостатокъ противъ ихъ мѣры.
13) Воспоминай о паденіи сильныхъ, и смиряйся въ добродѣтеляхъ своихъ. Припомни тяжкія паденія падшихъ въ древности, и покаявшихся, а также высоту и честь, какихъ сподобились они послѣ сего; и пріимешь смѣлость въ покаяніи своемъ [13].
14) Преслѣдуй самъ себя, и врагъ твой прогнанъ будетъ приближеніемъ твоимъ. Умирись самъ съ собою; и умирятся съ тобою небо и земля. Потщись войти во внутреннюю твою клѣть, и узришь клѣть небесную; потому что та и другая—одно и тоже, и, входя въ одну, видишь обѣ. Лѣствица онаго царствія, внутри тебя, сокровенна въ душѣ твоей [14].
15) Съ огорченными сердцемъ будь въ общеніи, и трудомъ молитвеннымъ, и привязанностію сердечною; и прошеніямъ твоимъ отверзется источникъ милости [15].
16) Постоянно утруждай себя молитвами предъ Богомъ, въ сердцѣ носящемъ чистый помыслъ, исполненный умиленія; и Богъ сохранитъ умъ твой отъ помысловъ нечистыхъ и скверныхъ, да не укорится изъ-за тебя путь Божій [16].
17) Постоянно упражняй себя въ размышленіи, читая Божественныя Писанія съ полнымъ ихъ разумѣніемъ, чтобы, при праздности ума твоего, не осквернилось зрѣніе твое (умное) непотребными помыслами.
18) Не рѣшайся искушать умъ свой непотребными помыслами, или зрѣніемъ вводящихъ тебя въ искушеніе лицъ, даже когда думаешь, что не будешь преодолѣнъ симъ; потому, что и мудрые такимъ образомъ омрачались, и впадали въ юродство. Не укроешь пламени въ нѣдрѣ своемъ, безъ сильныхъ болей плоти твоей.
19) Начало помраченія ума прежде всего усматривается въ лѣности къ Божіей службѣ и къ молитвѣ. Ибо, если душа не отпадетъ сперва отъ этого, нѣтъ иначе пути къ душевному оболыценію; когда же (за лѣность къ молитвѣ) лишается она Божіей помощи, удобно впадаетъ въ руки противниковъ своихъ.
20) Непрестанно открывай немощь свою предъ Богомъ, и не будешь искушаемъ чуждыми, какъ скоро останешь-ся одинъ безъ заступника своего (Ангела Хранителя) [17].
21) Трудами и храненіемъ себя источается чистота помысловъ, а чистотою помысловъ — свѣтъ мышленія. Отсюда же благодатію умъ руководится къ тому, надъ чѣмъ чувства не имѣютъ власти [19].
22) Представь себѣ, что добродѣтель есть тѣло, созерцаніе — душа, и то и другое — одинъ совершенный человѣкъ, соединяемый духомъ изъ двухъ частей, изъ чувственнаго и разумнаго. И какъ невозможно, чтобы душа пришла въ бытіе (стала проявлять себя), безъ совершеннаго образованія тѣла съ его членами: такъ душѣ придти въ созерцаніе невозможно безъ совершенія дѣлъ добродѣ-тели.
23) Слово—міръ есть имя собирательное, обнимающее собою то, что называется страстями. Если человѣкъ не познаетъ прежде, что такое міръ; то не достигнетъ онъ до познанія, какими членами далекъ онъ отъ міра, и какими связанъ съ нимъ. Много есть такихъ, которые двумя, или тремя членами отрешились отъ міра, и отказались отъ общенія ими съ міромъ, и подумали о себѣ, что стали они чуждыми міру въ житіи своемъ, потому что не уразумѣли и не усмотрѣли, что двумя только членами умерли они міру, прочіе же ихъ члены живутъ міру. Не возмогли они сознать страстей своихъ; и какъ не сознали ихъ, то не позаботились и объ ихъ уврачеваніи [20].
24) Когда въ совокупности хотимъ наименовать стра-сти, называемъ ихъ міромъ; а когда хотимъ различать по различію наименованій ихъ, называемъ ихъ страстями. Страсти сіи суть: приверженность къ богатству и вещамъ, тѣлесное наслажденіе, желаніе чести, власти и славы, желаніе наряжаться, зависть, злопамятство и проч. Гдѣ страсти сіи прекращаютъ свое теченіе, тамъ міръ умеръ. 0 святыхъ нѣкто сказалъ, что, будучи еще живы, стали они мертвы, потому что, живя во плоти, жили они не по плоти. И ты смотри, какими изъ сихъ частей живешь; тогда узнаешь, какими умеръ міру [21].
25) Страсти суть ничто придаточное, и въ нихъ виновна сама душа. Ибо по природѣ душа безстрастна. Мы вѣруемъ такъ, что Богъ созданнаго по образу сотворилъ без-страстнымъ. Созданнымъ же по образу разумѣю относи-тельно не къ тѣлу, но къ душѣ, которая невидима. Изъ сего должно увѣриться, что страсти не въ природѣ души,—и что слѣдовательно душа бываетъ внѣ своего естества, какъ скоро приходитъ въ страстное движеніе [25].
26) Если добродѣтель естественнымъ образомъ есть здравіе души, то недугомъ души будутъ уже страсти, нѣчто случайное, прившедшее въ естество души, и выводящее ее изъ собственнаго здравія. Такимъ образомъ, смѣло должно говорить, что страсти ни мало не есте-ственны душѣ; потому что болѣзнь позднѣе здравія. Если бы страсти были въ душѣ естественно; то почему душа терпѣла бы отъ нихъ вредъ? Собственно принадлежащее естеству не вредитъ ему [29, 30, 31].
27) Чистота ума есть просвѣтленіе божественнымъ, по дѣятельномъ упражненіи въ добродѣтеляхъ. И не смѣемъ сказать, чтобы пріобрѣлъ кто сіе безъ искушенія помыс-ловъ. Искушеніемъ же помысловъ называю не то, чтобы подчиняться имъ, но чтобы положить начало борьбѣ съ ними [33].
28) Движеніе помысловъ бываетъ въ человѣкѣ отъ четырехъ причинъ: во первыхъ, отъ естественной плотской воли (естественныхъ потребностей); во вторыхъ, отъ чувственнаго представленія мірскихъ предметовъ, о какихъ человѣкъ слышитъ и какіе видитъ; въ третьихъ отъ предзанятыхъ понятій и душевной склонности (ста-рыхъ привычекъ); въ четвертыхъ, отъ прираженія бѣсовъ, которые воюютъ съ нами, вовлекая во всѣ страсти, по сказаннымъ прежде причинамъ. Поэтому человѣкъ до самой смерти, пока онъ въ жизни этой плоти, не можетъ не имѣть помысловъ и брани.
29) Всякому человѣку необходимо охранять себя не отъ одной какой либо страсти, явно и непрестанно въ немъ дѣйствующей, и не отъ двухъ, а отъ всѣхъ. Побѣдившіе въ себѣ страсти добродѣтелями, хотя и бываютъ тревожимы помыслами, однакоже не уступаютъ надъ собою побѣды, потому что имѣютъ силу, и умъ ихъ восторгается къ благимъ и божественнымъ памятованіямъ [34].
30) (Чистота ума бываетъ, когда, вмѣсто пустыхъ, суетныхъ и грѣховныхъ помышленій, онъ исполненъ помышленій чистыхъ, святыхъ и божественныхъ. Чистота сердца бываетъ, когда она освобождается отъ всякаго сочувствія къ предметамъ страстей и любитъ только противоположное имъ). Если умъ приложитъ стараніе къ чтенію божественныхъ писаній, потрудится нѣсколько въ постахъ, въ бдѣніяхъ, въ безмолвіи; то забываетъ прежнее свое житіе (и прежнія помышленія) и достигаетъ чистоты (исполняясь добрыми помышленіями, заимство-ванными изъ писанія, и имъ поддерживаемыми). Однакожъ онъ не будетъ имѣть прочной чистоты; потому что скоро онъ очищается, но скоро и оскверняется. (А главное потому, что чистота его состоитъ въ зависимости отъ чистоты сердца. Пока не очистилось сердце, добрыя помышленія въ умѣ непрочны. Какъ только появится въ сердцѣ сочувствіе къ чему либо страстному, тотчасъ и въ умъ начнутъ тѣсниться мысли недобрыя). Сердце же достигаетъ чистоты многими скорбями, лишеніями, удаленіемъ отъ общенія со всѣмъ, что въ мірѣ мірскаго, и умерщвленіемъ себя для всего этого. Словомъ — трудами и подвигами, коими изгоняя изъ себя страсти насаждаетъ оно въ себѣ противоположныя имъ добродѣтели.
Если у кого сердце достигло (симъ путемъ) чистоты; то чистота его (бываетъ прочна) не осквернится чѣмъ либо малымъ, не боится и великихъ браней: ибо пріобрѣтена продолжительными трудами и въ долгое время [34, 35].
31) Чувства цѣломудренныя и собранныя во едино порождаютъ въ душѣ миръ, и не попускаютъ ей входить въ испытаніе вещей. А когда душа не пріемлетъ въ себя ощущенія вещей, тогда побѣда совершается безъ борьбы. Если же человѣкъ вознерадитъ, и дозволитъ, чтобъ имѣли къ нему доступъ прираженія, то принужденъ бываетъ выдерживать брань. Возмущается же и первоначальная чистота, которая бываетъ весьма проста и ровна. Ибо по сему нерадѣнію большая часть людей, или и цѣлый міръ выходятъ изъ естественнаго и чистаго состоянія. По этому живущіе въ мірѣ въ тѣсныхъ связяхъ съ мірскими людьми не могутъ очистить ума, по той причинѣ, что много познали порокъ. Потому всякому человѣку надлежитъ съ осторожностію соблюдать всегда чувства свои и умъ отъ прираженій. Ибо много потребно трезвенности, неусыпности, предъусмотрительности [36].
32) Человѣческой природѣ, чтобы хранить предѣлы послушанія Богу, потребенъ страхъ. Любовь къ Богу возбуждаетъ въ человѣкѣ любовь къ дѣланію добродѣтелей, а симъ увлекается въ благотвореніе. Духовное вѣдѣніе, по природѣ своей, позднее дѣланія добродѣтелей. Тому же и другому предшествуютъ страхъ и любовь. И опять любви предшествуетъ страхъ [37].
33) Позаботься пріобрѣсти внутрь себя Того, Кто всего драгоцѣннѣе. Оставь малое, чтобъ обрѣсти великое. Презирай излишнее и малоцѣнное, чтобъ обрѣсти многоцѣнное. Будь мертвъ въ жизни твоей, чтобъ жить по смерти. Предай себя на то, чтобы умирать въ подвигахъ, а не жить въ нерадѣніи. Ибо не тѣ только мученики, которые пріяли смерть за вѣру во Христа, но и тѣ, которые умираютъ за соблюденіе заповѣдей Христовыхъ.
34) Не будь несмысленъ въ прошеніяхъ своихъ, чтобы не оскорбить тебѣ Бога малостію своего вѣдѣнія. Будь мудръ въ своихъ молитвахъ, чтобы сподобиться тебѣ славы. Проси досточестнаго у Дающаго безъ зависти, чтобы за мудрое свое хотѣніе пріять отъ Него и почесть. Премудрости просилъ себѣ Соломонъ, а поелику у великаго Царя просилъ премудро, то съ премудростію пріялъ и царство земное. Елисей просилъ въ сугубой мѣрѣ той благодати духа, какую имѣлъ учитель, и прошеніе его не осталось неисполненнымъ. Ибо кто у Царя домогается маловажнаго, тотъ унижаетъ его честь. Приноси Богу прошенія свои сообразно съ его славою, чтобы возвеличилось предъ Нимъ достоинство твое и возрадовался Онъ о тебѣ. Вотъ Ангелы и Архангелы—сіи вельможи Царя, во время молитвы твоей, устремляютъ на тебя вниманіе, съ какимъ прошеніемъ обратишься ты ко Владыкѣ ихъ; и изумляются и радуются, когда видятъ, что ты— земный оставилъ плоть свою, и просишь небеснаго [39].
35) Не проси у Бога того, что Самъ Онъ безъ прошенія даетъ намъ по Своему промышленію, и даетъ не только своимъ и возлюбленнымъ, но и тѣмъ, которые чужды вѣдѣнія о Немъ. Сынъ у Отца своего не проситъ уже хлѣба, но домогается наибольшаго и высшаго въ домѣ Отца своего. Ибо по немощи только ума человѣческаго Господь заповѣдалъ просить ежедневнаго хлѣба [39].
36) Если просишь чего у Бога, и Онъ медлитъ услышать тебя вскорѣ; не печалься, потому что ты не премудрѣе Бога. Бываетъ же сіе съ тобою, или потому, что недостоинъ ты получить просимое; или потому, что пути сердца твоего не соотвѣтственны, но противны про-шеніямъ твоимъ; или потому, что не пришелъ ты еще въ мѣру, чтобы пріять дарованіе, котораго просишь. Ибо не должно намъ прежде времени касаться великихъ мѣръ, чтобы дарованіе Божіе, отъ скорости пріятія онаго, не сдѣлалось безполезнымъ, потому что легко полученное скоро и утрачивается; все же, пріобрѣтенное съ болѣзнію сердечною, и хранится съ осторожностію [40].
37) Молись, чтобы не впасть въ искушенія душевныя, а къ искушеніямъ тѣлеснымъ пріуготовляйся со всею крѣпостію своею. Ибо внѣ ихъ не возможешь приблизиться къ Богу; потому что среди ихъ уготованъ божественный покой. Кто бѣжитъ отъ искушеній, тотъ бѣжитъ отъ добродѣтели. Разумѣю же искушеніе не пожеланій, а скорбей [41].
38) Молись, чтобы не внити во искушенія касательно вѣры. Молись, чтобы вмѣстѣ съ демономъ хулы и гордыни не внити въ искушенія самомнѣніемъ ума твоего. Молись, чтобы, по Божію попущенію, не внити тебѣ въ явное діавольское искушеніе, по причинѣ худыхъ мыслей, какія помыслилъ ты умомъ своимъ, и за которыя попускаются искушенія. Молись, чтобъ не отступилъ отъ тебя Ангелъ цѣломудрія твоего, чтобы грѣхъ не воздвигъ на тебя пламенѣющей брани и не разлучилъ тебя съ нимъ. Молись, чтобъ не внити въ искушеніе двоедушія и сомнѣнія (колебанія упованія), которыми душа вводится въ великое бореніе.—А искушенія тѣлесныя пріуготовляйся принимать отъ всей души, и преплывай ихъ всѣми членами своими; и очи свои наполняй слезами, чтобы не отступилъ отъ тебя Хранитель твой. Ибо внѣ искушеній не усматривается Промыслъ Божій, невозможно пріобрѣсти дерзновенія предъ Богомъ, невозможно научиться премудрости Духа, нѣтъ также возможности, чтобы Божественная любовь утвердилась въ душѣ твоей. Прежде искушеній человѣкъ молится Богу, какъ чужой кто. Когда же входитъ въ искушенія по любви къ Богу, и не допускаетъ въ себя измѣненія, тогда вмѣняется у Бога, какъ бы имѣющій Его должникомъ своимъ, и какъ искренній другъ; потому что, во исполненіе воли Божіей, велъ брань съ врагомъ Божіимъ и побѣдилъ его [42, 43].
39) Господь нашъ повелѣлъ молиться и о тѣлесныхъ искушеніяхъ. Ибо зная, что естество наше, по причинѣ перстнаго и бреннаго тѣла, немощно, и когда бываетъ въ искушеніяхъ, не въ состояніи противостоять имъ и потому отпадаетъ отъ истины, обращаетъ хребетъ и одолѣвается скорбями, — повелѣлъ молиться, чтобы не впасть намъ въ искушеніе внезапно, если и безъ нихъ возможно благоугодить Богу [44].
40) Отнынѣ всѣми силами начнемъ пренебрегать тѣломъ, предадимъ душу Богу, и о имени Господнемъ вступимъ въ борьбу съ искушеніями. И Кто спасъ Іосифа въ землѣ Египетской, показавъ въ немъ образецъ цѣломудрія, Кто сохранилъ невредимымъ Даніила во рвѣ львиновъ и трехъ юношей въ пещи огненной, Кто избавилъ Іеремію отъ рва тиннаго, и даровалъ ему милость въ станѣ Халдейскомъ, Кто Петра извелъ изъ узилища при затворенныхъ дверяхъ, и Павла спасъ отъ сонмища Іудейскаго,—короче сказать — Кто всегда на всякомъ мѣстѣ, во всякой странѣ соприсущъ рабамъ Своимъ, и являетъ въ нихъ силу и побѣду Свою, соблюдаетъ ихъ во многихъ небычайныхъ обстоятельствахъ, показываетъ имъ спасеніе Свое во всѣхъ скорбяхъ ихъ,—Тотъ и насъ да укрѣпитъ, и да спасетъ среди окружающихъ насъ волнъ [45, 46]!
41) Да будетъ въ душахъ нашихъ столько же ревности противъ діавола и его приставниковъ, сколько имѣли Маккавеи и Св. Пророки, и Апостолы, и мученики, и преподобные, и праведные, которые, при искушеніяхъ самыхъ трудныхъ, міръ и тѣло повергши позади себя, устояли въ правдѣ, не уступили надъ собою побѣды опасностямъ, которыя вмѣстѣ съ ихъ душами окружали и тѣла, но побѣдили ихъ мужественно. Имена ихъ написаны въ книгѣ жизни, и ученіе ихъ соблюдается для нашего наставленія и укрѣпленія, чтобы мы стали мудрыми, познали пути Божіи, имѣя предъ очами житія ихъ, какъ живые и одушевленные образцы, и шествуя путемъ ихъ. Сказанія о праведныхъ также вожделѣнны слуху кроткихъ, какъ постоянное орошеніе недавно насажденному растенію.
42) Какъ доброе нѣкое врачевство для слабыхъ глазъ, содержи въ умѣ Промыслъ Божій, которымъ охраняется все отъ начала до нынѣ. Памятованіе о семъ храни на всякій часъ, о семъ размышляй и заботься, изъ сего извлекай для себя наставленія, чтобы навыкнуть тебѣ хранить въ душѣ своей памятованіе о величіи чести Божіей, и обрѣсти въ душѣ своей вѣчную жизнь во Христѣ Іисусѣ, Господѣ нашемъ, Который, какъ Богъ и человѣкъ содѣлался ходатаемъ Бога и человѣковъ [47].
43) Одолѣваемый какою либо страстію, когда падетъ, да не забываетъ любви Отца своего небеснаго; но если случится ему впасть и въ многоразличныя прегрѣшенія, да не престаетъ радѣть о добрѣ, да не останавливается въ своемъ теченіи: но и побуждаемый снова да возстаетъ на борьбу съ своими противниками, и ежедневно да начинаетъ полагать основаніе разрушенному зданію, до самаго исхода своего изъ міра сего, имѣя въ устахъ пророческое слово: не радуйся о мнѣ противникъ мой, яко падохь; ибо снова возстану. Аще сяду во тмѣ, Господъ освѣтитъ мя (Мих. 7, 8); и ни мало да не прекращаетъ брани до самой смерти своей, и пока есть въ немъ дыханіе; да не предаетъ души своей на одолѣніе, даже и во время самаго пораженія. Но если и каждый день разбивается ладія его, и терпитъ крушеніе весь грузъ, да не перестаетъ заботиться, запасаться, даже брать взаймы, переходить на другіе корабли и плыть съ упованіемъ, пока Господь, призрѣвъ на подвигъ его и умилосердившись надъ сокрушеніемъ его, не ниспослетъ ему милость Свою, и не дастъ ему сильныхъ побужденій встрѣтить и вытерпѣть разженныя стрѣлы врага. Таковъ мудрый больной, не теряющій надежды своей [50, 51].
44) Нѣкто изъ чадолюбивыхъ отцевъ духовныхъ говоритъ: „если вы, чада, дѣйствительно подвижники, стремящіеся къ добродѣтели, и есть въ васъ душевное раченіе; то возжелайте умъ вашъ представить Христу чистымъ, и дѣлать дѣла Ему благоугодныя. Ибо непремѣнно должно намъ, выдержать за сіе всякую брань, воздвигаемую естественными страстями, противленіемъ міра сего, постоянною и не прекращающеюся злобою демоновъ, и со всѣми ихъ злоухищреніями. Не бойтесь, что жестокость брани непрерывна и продолжительна; не при-ходите въ колебаніе отъ долговременности борьбы; не ослабѣвайте и не трепещите отъ вражескихъ ополченій; не впадайте въ бездну безнадежности, если, можетъ быть, и приключится вамъ на время поползнуться и согрѣшить. Но если и потерпите что нибудь въ сей великой брани, будете поражены въ лице и уязвлены; сіе нимало да не воспрепятствуетъ стремиться къ доброй вашей цѣли. Паче же пребывайте въ избранномъ вами дѣланіи и достигайте сего вожделѣннаго и похвальнаго конца, т. е., чтобы оказаться въ брани твердыми, непобежденными, необагренными кровію язвъ своихъ, — и никакимъ образомъ не прекращайте борьбы съ своими сопротивниками".
45) Горѣ монаху (и всякому христіанину), который лжетъ обѣту своему, и, попирая совѣсть свою, подаетъ руку діаволу, чтобы тотъ похвалился вовлеченіемъ его въ какой либо родъ малыхъ или великихъ грѣховъ, и который не можетъ снова стать предъ лицемъ враговъ своихъ сокрушенною частію души своей. — Съ какимъ лицемъ предстанетъ онъ Судіѣ, когда, достигнувъ чистоты, друзьяего срѣтятъ другъ друга,—тѣ самые, съ которыми, разлучившись въ пути своемъ, пошелъ онъ стезею погибели, утратилъ и то дерзновеніе, какое имѣютъ предъ Богомъ преподобные, и ту молитву, которая исходитъ изъ чистаго сердца, возносится горѣ превыше Ангельскихъ силъ, и ничѣмъ не возбраняется, пока не получитъ просимаго въ ней, и съ радостію не возвратится въ возсылавшія ее уста?—И страшнѣе всего то, что, какъ здѣсь онъ разлучился съ ними въ пути своемъ, такъ и его разлучитъ съ ними Христосъ Господь въ тотъ день, когда свѣтлый облакъ понесетъ на хребтѣ своемъ тѣла, сіяющія чистотою, и поставитъ во вратахъ небесныхъ [52, 53].
46) Кто хранитъ сердце свое отъ страстей; тотъ ежечасно зритъ Господа. — У кого помышленія всегда о Богѣ; тотъ прогоняетъ отъ себя демоновъ, и искореняетъ сѣмя ихъ злобы. — Кто ежечасно назираетъ за своею душею, у того сердце возвеселяется откровеніями. — Кто зрѣніе ума своего сосредоточиваетъ внутри себя самаго, тотъ зритъ въ себѣ духовную зарю.—Кто возгнушался всякимъ пареніемъ ума, тотъ зритъ Владыку своего внутрь сердца своего [54].
47) Если любишь чистоту, при которой можетъ быть зримъ Владыка всяческихъ; то никого не осуждай и не слушай того, кто осуждаетъ брата своего. Если другіе препираются при тебѣ, заткни уши свои и бѣги оттуда, чтобы не услышать тебѣ выраженій гнѣвныхъ, и не умерла душа твоя, лишившись жизни. Сердце раздраженное не вмѣщаетъ въ себѣ таинъ Божіихъ; а кроткій и смиренномудрый есть источникъ таинъ новаго вѣка.
48) Если будешь чистъ, то внутри тебя небо, и въ себѣ самомъ узришь Ангеловъ и свѣтъ ихъ, а съ ними и въ нихъ и Владыку Ангеловъ.
49) Наблюдающій за языкомъ своимъ во вѣкъ не будетъ имъ окраденъ. Уста молчаливыя истолковываютъ тайны Божіи; а скорый на слово удаляется отъ Создателя своего. Молчаливый языкомъ во всей наружности своей пріобрѣтаетъ смиренномудріе и чинность, и онъ безъ труда возобладаетъ надъ страстями.
50) Какъ при безмолвной тишинѣ чувственнаго моря носится и плаваетъ дельфинъ: такъ и при безмолвіи и утишеніи раздражительности и гнѣва въ морѣ сердечномъ, во всякое время, къ веселію сердца, носятся въ немъ тайны и божественныя откровенія [55].
51) Страсти искореняются и обращаются въ бѣгство непрестаннымъ погруженіемъ мысли въ Богѣ. Это—мечъ умерщвляющій ихъ. Кто желаетъ видѣть Господа внутри себя, тотъ прилагаетъ усиліе очищать сердце свое непрестаннымъ памятованіемъ о Богѣ: и такимъ образомъ, при свѣтлости очей ума своего, ежечасно будетъ онъ зрѣть Господа. Что бываетъ съ рыбою, вышедшею изъ воды; то бываетъ съ умомъ, который выступилъ изъ памятованія о Богѣ и паритъ памятованіемъ о мірѣ.
52) Сколько человѣкъ удаляется отъ собесѣдованія съ людьми, столько же удостоивается дерзновеннаго умомъ своимъ бесѣдованія съ Богомъ: и въ какой мѣрѣ отсѣкаетъ отъ себя утѣшенія міра сего, въ такой удостоивается радости Божіей о Духѣ Святомъ. И какъ гибнутъ рыбы отъ недостатка воды; такъ умныя движенія, возникающія при помощи Божіей, исчезаютъ въ сердцѣ монаха, который часто обращается и проводитъ время съ людьми мірскими.
53) Кто съ пламенною ревностію днемъ и ночью ищетъ Бога въ сердцѣ своемъ, и искореняетъ въ немъ прираженія, бывающія отъ врага; тотъ страшенъ демонамъ и вожделѣненъ Богу и Ангеламъ Его. У чистаго душею — мысленная область внутри его; сіяющее въ немъ солнце — свѣтъ Пресвятой Троицы; воздухъ, которымъ дышатъ обитатѣли области сей—Утѣшительный и Всесвятый Духъ; совозсѣдающіе въ немъ — святые и безплотныя природы; а жизнь и радость, и веселіе ихъ—Христосъ, Свѣтъ отъ Свѣта — Отца. Таковый и видѣніемъ души своей, ежечасно увеселяется и дивится красотѣ своей, которая дѣйствительно во сто кратъ блистательнѣе свѣтлости солнечной. Это—Іеруса-лимъ и царство Божіе, внутри насъ сокровенное, по Господнему слову. Область сія есть облако Божіей славы, въ которое только чистые сердцемъ внидутъ узрѣть лице своего Владыки, и озарить умы свои лучами Владычняго свѣта [56].
54) Кто раздражителенъ, кто гнѣвливъ, кто славолюбивъ, кто любостяжателенъ, кто чревоугодливъ, кто обращается съ мірянами, кто хочетъ, чтобы исполняема была собственная воля его, кто вспыльчивъ и исполненъ страстей,—всѣ таковые находятся внѣ области жизни и свѣта: ибо область сія составляетъ удѣлъ сдѣлавшихъ сердце свое чистымъ [57].
55) Кто уничижаетъ и умаляетъ себя, того преумудряетъ Богъ. А кто самъ себя почитаетъ премудрымъ, тотъ отпадаетъ отъ Божіей премудрости.
56) Кто цѣломудренъ, смиренномудръ, гнушается вольностію въ словахъ, и изгналъ изъ сердца раздражительность; тотъ, какъ скоро станетъ на молитву, видитъ въ душѣ своей свѣтъ Святаго Духа, и скачетъ въ блистаніяхъ озаренія свѣтомъ Его, и веселится видѣніемъ славы сего озаренія и измѣненіемъ онаго до уподобленія съ нимъ самимъ. Нѣтъ инаго дѣланія, которое бы могло низлагать такъ полки нечистыхъ демоновъ, какъ видѣніе въ Богѣ.
57) Блаженъ, кто памятуетъ о своемъ отшествіи изъ этой жизни и воздерживается отъ привязанности къ наслажденіямъ міра сего; потому-что многократно усугубленное ублаженіе прійметъ во время отшествія своего. — Онъ есть рожденный отъ Бога; и Святый Духъ — кор-митель его; изъ лона Духа сосетъ онъ живоносную пищу, и къ веселію своему обоняетъ воню его [58].
58) Ничто не охлаждаетъ такъ огня, вдыхаемаго въ сердце Святымъ Духомъ къ освященію души, какъ обращеніе съ людьми, многоглаголаніе и всякая бесѣда, кромѣ бесѣды съ чадами таинъ Божіихъ, способствующей, къ приращенію вѣдѣнія Божія и къ сближенію съ Богомъ. Ибо таковая бесѣда сильнее всѣхъ добродѣтелей пробуждаетъ душу къ жизни, искореняетъ страсти и усыпляетъ скверные помыслы. Пребываніе и обращеніе съ подвижниками тѣхъ и другихъ обогащаетъ тайнами Божіими [60, 61].
59) Трапеза пребывающаго всегда въ молитвѣ сладостнѣе всякаго благоуханія отъ мускуса и благовоніяотъ мѵра: боголюбивый вожделѣваетъ оной, какъ безцѣннаго сокровища. Съ трапезы постящихся, пребывающихъ въ бдѣніи, и трудящихся о Господѣ, заимствуй себѣ врачевство жизни, и возбуди отъ омертвенія душу свою. Ибо среди нихъ, освящая ихъ, возлежитъ Возлюбленный, и горечь злостраданія ихъ претворяетъ въ неисповѣдимую свою сладость, духовные же и небесные служители Его осѣняютъ ихъ и святыя яства ихъ. И я знаю одного изъ братій, который ясно видѣлъ это собственными глазами своими [62].
60) Нѣкто разсказывалъ мнѣ изъ собственнаго опыта своего: „въ которые дни имѣю я бесѣду съ кѣмъ-нибудь, въ тѣ съѣдаю по три, или по четыре сухаря въ день; если стану принуждать себя къ молитвѣ, то умъ мой не имѣетъ дерзновенія къ Богу, и не могу устремить къ Нему мысли. Когда же разлучусь съ собесѣдниками на безмолвіе, въ первый день принуждаю себя съѣсть полтора сухаря, во второй—одинъ, а какъ скоро утвердился умъ мой въ безмолвіи, усиливаюсь съѣсть одинъ цѣлый сухарь, и не могу, умъ же мой непрестанно съ дерзновеніемъ бесѣдуетъ съ Богомъ, хотя и не понуждаю его къ тому, и свѣтозарность Божества не оскудѣвая осіяваетъ меня видѣть красоту Божественнаго свѣта, и увеселяется ею. Если же во время безмолвія приключится кому притти и поговорить со мною хотя одинъ часъ, невозможно мнѣ тогда не прибавить пищи, не оставить чего изъ правила, не разслабѣть умомъ къ созерцанію онаго свѣта [63, 64]".
61) Былъ я у одного брата и вотъ что видѣлъ. Этотъ братъ всталъ ночью и очень долго стихословилъ; затѣмъ вдругъ оставлялъ правило, падалъ на лице свое, и до ста или болѣе разъ съ горячностію, какую возжигала въ сердцѣ его благодать, ударялъ головою въ землю. Послѣ сего вставалъ, лобызалъ крестъ Владичній, снова дѣлалъ поклонъ, и лобызалъ тотъ же крестъ, и опять повергался на лицо свое. И такой обычай соблюдалъ онъ всю жизнь такъ, что невозможно изобразить мнѣ числомъ множества его колѣнопреклоненій. Да и кто былъ бы въ состояніи исчислить поклоны этого брата, какіе клалъ онъ каждую ночь. Разъ двадцать со стра-хомъ и горячностію, съ любовію растворенною благоговѣніемъ, лобызалъ онъ крестъ, и опять начиналъ класть поклоны и стихословить; а иной разъ отъ великаго возгорѣнія помысловъ, распалявшихъ его горячностію своею, когда не въ силахъ былъ выносить разжженія онаго пламени, препобѣждаемый радостію, потому что не могъ удержаться, вскрикивалъ. Поутру же, когда садился онъ за чтеніе дѣлался подобнымъ человѣку плѣненному, и въ продолженіи каждой читаемой имъ главы, не разъ падалъ на лицо свое, и на многихъ стихахъ воздѣвалъ руки свои къ небу, и славословилъ Бога [70].
62) Слышалъ я отъ одного старца: „всякая молитва, въ которой не утруждалось тѣло и не скорбѣло сердце, вмѣняется заодно съ недоношеннымъ плодомъ чрева, потому что такая молитва не имѣетъ въ себѣ души" [75].
63) Будь подобенъ Херувимамъ и не думай, что кромѣ тебя и Бога есть кто либо другой на землѣ, о комъ бы заботиться тебѣ [85].64) Иное дѣло — молитвенное услажденіе, а иное — молитвенное созерцаніе. Послѣднее въ такой мѣрѣ выше перваго, въ какой совершенный человѣкъ выше несовершеннаго отрока. Иногда стихи дѣлаются сладостными въ устахъ, и стихословіе одного стиха въ молитвѣ неисчетно повторяется, не дозволяя переходить къ другому стиху; и молящійся не знаетъ насыщенія. Иногда же отъ молитвы раждается нѣкое созерцаніе, и прерываетъ оно устную молитву, и молящійся въ созерцаніи, изумѣваетъ, цѣпенѣя тѣломъ. Такое состояніе называемъ мы молитвеннымъ созерцаніемъ, а не видѣніе и экстазъ, или мечтательный призракъ чего либо [88].
65) Какъ вся сила законовъ и заповѣдей, какія Богомъ даны людямъ, по слову отцевъ, имѣетъ предѣломъ чистоту сердца: такъ всѣ роды и виды молитвы, какими только люди молятся Богу, имѣютъ предѣломъ чистую молитву. Ибо и воздыханія, и колѣнопреклоненія, и сердечныя прошенія, и сладчайшіе вопли, и всѣ виды молитвы, имѣютъ предѣломъ чистую молитву, и до нея только имѣютъ возможность простираться. Подвигъ въ молитвѣ— лишь до сей молитвы; а за симъ предѣломъ будетъ уже изумленіе, а не молитва, потому что все молитвенное прекращается, наступаетъ же нѣкое созерцаніе [89, 90].
66) Какъ изъ многихъ тысячъ едва находится одинъ, исполнившій заповѣди и достигшій чрезъ то душевной чистоты: такъ изъ тысячи развѣ одинъ найдется, при великомъ раченіи и бдительности сподобившійся достигнуть чистой молитвы; а достигшій того таинства, которое уже за сею молитвою, едва находится и изъ рода въ родъ [91].
67) Молитва есть моленіе, заключающее въ себѣ или прошеніе, или благодареніе, или хваленіе. Сими движеніями и ограничиваются молитвенныя движенія. А чистота и нечистота молитвы зависитъ отъ слѣдующаго: коль скоро въ то самое время, какъ умъ пріуготовляется принести одно изъ сказанныхъ движеній своихъ, примѣшивается къ нему какая либо посторонняя мысль, или забота о чемъ нибудь, тогда молитва сія не называется чистою [91, 92].
68) Святые въ будущемъ вѣкѣ, гдѣ умъ ихъ поглощенъ Духомъ, не молитвою молятся, но съ изумленіемъ водворяются въ веселящей ихъ славѣ. Такъ бываетъ и съ нами. Какъ скоро умъ сподобится ощутить будущее блаженство; забудетъ онъ и самаго себя, и все здѣшнее, и не будетъ уже имѣть въ себѣ движенія къ чему либо. Обычно умъ—домостроитель чувствъ и помысловъ, и царь страстей: но когда управленіе Духа возгосподствуетъ надъ нимъ; тогда отъемлется у него власть, и онъ путеводится уже, а не путеводитъ. И гдѣ тогда будетъ молитва, когда природа не въ силахъ имѣть надъ собою власти, но иною силою путеводится, сама не знаетъ куда, овладѣвается въ тотъ часъ плѣнившею ее силою, и не чувствуетъ гдѣ путеводится ею? Тогда человѣкъ не знаетъ даже, въ тѣлѣ онъ, или кромѣ тѣла (2 Кор. 12, 2). И будетъ ли уже молитва въ томъ, кто столько плѣненъ, и не сознаетъ самъ себя?—[94, 95].
69) Состояніе сіе, хотя не имѣетъ обычныхъ молитвенныхъ движеній, именуется однакожъ молитвою и ради того, что и оно есть предстояніе Богу, и ради того, чтоблагодать сія дается достойнымъ во время молитвы, и начало свое имѣетъ въ молитвѣ, такъ какъ, кромѣ подобнаго времени, нѣтъ и мѣста посѣщенія сей достославной благодати. Въ иныя времена не имѣетъ она мѣста. Ибо знаемъ, что многіе святые, какъ повѣствуется въ житіяхъ ихъ, ставъ на молитву, были восхищаемы умомъ. Но если кто спроситъ: почему же въ сіе только время бываютъ сіи великія и неизреченныя дарованія, то отвѣтствуемъ, потому что въ сіе время болѣе, нежели во всякое другое, человѣкъ бываетъ собранъ въ себя и уготованъ внимать Богу, вожделѣваетъ и ожидаетъ отъ Него милости. Короче сказать, это есть время стоянія при вратахъ царскихъ, чтобы умолять Царя; и прилично исполниться прошенію умоляющаго и призывающаго въ это время. Ибо бываетъ ли другое какое время, въ которое бы человѣкъ былъ столько пріуготовленъ, и такъ наблюдалъ за собою, кромѣ времени молитвы?—Ибо вотъ святые, хотя не имѣютъ празднаго времени, потому что всякій часъ заняты духовнымъ, однакоже съ ними бываетъ время, когда не готовы они къ молитвѣ. Ибо нерѣдко занимаются, или помышленіемъ о чемъ-либо встрѣчающемся въ жизни, или разсматриваніемъ тварей, или инымъ чѣмъ дѣйствительно полезнымъ. Но во время молитвы созерцаніе ума устремлено къ единому Богу, и къ Нему направляетъ всѣ свои движенія, Ему отъ сердца, съ раченіемъ и непрестанною горячностію, приноситъ моленія. И посему-то въ это время, когда у души бываетъ одно единственное попеченіе, прилично источаться божественному благоволенію [95, 96].
70) Всѣ видѣнія святымъ бывали во время молитвы. Ибо какое другое время такъ свято, и по святынѣ своей столько прилично пріятію дарованій, какъ время молитвы, въ которое человѣкъ бесѣдуетъ съ Богомъ? Въ это время, въ которое совершаются молитвословія и моленія предъ Богомъ, и собесѣдованіе съ Нимъ, человѣкъ съ усиліемъ отвсюду собираетъ во едино всѣ свои движенія и помышленія, и погружается мыслію въ единомъ Богѣ, и сердце его наполнено бываетъ Богомъ, и оттого уразумѣваетъ онъ непостижимое. Ибо Духъ Святый, по мѣрѣ силъ каждаго, дѣйствуетъ въ немъ, и дѣйствуетъ, заимствуя поводъ къ дѣйствію изъ того самаго, о чемъ кто молится; такъ что вниманіемъ молитва лишается движенія, и умъ поражается и поглощается изумленіемъ, и бываетъ уже не въ мірѣ семъ [97, 98].
71) Нѣкто былъ спрошенъ: когда человѣкъ узнаетъ, что получилъ отпущеніе грѣховъ своихъ? И отвѣтилъ: когда ощутитъ въ душѣ своей, что совершенно, отъ всего сердца, возненавидѣлъ грѣхъ, и когда явно дастъ себѣ направленіе, противоположное прежнему [112].
72) Кто просвѣщенъ въ своихъ понятіяхъ?—Тотъ, кто умѣлъ отыскать горечь, сокровенную въ сладости міра, воспретилъ устамъ своимъ пить изъ этой чаши, доискивается всегда какъ спасти душу свою, не останавливается въ своемъ стремленіи, пока не отрешится отъ міра сего, и запираетъ двери чувствъ своихъ, чтобы не вошла въ него приверженность къ сей жизни, и не похитила у него тайныхъ сокровищъ его [122].
73) Нерѣдко бываетъ съ иными, что одна половина ихъ пошла во слѣдъ Господа, а другая половина осталась въ мірѣ и сердце ихъ неотрѣшилось отъ здѣшняго, но раздѣлились они сами въ себѣ, и иногда смотрятъ впередъ, а иногда назадъ. Къ таковымъ говоритъ премудрый: не приступи къ нему съ сердцемъ раздвоенным (Сир. 1, 21) [123].
74) Что значитъ отвергнуться себя?—Какъ приготовившійся взойти на крестъ одну мысль о смерти имѣетъ въ умѣ своемъ, и восходитъ на крестъ, какъ человѣкъ не помышляющій, что снова будетъ имѣть часть въ жизни настоящаго вѣка, такъ и желающій исполнить сказанное: да отвержется себе и возметъ крестъ. Ибо крестъ есть воля, готовая на всякую скорбь и смерть. Кто въ этомъ вооруженіи выступитъ на подвигъ, въ очахъ того дѣлается достойнымъ пренебреженія все, почитаемое труднымъ и скорбнымъ [125].
75) Тѣло не соглашается жить безъ удовлетворенія нуждъ его, пока окружено тѣмъ, что служитъ къ роскоши и разслабленію; и умъ не можетъ удержать его отъ этого, пока оное тѣло не будетъ устранено отъ всего производящаго разслабленіе. Ибо когда открыты предъ нимъ зрѣлища роскоши и суетъ, и каждый почти часъ оно видитъ служащее къ разслабленію, тогда пробуждается въ немъ пламенное пожеланіе сего, и какъ бы разжигая его раздражаетъ. По сему-то Господь обязавшемуся идти вслѣдъ Его весьма хорошо заповѣдалъ, обнажиться и вытти изъ міра, потому что человѣкъ долженъ сперва отринуть все, служащее къ разслабленію, и потомъ приступать къ дѣлу. Какъ скоро отлучитъ себя человѣкъ отъ міра, и отъ всего, что въ мірѣ, немедленно забываетъ прежнюю свою привычку и прежній образъ жизни, и долгое время не занимается этимъ. А отъ приближения его къ міру и къ вещамъ мірскимъ скоро разслабѣваетъ сила ума его. Итакъ рачительному надлежитъ скорою ногою бѣжать отъ всего воюющаго, и сколько можно удаляться даже приближенія къ тому [125—127].
76) Одинъ изъ старцевъ подвижниковъ сказалъ: „въ каждомъ членѣ этого тѣла скрывается приманка, и человѣку предстоитъ отъ всего великая брань, почему и должно ему охранять себя и облегчать для себя угрожающую въ этомъ брань, спасаясь отъ него бѣгствомъ. А какъ скоро приближается что-либо такое, тогда человѣкъ, хотя и принуждаетъ себя къ добру, однакожь бываетъ въ опасности, всегда видя это и вожделѣвая этого".—Прибавлю къ сему: въ землѣ видимъ многія сокровенныя врачевства, и лѣтомъ по причинѣ жара никто не знаетъ ихъ; когда же увлажены будутъ и ощутятъ силу прохлажденнаго воздуха, тогда оказывается гдѣ было погребено въ землѣ каждое врачевство. Такъ и человѣкъ, когда онъ въ благодати безмолвія и въ теплотѣ воздержанія, тогда дѣйствительно бываетъ въ покоѣ отъ многихъ страстей; если же входитъ въ мірскія дѣла, то видитъ тогда, какъ возстаетъ каждая страсть, подъемлетъ главу свою, особенно если ощутить воню покоя [129].
77) Кто въ теченіе цѣлой своей жизни любитъ бесѣду съ этою четою, постомъ и бдѣніемъ, тотъ бываетъ другомъ цѣломудрія. Какъ началомъ всему худому служитъ упокоеніе чрева и разслабленіе себя сномъ, возжигающее блудную похоть, такъ святый путь Божій, и основаніе всѣхъ добродѣтелей — постъ, бдѣніе, бодрствованіе въ службѣ Божіей, въ распинаніи тѣла цѣлый день и цѣлую ночь, въ противоположность сладости сна [130].
78) Какъ здравымъ глазамъ свойственно вожделѣніе свѣта, такъ посту, соблюдаемому съ разсудительностію, свойственно вожделѣніе молитвы. Какъ скоро начнетъ кто поститься, вожделѣваетъ уже съ этого времени умомъ своимъ придти въ вожделѣніе собесѣдованія съ Богомъ. Когда на уста человѣку налагается печать постовъ, тогда помыслъ его поучается въ умиленіи, сердце его источаетъ молитву, на лицѣ у него грусть, и срамные помыслы далеки отъ него, не видно веселости въ очахъ его, врагъ онъ похотѣній и суетныхъ бесѣдъ. Постъ былъ заповѣдію, въ началѣ данною нашему естеству, и нарушеніемъ поста пало начало нашего созданія. Съ поста началъ и Спаситель, когда явился міру на Іорданѣ. Ибо, по крещеніи, Духъ низвелъ Его въ пустыню, и постился Онъ тамъ сорокъ ночей [131].
79) 0 многихъ мученикахъ сказываютъ, что на тотъ день, въ который ожидали они пріять вѣнецъ мученичества, если предузнавали о семъ, или по откровенію, или по извѣщенію отъ кого-либо изъ друзей своихъ, ничего не вкушали всю ночь, но съ вечера до утра стояли бодрственно на молитвѣ, славя Бога въ псалмахъ, пѣніяхъ и пѣсняхъ духовныхъ, съ веселіемъ и радованіемъ ожидали того часа, какъ иные уготовившіеся на бракъ, что бы въ постѣ срѣтить мечь. Посему и мы, призванные къ невидимому мученичеству, чтобы пріять вѣнцы святыни, будемъ трезвиться, и врагамъ нашимъ да не будетъ дано знака отреченія ни однимъ членомъ, ни одною частію нашего тѣла [133, 134].
80) Страсти сокровенныя въ душѣ не исправляются одними тѣлесными трудами; онѣ не удерживаютъ помысловъ о томъ, что пробуждается всегда чувствами. Труды сіи способствуютъ къ охраненію человѣка отъ положеній, чтобы не былъ ими препобѣждаемъ; но недоставляютъ душѣ мира и тишины. Для сего необходимо, чтобы человѣкъ самого себя отъ разсѣянія помысловъ собралъ въ себя, отъ внѣшнихъ развлеченій и пареній возвратилъ въ себя, и упокоился въ себѣ. И если человѣкъ хорошо устоитъ, въ этомъ, то приходитъ онъ понемногу въ состояніе шествовать къ душевной чистотѣ [134, 135].
81) Какъ можно ожидать, чтобы очистилась душа того, кто дѣятельно, самъ собою или другими, посредствомъ чувствъ обновляетъ въ себѣ памятованіе старой привычки? Если сердце ежедневно оскверняется, то очистится ли человѣкъ отъ скверны? Пока рѣка не преграждена вверху, не изсякаютъ воды внизу [135, 136].
82) Какой признакъ того, что чистота начала водворяться въ сердцѣ?—Когда сподобится кто благодати слезъ, проливаемыхъ безъ принужденія; потому что слезы положены уму какъ бы нѣкіимъ предѣломъ между тѣлеснымъ и духовнымъ, между состояніемъ страстнымъ и чистотою. Пока не приметъ человѣкъ этого дарованія, дѣло его совершается еще во внѣшнемъ только человѣкѣ, и еще вовсе не ощутилъ онъ дѣйственности того, что сокрыто въ духовномъ человѣкѣ.
83) Бываютъ слезы сожигающія и бываютъ слезы утучняющія. Тѣ слезы, которыя исходятъ изъ сущности сердца отъ сокрушенія о грѣхахъ, изсушаютъ и сожигаютъ тѣло. Но ими отверзается человѣку дверь войдти на вторую ступень, лучшую первой; и это есть страна радости, въ которой человѣкъ пріемлетъ милость. Это уже слезы умиленія, кои и украшаютъ и утучняютъ тѣло, и исходятъ непринужденно сами собой [137].
84) Что есть воскресеніе души?—Воскресеніемъ души надобно называть изшествіе изъ ветхости, именно, чтобы произошелъ новый человѣкъ, въ которомъ нѣтъ ничего отъ ветхаго человѣка, по сказанному: и дамъ вамъ сердце ново и духъ новъ (Іез. 36, 26) [138].
85) Всѣ святые пребывали въ плачѣ. Если же святые плакали, и, пока не переселились изъ жизни сей, очи ихъ всегда были наполнены слезами, то кто же не будетъ плакать? Если совершенные и побѣдоносные плакали здѣсь, то какъ стерпитъ исполненный язвъ, чтобы перестать ему плакать? Кто имѣетъ лежащаго предъ собою мертвеца, и видитъ, что самъ онъ умерщвленъ грѣхами, того нужно ли учить съ какою мыслію пользовать-ся ему слезами? Душа твоя, которая для тебя дороже цѣлаго міра, умерщвлена грѣхами, и лежитъ предъ то-бою: ужели же не требуетъ она плача?—Будемъ часто въ умѣ своемъ молить Господа, чтобы даровалъ намъ плачъ. Ибо если пріобрѣтемъ сію благодать, то при по-мощи ея достигнемъ чистоты. Плачущій не можетъ быть тревожимъ страстями [144, 145].
86) Страсти не могутъ возстать на душу и смутить подвижника, если въ уединеніи его, удаленномъ отъ всякаго разсѣянія, сердце его не занимается житейскимъ, развѣ только будетъ онъ лѣнивъ и нерадивъ о своемъ долгѣ. А преимущественно, если будетъ онъ упражняться въ изученіи божественныхъ писаній, то, занимаясь изысканіемъ ихъ смысла, пребываетъ нимало не тревожимъ страстями. Ибо при возрастающемъ и укореняющемся въ немъ разумѣніи Божественныхъ Писаній, бѣгутъ отъ него суетные помыслы, и умъ его не можетъ отстать отъ желанія читать Писаніе, или размышлять о читанномъ, и не обращаетъ онъ ни малаго вниманія на жизнь настоящую, по причинѣ весьма великаго наслажденія своимъ занятіемъ, восхищаемый Писаніями въ не-развлекаемомъ самоуглубленіи. Почему забываетъ себя и естество свое, и дѣлается какъ бы человѣкомъ, который пришелъ въ изступленіе, вовсе не памятуетъ о семъ вѣкѣ, преимущественно занятъ мыслію о величіи Божіемъ, и погружаясь въ это умомъ, говоритъ: слава Божеству Его! слава чудесамъ Его! непостижимы всѣ дѣла Его— въ твореніи, Промышленіи, паче же въ искупленіи и будущемъ возъустроеніи всяческихъ [145, 146].
87) Чего искать паче всего?—Того, чтобъ сподобился человѣкъ непрестаннаго пребыванія въ молитвѣ. Ибо, какъ скоро достигъ онъ сего, взошѣлъ на высоту всѣхъ добродѣтелей, и содѣлался уже обителію Святаго Духа. А если кто не пріялъ несомнѣнно сея благодати Утѣ-шителя, то не можетъ свободно совершать пребыванія въ сей молитвѣ; потому что, какъ сказано, когда вселится въ комъ изъ людей Духъ, тогда не прекратитъ онъ молитвы, но самъ Духъ молится всегда (Рим. 8, 26). Тогда и въ сонномъ и въ бодренномъ состояніи человѣка, молитва не пресѣкается въ душѣ его, но ѣстъ ли, пьетъ ли, спитъ ли, дѣлаетъ ли что, даже и въ глубокомъ снѣ, безъ труда издаются сердцемъ его благоуханія и испаренія молитвы [152].
88) Нѣтъ часа, въ который бы внутреннее движеніе сподобившихся дара молитвы было не въ молитвѣ. И не имѣютъ они нужды въ образѣ продолжительной молитвы, ни въ стояніи и чинѣ продолжительной службы. Для нихъ достаточно воспомянуть о Богѣ,—и тотчасъ пленя-ются они любовію Его. Впрочемъ не нерадятъ они совершенно и о стояніи на молитвѣ, когда воздаютъ честь молитвѣ, и, кромѣ непрестанной молитвы, въ назначенные часы стоятъ на ногахъ. Ибо видимъ св. Антонія стоящимъ на молитвѣ девятаго часа, ощутившимъ возношеніе ума своего.—Сподобляется же сей благодати человѣкъ, когда храненіемъ заповѣдей Господнихъ, противящихся грѣху, и внутренно и наружно совлечется грѣха. И Господь обѣтовалъ въ Евангеліи сохранившему заповѣди сотворить у него обитель [154].
89) Въ чемъ совершенство духовное?—Въ томъ, когда сподобится кто совершенной любви къ Богу. Почему узнаетъ человѣкъ, что достигъ ея?—Когда при воспоминаніи о Богѣ сердце его немедленно возбуждается любовію къ Нему, и очи его обильно изводятъ слезы. Ибо любви обычно воспоминаніемъ о любимыхъ возбуждать слезы. И пребывающій въ любви Божіей никогда не лишается слезъ; потому что никогда не имѣетъ недостатка въ томъ, что питаетъ въ немъ памятованіе о Богѣ, почему и во снѣ своемъ бесѣдуетъ съ Богомъ [155].
90) Чѣмъ человѣку преуспѣвшему—преодолѣть помыслъ гордости?—Тѣмъ убѣжденіемъ что, поддавшись сему помыслу, отпадаетъ онъ Бога, какъ сухой листъ падаетъ съ дерева. Ибо своею ли силою пріобрѣлъ добродѣтели, и перенесъ ради ихъ всѣ боренія, между тѣмъ, какъ Господь удерживалъ помощь Свою, и попускалъ ему одному вступить въ борьбу съ діаволомъ, и не ходилъ вмѣстѣ съ нимъ, какъ обыкновенно участвуетъ Онъ въ борь-бѣ подвизающихся и содѣйствуетъ имъ?—Со святыми всегда бываетъ Промыслъ Божій, и хранящій и укрѣпляющій ихъ. Имъ побуждаетъ всякій чинъ людей, если бываетъ человѣкъ въ подвиге, и въ страданіяхъ мученическихъ, и въ прочихъ бѣдствіяхъ, постигающихъ за Бога и ради Его претерпѣваемыхъ. И это ясно, очевидно и несомнѣнно. Сознавшій сіе не можетъ возгордиться [155].
91) Заботы и занятія плотскаго разума суть: богатство, почетъ, убранство, тѣлесный покой, раченіе о словесной мудрости, годной къ управленію въ мірѣ семъ, и источающей обновленіе въ изобрѣтеніяхъ, и искусствахъ, и наукахъ, и все прочее, чѣмъ увѣнчавается тѣло (внѣшняя жизнь) въ этомъ видимомъ мірѣ. Это—голый разумъ, потому что исключаетъ всякое Божественное попеченіе; но чрезъ это вноситъ совершенное безсиліе въ душу человѣка. Самъ онъ о себѣ думаетъ, что всѣмъ заправляетъ въ человѣкѣ и во внешней и во внутренней жизни. Посему ничего не приписываетъ Промыслу Божію, но все въ человѣкѣ, спасеніе его отъ вредоноснаго, остереженіе отъ затрудненій и противностей, тайно и явно сопровождающихъ естество наше кажутся ему слѣдствіемъ собственной его рачительности и собственныхъ его способовъ. Таково гордое мнѣніе о себѣ плотскаго разума. Онъ мечтаетъ, что все бываетъ, по его промышленію; а самъ между тѣмъ пребываетъ въ непрестанныхъ опасеніяхъ и тревогахъ. Не можетъ онъ пребыть безъ страха за тѣло; потому овладѣваютъ имъ малодушіе, печаль, отчаяніе, страхъ отъ бѣсовъ, боязнь отъ людей, молва о разбойникахъ, слухи о смертяхъ, заботливость въ болѣзни, попечительность въ скудости и недостаткѣ потребнаго, страхъ смерти, страхъ страданій и злыхъ звѣрей, и все прочее, сходное съ симъ и уподобляющееся морю, въ которомъ ежечасно, день и ночь, мятутся и устремляются на пловцовъ волны. Таковъ разумъ кичащій; у коего сокъ и кровь—надменіе и гордыня! Онъ совершенно противоположенъ вѣрѣ и держитъ человѣка въ состояніи ниже естества [182—184].
92) Человѣку, во время молитвеннаго прошенія своего, утвердиться въ упованіи на Бога есть лучшая часть благодати вѣры. Утвержденіе же вѣры въ Бога не то, что здравое исповѣданіе, хотя оно и матерь вѣры. Вѣра, доводящая до несомнѣнности въ упованіи, никогда не достигается некрещенными, или (и крещенными, но) у которыхъ умъ растлѣнъ (страстями). Несомнѣнность вѣры въ людяхъ, высокихъ душею, открывается по мѣрѣ того, какъ нравы ихъ внимательны къ житію по заповѣдямъ Господнимъ [195].
98) Тщательное изученіе писанія—свѣтъ для души, потому что оно указываетъ душѣ полезныя напоминанія о томъ, чтобы остерегаться отъ страстей, пребывать въ любви къ Богу, и въ чистотѣ молитвы, и также начертываетъ предъ нами мирный путь по слѣдамъ святыхъ.
94) Если памятованіе добраго, когда приводимъ его себѣ на мысль, обновляетъ въ насъ добродѣтель; то явно, что и памятованіе непотребства, когда припоминаемъ о немъ, обновляетъ въ умѣ нашемъ срамное пожеланіе. Если ты ревнитель чистоты, то очевидно, тебѣ надобно первыя углублять, а послѣднія искоренять [196].
95) Говорятъ, что святые Ангелы принимаютъ на себя подобія нѣкоторыхъ досточтимыхъ святыхъ, и въ сонномъ видѣніи показываютъ душѣ сіи подобія, во время паренія ея мыслей, къ ея радости, обогащенію и восхищенію, а днемъ постоянно приводятъ ихъ въ движеніе, когда разсматриваетъ душа свои помыслы. Это бываетъ съ ревнителями добродѣтели; и отъ сего преуспѣваютъ они въ теченіи своемъ.—Кто имѣетъ привычку занимать мысли свои худымъ, тому, при содѣйствіи демоновъ, также въ сонныхъ мечтаніяхъ представляется это въ подобіи. Демоны принимаютъ на себя подобіе, производятъ въ душѣ мечтанія, чтобъ, вызвавъ въ душѣ сочувствіе и согласіе на страстное дѣло, томить ее потомъ и дневнымъ о томъ воспоминаніемъ склоняя на грѣхъ [197].
96) Хочешь ли наслаждаться стихословіемъ во время службы своей?—Да углубляется умъ твой въ изученіе словесъ Духа (напередъ заучи псалмы на память, обсуди ихъ и прочувствуй), пока душа твоя удивленіемъ къ домостроительству не возбудится къ высокимъ ихъ разумѣ-ніямъ, и чрезъ это неподвигнется къ славословію, или къполезной печали. И если есть что для молитвы, усвой это себѣ. Затѣмъ при стихословіи псалмопѣнія твоего (припоминай обслѣдованное и прочувствованное) не будь какбы заимствующимъ слова у другаго; но какъ самъ отъ себя произноси слово прошенія твоего съ умиленіемъ и разсудительнымъ разумѣніемъ, какъ истинно понимающій дѣло свое. При семъ надобно совершенно отложить въ сторону количество стихословія и оставить громогласіе [199].
97) Уныніе (скучаніе на правилѣ) раждается отъ паренія ума, а пареніе ума отъ праздности, чтенія (многаго, безъ разбору) и суетныхъ бесѣдъ, или отъ пресыщенія чрева [201].
98) Если кто не прекословитъ помысламъ, всѣваемымъ въ насъ отъ врага, но молитвою къ Богу прерываетъ бесѣду съ ними; то это служитъ признакомъ, что умъ его по благодати Божіей обрѣлъ премудрость и краткую стезю къ пресѣченію паренія (и шума помысловъ). Ибо нѣтъ дѣйственнѣе помощи, какъ помощь отъ Бога.
99) Слезы во время молитвы—признакъ Божіей милости, которой сподобилась душа въ покаяніи своемъ,— признакъ того, что молитва принята, и слезами начала входить въ поле чистоты. Если не будутъ отъяты помыслы о преходящемъ, не зародится забота о пригото-вленіи къ изшествію изъ сей жизни, не начнутъ въ душѣ воставать помыслы о томъ, что будетъ тамъ: то глаза не могутъ проливать слезъ. Слезы суть слѣдствіе непарительнаго размышленія и воспоминанія о предметахъ, могущихъ приводить сердце въ печаль [202].
100) Будь увѣренъ, что Хранитель твой съ тобою и мудрость твоя во всей точности да удостовѣритъ тебя, что вмѣстѣ со всѣми тварями и ты состоишь подъ единымъ Владыкою, Который единымъ мановеніемъ приводитъ все въ движеніе, и колеблетъ, и укрощаетъ, и устрояетъ. Ни одинъ рабъ не можетъ сдѣлать вреда кому-либо изъ подобныхъ ему рабовъ, безъ дозволенія о всѣхъ Промышляющаго и всѣмъ Управляющаго [204].
101) Нѣкто изъ великихъ отцовъ сказалъ о себѣ, что послѣ тридцатилѣтнихъ подвиговъ, скорбей и исканій, Богъ даровалъ ему наконецъ глубокое успокоеніе сердца. Оттого, говоритъ, когда захочу встать для совершенія службы Божіей, могу еще совершить одну славу (треть каѳизмы); а что до остальнаго, если буду стоять три дня, въ изумленіи пребываю съ Богомъ, и ни мало не чувствую труда [207].
102) Одинъ святый старецъ, имѣвшій обыкновеніе нерѣдко проводить ночи въ бдѣніи, говорилъ: „если какую ночь провожу всю въ бдѣніи до утра, и засыпаю съ псалмопѣніемъ; то, по пробужденіи отъ сна, въ день этотъ бываю какъ бы человѣкомъ не принадлежащимъ къ міру сему: никакіе земные помыслы не приходятъ мнѣ на сердце, и не имѣю нужду въ опредѣленныхъ правилахъ, но цѣлый день тотъ бываю въ изумленіи [208].
103) Кто имѣетъ добрыя желанія, тому противленіе не можетъ воспрепятствовать исполнить оныя, развѣ только лукавый найдетъ мѣсто худому предлогу въ желающихъ добраго. Бываетъ же это по слѣдующей причинѣ. За всякою мыслію добраго желанія, въ началѣ его движенія, послѣдуетъ нѣкая ревность, горячностію своею уподобляющаяся огненнымъ углямъ; и она обыкновенно ограждаетъ сію мысль, и не допускаетъ, чтобы прибли-жалось къ ней какое-либо сопротивленіе, препятствіе и преграда; потому что ревность сія пріобрѣтаетъ великую крѣпость и несказанную силу ограждать душу отъ разслабленія или отъ боязни при устремленныхъ на нее всякаго рода стѣснительныхъ обстоятельствахъ. Она движетъ, возбуждаетъ, распаляетъ и укрѣпляетъ человѣка пренебрегать плотію въ скорбяхъ и въ страшныхъ, срѣтающихъ его искушеніяхъ, непрестанно предавать душу свою на смерть, и идти во срѣтеніе отступнической силѣ ради совершенія того дѣла, котораго сильно возжелала душа [210].
104) Эта сила ревности, которую нѣкто изъ облеченныхъ во Христа назвалъ псомъ и стражемъ добродѣтели и закона Божія, двумя способами пробуждается, укрѣпляется и воспламеняется на храненіе дома (души), и так-же двумя способами приводится въ изнеможеніе, дремоту и лѣность. Именно, пробужденіе и воспламенѣніе бываетъ, (во первыхъ) когда человѣку приходитъ на мысль какой нибудь страхъ, заставляющій его бояться за то благо, которое онъ пріобрѣлъ; или имѣетъ въ виду пріобрѣсти, чтобы не было оно украдено, или уничтожено. Когда возбуждается такой страхъ, тогда ревность разгорается, какъ пылающая пещь, и подобно Херувиму съ пламеннымъ мечемъ хранитъ внутреннее добро, неослабно внимая всему, что окрестъ его. Когда страхъ бываетъ за тѣло, тогда онъ называется сатанинскимъ и бываетъ пагубенъ для души колебля вѣру въ Промыслъ Божій. Но когда страхъ бываетъ за душу, чтобъ она не была окрадена и по какимъ-либо причинамъ не потерпѣла ущерба; тогда помыслъ сей божественъ, попеченіе благо, скорбь и томленіе бываютъ по Божію промышленію. Во вторыхъ,—крѣпость и воспламененіе пса (ревности) обна-руживается, когда наиболѣе въ душѣ возрастаетъ вожделѣніе добродѣтели. Ибо въ какой мѣрѣ возрастаетъ въ душѣ вожделѣніе, въ такой же воспламеняется и этотъ песъ т.-е., горячая ревность къ добродѣтели [211—213].
105) Къ охлажденію же жара ревности первый поводъ, когда самое вожделѣніе уменьшится или прекратится въ душѣ. А второй поводъ, когда войдетъ въ душу какой-то помыслъ уверенности и отважности, и утвердится въ ней; и человѣкъ станетъ надѣяться, думать и держаться той мысли, что нѣтъ ему причины бояться — потерпѣть вредъ отъ какой-либо силы; и потому, слагаетъ онъ съ себя оружіе ревности, и бываетъ какъ домъ безъ стражи; песъ засыпаетъ, и надолго оставляетъ стражу.
106) Весьма многіе мысленные домы бываютъ окрадены симъ помысломъ (т.-е. что нечего бояться). И это бываетъ, когда померкнетъ въ душѣ чистота онаго осіянія святымъ вѣдѣніемъ (найдетъ мракъ забвенія). Отъ чего же она померкаетъ? Конечно отъ того, что вошелъ въ душу какой-либо самый тонкій помыслъ гордыни, и возгнѣздился тамъ; или человѣкъ сталъ болѣе предаваться попеченію о преходящемъ, или частому, обольстительному для него, сообщенію съ міромъ; или бываетъ сіе отъ чрева—этой госпожи всего худаго.
107) Предпочитать доброе изволеніе—дѣло желающаго; довершать же выборъ добраго изволенія—дѣло Божіе. Для сего человѣкъ имѣетъ нужду въ помощи Божіей. Будемъ же дѣлать такъ, чтобы за появившимся въ насъ добрымъ желаніемъ слѣдовали частыя молитвы; и будемъ просить не только оказать намъ помощь, но и показать, благоугодно ли желаніе сіе волѣ Божіей, или нѣтъ. Ибо не всякое доброе желаніе входитъ въ сердце отъ Бога, но только то, которое полезно. Иногда человѣкъ желаетъ добраго, но Богъ не помогаетъ ему, потому что иное желаніе по виду доброе, входитъ отъ діавола, на вредъ или смущеніе душѣ. Посему при появляющемся въ насъ добромъ желаніи надобно усердно молиться Господу, да покажетъ, угодно ли Ему возжеланное нами доброе начинаніе, и, если угодно, да поможетъ совершить его. Ибо таковъ обычай у того, кто вожделѣваетъ добраго съ разсудительностію ума—молитву употреблять въ пособіе къ дѣланію и къ пріобрѣтенію мудрости, для различенія истины отъ подложнаго [214—215].
108) Одинъ старецъ на стѣнахъ келліи своей писалъ слова и разныя мысли, и когда спросили его: что это значитъ? отвѣчалъ: это—помыслы правды, приходящіе ко мнѣ отъ Ангела, пребывающаго со мною, и возникающія во мнѣ естественные правыя помышленія; записываю же ихъ во время появленія ихъ, чтобы, при омраченіи своемъ, заниматься мнѣ ими, и они избавили меня отъ заблужденія [216].
109) Другой старецъ ублажаемъ былъ помыслами сво-ими, что вмѣсто преходящаго міра сподобился онъ негиб-нущей надежды, и старецъ отвѣчалъ: пока еще я на пути, напрасно хвалите меня; не совершилъ еще я пути [217].
110) Если будешь въ прекрасной добродѣтели и не почувствуешь, что вкушаешь отъ нея наслажденія, то не дивись. Ибо пока не смирится человѣкъ, не получаетъ награды за свое дѣланіе. Награда дается не за дѣланіе, а за смиреніе; кто оскорбляетъ послѣднее, тотъ теряетъ первое.
111) Дарованіе безъ искушеній—погибель для пріемлющихъ оное. Если дѣлаешь доброе предъ Богомъ, и Онъ дастъ тебѣ дарованіе, умоли Его научить тебя смиряться, или взять у тебя оное, чтобы оно не было для тебя причиною погибели [218].
112) Душа, пріявшая на себя попеченіе о добродѣтели и живущая въ строгости и страхѣ Божіемъ, не можетъ быть безъ печали каждый день; потому что добродѣтели сопряжены съ печалями. Если вожделѣваешь добродѣтели, то предай себя на всякую скорбь. Ибо скорби раждаютъ смиреніе. Кто же безъ скорби пребываетъ въ добродѣтели своей, тому отверста дверь гордости.
113) Сперва человѣкъ мыслями своими удаляется отъ должнаго попеченія, а послѣ сего приближается къ нему духъ гордости. Когда же человѣкъ пребываетъ въ гордости, тогда удаляется отъ него промыслительный Ангелъ, который близъ него и возбуждаетъ въ немъ попеченіе о праведности. Когда человѣкъ оскорбитъ сего Ангела и онъ удалится; тогда приближается къ человѣку чуждый, и съ того времени нѣтъ уже у него попеченія о праведности [219].
114) Прежде сокрушенія гордыня, говоритъ премудрый (Прит. 18, 12). По мѣрѣ гордыни видимой въ душѣ,—и мѣра сокрушенія, какимъ вразумляетъ душу Богъ. Гордыню же разумѣю не ту, когда помыслъ ея появляется въ умѣ или когда человѣкъ на время побѣждается ею, но гордыню, постоянно пребывающую въ человѣкѣ. За первымъ горделивымъ помысломъ послѣдуетъ сокрушеніе; а когда человѣкъ возлюбилъ гордыню, не знаетъ уже сокрушенія.
115) Путь Божій есть ежедневный крестъ. Никто не восходилъ на небо, живя прохладно. 0 пути же прохладномъ знаешь, гдѣ онъ оканчивается [223].
116) Вотъ селеніе Духа—непрестанно понуждать себя быть въ повиновеніи, хотя и есть способъ сдѣлать дѣло въ покоѣ; потому что такова воля Духа: въ комъ обитаетъ Онъ—не пріучаетъ тѣхъ къ лѣности. Напротивъ того Духъ побуждаетъ ихъ не покоя искать, но предаваться паче дѣланію и наибольшимъ скорбямъ. Искушеніями духъ укрѣпляетъ ихъ, и дѣлаетъ, что приближаются они къ мудрости. Такова воля Духа, чтобы возлюбленные Его пребывали въ трудахъ [227].
117) Сердце святыхъ, чрезъ претерпѣніе ими прискорбностей за дѣло Божіе, пріобрѣтаетъ дерзновеніе взирать на Бога непокровеннымъ лицемъ, и просить Его съ упованіемъ. Велика сила дерзновенной молитвы. Потому попускаетъ Богъ, чтобы святые Его искушаемы были всякою печалію и также опытно изведывали помощь Его и то, сколько промышляетъ о нихъ Богъ, потому что въ слѣдствіе искушеній пріобрѣтаютъ мудрость. — Если не бываетъ человѣкъ искушенъ сперва испытаніемъ худаго, то не имѣетъ вкуса въ добромъ [229].
118) Великую пріобрѣтаетъ силу тотъ, кто опытно позналъ какъ немощь естества, такъ и помощь Божеской силы, и уверился въ этомъ. Идущіе правымъ путемъ тогда только познаютъ сіе, когда Богъ, удержавъ сперва силу свою отъ содѣйствія имъ, приводитъ ихъ въ сознаніе немощи своей, трудности искушеній и лукавства вражескаго, а потомъ, показавъ имъ свою помощь и заступленіе, напечатлѣваетъ твердую вѣру, что Божеская сила всегда охраняетъ ихъ и что только ею одною они могутъ являться всегда побѣдителями всѣхъ противностей, и внѣшнихъ и внутреннихъ [230].
119) Человѣкъ, пока въ нерадѣніи, боится часа смертнаго: а когда приблизится къ Богу, боится срѣтенія суда; когда же всецѣло поступитъ въ предняя, тогда любовію поглощается тотъ и другой страхъ [233].
120) Человѣкъ, который сподобился Божественной благодати, вкусилъ и ощутилъ нѣчто высшее, не попускаетъ прираженіямъ входить въ сердце его; потому что вмѣсто ихъ возобладало въ немъ другое, лучшее ихъ вожделѣніе; сердце мертво стало для нихъ и живетъ чѣмъ-то инымъ [236].
121) Пока человѣкъ живетъ, имѣетъ нужду въ трезвенности, попечительности и бодрственности, чтобы охранять свое сокровище. Не до того только времени трудиться должно, пока увидишь плодъ; но надобно подвизаться до самаго исхода. Ибо нерѣдко и созрѣвшій плодъ побиваетъ внезапно градъ [237].
122) Житіе міра сего подобно выводящимъ некоторый только буквы изъ начертанныхъ на таблицѣ; и когда кто захочетъ и пожелаетъ, прибавляетъ къ нимъ и убавляетъ, и дѣлаетъ перемѣну въ буквахъ. А жизнь будущая подобна рукописаніямъ, начертаннымъ на чистыхъ свиткахъ, запечатанныхъ царскою печатію, въ которыхъ невозможны уже ни дополненія, ни выпуски. Потому, пока мы среди измѣненія будемъ внимательны къ себѣ и пока имѣемъ власть надъ рукописаніемъ жизни своей, какое пишемъ своими дѣлами, постараемся дѣлать въ немъ дополненія добрымъ житіемъ, станемъ изглаждать въ немъ недостатки прежняго житія. Ибо, пока мы въ жизни сей, Богъ не прилагаетъ печати ни къ доброму, ни къ худому, до самаго часа изшествія [239].
123) Въ какой мѣрѣ оставляетъ умъ попеченіе о всемъ видимомъ и озабочивается упованіемъ будущаго, въ такой же мѣрѣ утончается онъ и просвѣщается въ молитвѣ. Посему Господь прежде всего повелѣлъ взяться за нестяжательность, удалиться отъ мірскаго мятежа и отрѣшиться отъ попеченія, общаго всѣмъ людямъ. Отклоняетъ насъ Господь отъ всякаго такого попеченія, чтобы въ слѣдствіе сего возжелали мы собесѣдованіе съ единымъ Богомъ. Но молитва имѣетъ еще нужду въ упражненіи, чтобъ умъ умудрился долговременнымъ пребываніемъ въ оной. Послѣ нестяжательности, разрѣшающей наши мысли отъ узъ, молитва требуетъ пребыванія въ оной; потому что съ продолженіемъ времени умъ снискиваетъ навыкъ къ упражненію, познаетъ какъ отражать отъ себя помыслъ, и долгимъ опытомъ научается тому, чего заимствовать не можетъ изъ инаго источника [240-242].
124) Не называй праздностію продолжительность молитвы невысокопарной, собранной и долгой, потому что оставилъ ты при этомъ псалмы. Но паче упражненія въ стихословіи возлюби на молитвѣ поклоны. Молитва, когда подаетъ тебѣ руку, замѣняетъ собою Божію службу [245].
125) Когда во время службы (молитвеннаго правила) дано тебѣ будетъ дарованіе слезъ, услажденіе ими не называй праздностію въ молитвѣ: потому что благодать слезъ есть полнота молитвы.
126) Въ то время, какъ умъ твой разсѣянъ, паче молитвы занимайся чтеніемъ. Но не всякое писаніе полезно. Если можно, чтеніе предпосылай стоянію; ибо чтеніѣ источникъ чистой молитвы.
127) Ни подъ какимъ видомъ (во время псалмопѣнія) не предавайся небрежности (о немъ), трезвись же отъ паренія ума: ибо псалмопѣніе (безъ паренія ума) корень житія. Впрочемъ знай и то, что дѣла тѣлесныя много полезнѣе стихословія, совершаемаго съ пареніемъ ума. А печаль умная превосходитъ и тѣлесный трудъ.
128) Всякая молитва, которую совершаемъ ночью, да будетъ въ очахъ твоихъ досточестнѣе всѣхъ дневныхъ дѣланій. Не обременяй чрева своего, чтобы не помутился умъ твой, и не быть тебѣ въ смятеніи отъ паренія мысли, когда встанешь ночью, и не разслабли члены твои и тебѣ самому не оказаться исполненнымъ женскаго разслабленія, а сверхъ сего, чтобы душа твоя не омрачилась, и не стали потемненными понятія твои, и чтобы, по причинѣ омраченія, не придти тебѣ въ совершенное безсиліе собрать ихъ во едино для стихословія, и чтобы не попортился въ тебѣ вкусъ ко всему, и не перестало услаждать тебя стихословіе псалмопѣнія, тогда какъ умъ при легкости и свѣтлости мысли, съ удовольствіемъ обыкновенно вкушаетъ его разнообразіе. Ибо когда возмущено ночное благочиніе, тогда и въ дневномъ дѣланіи умъ бываетъ смущенъ, и ходитъ въ омраченіи, и не услаждается, по обычаю, чтеніемъ. Удовольствіе, подаваемое подвижникамъ днемъ, истекаетъ въ чистомъ умѣ отъ свѣта ночнаго дѣланія [246].
129) Остерегайся, чтобы не изнемогло слишкомъ тѣло твое, и отъ того не усилилось противъ тебя небреженіе, и неохладило душу твою. Всякому надлежитъ какъ бы на вѣсахъ взвешивать житіе свое. Въ то время, когда насыщаешься, остерегайся давать себѣ и въ маломъ свободу [247].
130) Храни себя отъ самомнѣнія во время добрыхъ въ тебѣ измѣненій. Немощь свою и невѣжество свое въ разсужденіи тонкости сего самомнѣнія рачительно открывай Господу въ молитвѣ, чтобы не быть тебѣ оставленнымъ и не искуситься въ чемъ либо срамномъ.
131) За сомнѣніе Богъ прекращаетъ попеченіе Свое о впадшемъ въ оное. Впрочемъ прекращаетъ сіе попеченіе не за одно возникновеніе помысла, но за то, что умъ оста-навливается на семъ помыслѣ. Ибо не наказуетъ и не судитъ Богъ человѣка за невольное движеніе, если и согласился на время съ помысломъ. Если въ тотъ же часъ прободемъ въ себѣ страсть, и явится въ насъ сокрушеніе, то Господь не взыскиваетъ съ насъ за такое нерадѣніе; взыскиваетъ же за нерадѣніе, которому дѣйствительно предается умъ, такъ что взираетъ на это безчувственно [248].
132) Когда какой либо помыслъ изъ части десныхъ начнетъ почасту появляться въ тебѣ, внушая тебѣ доброе какое предпріятіе, или начинаніе, ты же сомнѣваешься въ немъ и не можешь ясно постигнуть, свой онъ или тать, помощникъ или навѣтникъ; то вооружись на него усиленною молитвою со многимъ бдѣніемъ и день и ночь. Ты и не отталкивай его отъ себя, и не соглашайся съ нимъ; но со тщаніемъ и горячностію сотвори о немъ молитву, и не умолкай, призывая Господа. Онъ покажетъ тебѣ, откуда сей помыслъ [249].
133) Паче всего возлюби молчаніе; потому что оно приближаетъ къ плоду. Сперва будемъ принуждать себя къ молчанію, и тогда отъ молчанія родится для насъ нѣчто, приводящее къ самому молчанію. Да дастъ тебѣ Богъ ощутить что либо раждаемое молчаніемъ. Отъ упражненія въ семъ дѣланіи современемъ рождается какое-то удовольствіе, и насильно ведетъ тѣло къ тому, чтобы пребывать въ безмолвіи. И множество слезъ раждается у насъ въ семъ житіи, и въ чудномъ созерцаніи сердце раздельно ощущаетъ въ нихъ что-то, въ иное время съ трудомъ, а въ иное съ удовольствіемъ; потому что сердце умаляется, дѣлается подобно младенцу; и какъ скоро начнетъ молитву, льются слезы [250].
134) Находилъ я многихъ отцевъ, великихъ и дивныхъ, которые болѣе, нежели о дѣлахъ, прилагали попеченіе о благочиніи чувствъ и о тѣлесномъ навыкѣ; потому что отсюда происходитъ благочиніе помысловъ. Много причинъ встрѣчается человѣку внѣ его воли, которыя заставляютъ его выходить изъ предѣловъ свободы своей. И если не будетъ онъ охраняемъ въ чувствахъ своихъ предварительно снисканнымъ неослабнымъ навыкомъ; то можетъ сдѣлаться, что долгое время не войдетъ онъ самъ въ себя и не обрѣтетъ первоначальнаго своего устроенія [252].
135) Пусть у тебя всегда беретъ перевѣсъ милостыня. Сердце жестокое и немилосердое никогда не очистится. Человѣкъ милосердый—врачъ души своей; потому что какъ бы сильнымъ вѣтромъ изъ внутренности своей разгоняетъ онъ омраченіе страстей [253].
136) Положи, человѣкъ, на сердцѣ своемъ, что предстоитъ тебѣ отшествіе, и непрестанно говори себѣ: вотъ у дверей уже пришедшій за мною посланникъ. Что же я сижу? Преселеніе мое вѣчно, возврата уже не будетъ [254].
137) Будемъ всегда памятовать о смерти, и въ семъ помышленіи приближаться къ Богу сердцемъ своимъ,— и презренными содѣлаются въ глазахъ нашихъ и мірскія удовольствія [257].
138) Безмолвіе отсѣкаетъ предлоги и причины къ новымъ помысламъ, и внутри стѣнъ своихъ доводитъ до обветшанія и увяденія воспоминанія о предзанятомъ нами. И когда обветшаютъ въ мысли старыя вещества, тогда умъ, исправляя ихъ, возвращается въ свой чинъ [261].
139) Избери себѣ дѣланіе усладительное, непрестанное бдѣніе по ночамъ, во время котораго всѣ отцы совлекались ветхаго человѣка, и сподобились обновленія ума. Въ сіи часы душа ощущаетъ оную безсмертную жизнь, и ощущеніемъ ея совлекается одѣянія тьмы, и пріемлетъ въ себя Духа Святаго [262].
140) Разумная душа, бывъ существенно соединена и сопряжена съ чувствами, и своими помыслами естественно увлекается, если человѣкъ не будетъ бодрствовать въ сокровенной молитвѣ [263].
141) Когда по долгомъ времени, среди дѣлъ труда и храненія того, что сокровенно, и при воздержаніи чувствъ отъ всякой встрѣчи, осѣнитъ тебя сила безмолвія; тогда встрѣтишь радость безъ причины овладѣвающую, по временамъ, душею твоею. И съ сего времени въ душѣ похищается чувство страстей пріятностію сею [264].
142) Любовь есть плодъ молитвы, и отъ созерцанія своего возводитъ умъ къ ненасытимому ея вожделѣнію, когда умъ пребываетъ въ ней безъ унынія, и человѣкъ умомъ только въ молчаливыхъ помышленіяхъ разумѣнія молится пламенно и съ горячностію. Молитва есть умерщвленіе понятій, свойственныхъ волѣ плотской жизни. Ибо молящійся прилежно есть то же, что умершій для міра: и терпѣливо пребывать въ молитвѣ значитъ отречься человѣку отъ себя самаго. Въ самоотверженіи души обрѣтается, наконецъ, любовь Божія [267].
143) Какъ отъ сѣмени пота постовъ произрастаетъ колосъ цѣломудрія, такъ отъ сытости и пресыщенія—нечистоты. При алчущемъ и смиренномъ чревѣ никакъ не проникнутъ въ душу срамные помыслы [268].
144) Какъ просвѣтляется красота твоя, цѣломудріе, возлежаніемъ на голой землѣ, трудомъ алканія, отъемлющаго сонъ, и злостраданіемъ плоти, которая при воздержаніи отъ яствъ, между ребрами и чревомъ дѣлается подобною глубокому рву [269].
145) Пустота чрева и мысли наши дѣлаетъ страною пустынною, нетревожимою помыслами и безмолвствующею отъ всѣхъ мятежныхъ помысловъ [270].
146) При каждомъ сдѣланномъ тобою шагѣ разыскивай, путемъ ли ты идешь, или уклонился съ него и идешь какою нибудь стезею внѣ настоящей дороги. И по однимъ дѣламъ явнымъ не увѣряйся въ томъ, что въ точности совершается тобою житіе истинное [272].
147) Если когда совершаешь службу, бываешь по возможности далекимъ отъ паренія ума, и внезапно пресѣкается стихъ на языкѣ твоемъ и на душу твою налагаетъ оковы молчанія, безъ участія твоей свободы; то знай, что ты простираешься впередъ, и что кротость начала въ тебѣ усугубляться.—Если примѣчаешь въ душѣ своей, что при благихъ помышленіяхъ и созерцаніяхъ глаза твои наполняются слезами, и слезы безъ принужденія текутъ по ланитамъ твоимъ; то знай, что начало совершаться предъ тобою отверстіе преграды на разореніе сопротивныхъ.— Если находишь въ себѣ, что по временамъ мысль твоя, безъ предварительнаго о томъ примышленія, внѣ обычнаго порядка, погружается внутри тебя и пребываетъ въ этомъ состояніи около часа, или сколько нибудь времени,—и миръ царствуетъ въ помыслахъ твоихъ; то знай, что облако начало пріосѣнять скинію твою [272, 273].
148) Подъ вѣрою, которая жизнію заправляетъ, разумѣй не основаніе общаго всѣхъ исповѣданія, но оную мысленную силу, которая свѣтомъ ума подкрѣпляетъ сердце, и свидѣтельствомъ совѣсти возбуждаетъ въ душѣ великое упованіе на Бога, чтобы не заботилась она о себѣ самой, но попеченіе свое во всемъ беззаботно возвергла на Бога [275].
149) Не всѣ страсти ведутъ брань наступательно. Нерадѣніе, уныніе, печаль не нападаютъ наступательно, но только налагаютъ на душу тяжесть. Крѣпость души извѣдывается въ побѣдѣ надъ страстьми, ведущими брань наступательную [279].
150) Сладостная въ сердцѣ теплота имѣетъ двѣ степени: на первой,— изъ сердца исходящее услажденіе, иногда въ часъ молитвы, иногда во время чтенія, и иногда вслѣдствіе богомыслія, согрѣваетъ умъ; на второй—оно бываетъ всего чаще безъ этого всего, многократно во время подѣлія, не рѣдко по ночамъ. Когда найдетъ на человѣка это услажденіе, бьющее изъ сердца, тогда думаетъ онъ, въ этотъ часъ, что царство небесное не иное что есть, какъ это же самое [280].
151) Всегдашнее бдѣніе вмѣстѣ съ чтеніемъ, и вслѣдъ за онымъ частые поклоны, не замедлятъ рачительнымъ подать благо духовнаго преспѣянія (сладость сердечную) [282].
152) Св. Маркъ, послѣдуя св. Макарію, говоритъ: „Измѣненія въ каждомъ бываютъ, какъ въ воздухѣ". Выразумѣй же это слово—въ каждомъ. Естество одно; почему, чтобы не подумалъ ты, будто бы сказалъ онъ это о низшихъ и худшихъ, совершенные же свободны отъ измѣненія, и не уклонно стоятъ на одной степени безстрастныхъ помысловъ, какъ утверждаютъ евхиты, сказалъ: въ каждомъ [285].
153) Когда пріосѣнитъ тебя благодать и приближатся къ тебѣ св. Ангелы, ограждающе тебя, и при семъ приближеніи отступятъ всѣ искушающіе; ты не превозносись и не помышляй въ душѣ своей, что достигъ необуреваемой пристани.... нѣтъ будто уже врага и злой встрѣчи: потому что многіе возмечтали это, и впадали въ опасности, какъ сказалъ блаженный Нилъ [287].
154) Знай, что устоять—не твое и не добродѣтели твоей дѣло, совершитъ же это благодать, которая носитъ тебя на дланяхъ руки своей, чтобы ты не приходилъ въ боязнь [288].
155) Смиреніе и безъ дѣлъ многія прегрѣшенія дѣлаетъ простительными; напротивъ того безъ смиренія и дѣла безполезны. Что соль для всякой пищи, то смиреніе для всякой добродѣтели. Для пріобрѣтенія его потребно непрестанно печалиться мыслію съ уничиженіемъ и разсудительною печалію [289].
156) Покаяніе есть съ исполненною сокрушенія молитвою приближающееся къ Богу неослабное прошеніе объ оставленіи прошедшаго, и болѣзнованіе о храненіи будущаго. Почему и Господь нашъ опору нашей немощи указалъ въ молитвѣ, говоря: бдите и молитеся, да не внидите въ напасть (Мѳ. 26, 41). — Поелику Господь знаетъ, что прежде смерти не отъемлетъ Онъ у насъ возможности къ уклоненію отъ добродѣтели къ пороку; то повелѣлъ быть тщательными и подвизаться во всегдашней молитвѣ [292].
157) Не будемъ нерадѣть о молитвѣ, и не полѣнимся просить помощи у Господа. Твердо положимъ въ мысли своей и то, что, пока мы въ мірѣ семъ и оставлены во плоти, хотя бы вознеслись до небеснаго свода, не можемъ оставаться безъ дѣль и труда, и быть безъ попеченія [297].
158) Что нужно для молитвы? — Свобода и упраздненіе ума отъ всего здѣшняго, сердце, совершенно обратившее взоръ свой къ вожделѣнію уповаемаго въ будущемъ. А кто далекъ отъ сего, тотъ на нивѣ своей сѣетъ смѣшанное сѣмя, и подобенъ впрягающему въ ярмо вмѣстѣ вола и осла (Втор. 22) [299].
159) Исполненные надежды не чувствуютъ уже труда, но дѣлаются безчуственными къ скорбямъ; ежечасно вниманіе ихъ обращено въ лоно отца ихъ; туда простирается все протяженіе ихъ помысловъ, и туда достигнуть поспѣшаютъ всегда. Надежда разжигаетъ ихъ, какъ бы огнемъ, и даетъ имъ свое стремительное теченіе совершать съ радостію. Памятованіе о Богѣ дѣйствуетъ въ сердцахъ ихъ, уповаемыхъ надеждою обѣтованій Божіихъ [303].
160) Безстрастіе не въ томъ одномъ состоитъ, чтобы не ощущать страстей, но и въ томъ, чтобы не принимать ихъ въ себя. Въ слѣдствіе многихъ и различныхъ добродѣтелей, явныхъ и сокровенныхъ, пріобрѣтенныхъ святыми, страсти изнемогли въ нихъ и не легко могутъ воз-стать на душу: и умъ не имѣетъ нужды непрестанно быть въ разсужденіи ихъ внимательнымъ, потому что во всякое время исполненъ мыслями, какія съ сознаніемъ возбуждаются въ разумѣ помышленіемъ и бесѣдою о пре-восходнѣйшихъ нравахъ. И какъ скоро начиняютъ воз-буждаться страсти, умъ внезапно восхищается отъ сближенія съ ними какимъ-то уразумѣніемъ, приникающимъ въ умъ, и страсти, какъ сказалъ блаженный Маркъ, остаются въ немъ какъ бы праздными [305].
161) Святые изобилуютъ созерцаніями, и умъ ихъ никогда не имѣетъ недостатка въ предметахъ разумѣнія, и никогда не бываютъ они безъ того, что происводитъ въ нихъ плодъ духа. Долговременнымъ навыкомъ изглаждаются въ сердцѣ ихъ воспоминанія, которыми возбуждаются въ душѣ страсти, и ослабляется сила діавольской власти. Ибо когда душа не сдружится со страстями помышленіемъ о нихъ, тогда, поелику непрестанно занята она иною заботою, сила страстей не можетъ въ когтяхъ своихъ держать духовныхъ чувствъ ея [306].
162) Кто вдается во многое, тотъ не можетъ пробыть безъ смущенія помысловъ; потому что при многихъ дѣлахъ бываетъ много заботъ и сборище помысловъ многосложенныхъ. И человѣкъ перестаетъ уже въ мирѣ помысловъ своихъ быть выше всѣхъ земныхъ попеченій. Если потребности сіи не перестаютъ удерживать его отъ лучшихъ помысловъ; то отверзается дверь страстямъ, удаляется тишина разсудительности и заключается дверь мира [308].
163) Когда предстанешь предъ Бога въ молитвѣ, сдѣлайся въ помыслѣ своемъ, какъ бы муравьемъ, какъ бы немотствующимъ младенцемъ. Не говори предъ Богомъ чего либо отъ знанія, но мыслями младенческими приближайся къ Нему, и ходи предъ Нимъ, чтобъ сподо-биться тебѣ того отеческаго промышленія, какое отцы имѣютъ о дѣтяхъ своихъ, младенцахъ. Оказано: храняй младенцы Господъ (Пс. 114, 5) [311].
164) Проси у Бога, чтобы далъ тебѣ придти въ мѣру вѣры. И если ощутишь въ душѣ своей наслажденіе сіе, то нечему уже будетъ отвратить тебя отъ Христа. И не трудно тебѣ будетъ каждый часъ быть отводиму въ плѣнь далеко отъ земнаго, и укрываться отъ этого немощнаго міра и отъ воспоминаній о томъ, что въ мірѣ. 0 семъ молись нелѣностно, сего испрашивай съ горячностію, объ этомъ умоляй съ великимъ раченіемъ, пока не получишь. И молись, чтобъ не ослабѣть. Сподобишся же этого, если прежде съ вѣрою понудишь себя попеченіе свое возвергнуть на Бога, и свою попечительность замѣнить его промышленіемъ. И когда Богъ усмотритъ въ тебѣ сію волю, что со всею чистотою мыслей довѣрился ты самому Богу болѣе, нежели себѣ самому, и понудишь себя уповать на Бога болѣе, нежели на душу свою, тогда вселится въ тебя оная недовѣдомая сила и ощутительно почувствуешь, что съ тобою несо-мнѣнно сила [312].
165) Благодать обучаетъ вѣрующаго въ разсужденіи сокровеннаго, открывая предъ нимъ хитросплетеніе мыслей и помысловъ трудныхъ. И легко сыскивается человѣкомъ значеніе ихъ, взаимная между ними связь и прелесть ихъ, какъ они раждаются одни отъ другихъ и губятъ душу. И благодать посрамляетъ предъ очами его всю злокозненность демоновъ.—Тогда раждается у него отсюда та мысль, что всякую вещь, малую и великую, должно ему въ молитвѣ испрашивать себѣ у Создателя своего [317].
166) Благодать какъ скоро усмотритъ, что въ помыслѣ человѣка начало появляться нѣсколько сомнѣнія и сталъ онъ высоко о себѣ думать, тотчасъ попускаетъ, чтобы усилились и укрѣпились противъ него искушенія, пока не познаетъ свою немощь, не побѣжитъ и не емлется во смиреніи за Бога. Симъ приходитъ человѣкъ въ мѣру мужа совершенна вѣрою и упованіемъ на Сына Божія, и возвышается до любви [318].
167) Господь для того предлагаетъ тебѣ на первыхъ порахъ крестъ, чтобъ ты напередъ опредѣлилъ себѣ смерть, и потомъ уже послалъ душу свою идти во слѣдъ Его. Когда человѣкъ въ мысли своей лишитъ свою жизнь надежды; тогда нѣтъ ничего дерзновеннее его;—никто и ничто побѣдить его не можетъ [320].
168) Надежда покоя во всѣ времена заставляла людей измѣнять, добродѣтели. Если человѣкъ небрежетъ о цар-ствѣ небесномъ, то развѣ по надеждѣ малаго здѣшняго утѣшенія [321].
169) Когда сердце возревнуетъ духомъ, тѣло не печалится о скорбяхъ, не приходитъ въ боязнь и не сжимается отъ страха. Поревнуемъ и мы духовною ревностію о волѣ Іисусовой, и отгнано будетъ отъ насъ всякое нерадѣніе, пораждающее въ мысляхъ нашихъ лѣность; по-тому что ревность раждаетъ отважность, душевную силу и тѣлесную рачительность [323].
170) Пока человѣкъ пребываетъ въ нестяжательности, непрестанно приходитъ ему на мысль преселеніе изъ жизни и прилагаетъ онъ всегда попеченіе свое о жизни по воскресеніи, во всякое время промышляетъ о всякомъ тамъ уготованіи, и пріобрѣтаетъ терпѣніе, бѣгаетъ всякой чести и тѣлеснаго покоя,—даже и смерти не боится. Еслиже случится ему по какой либо причинѣ пріобрѣсти что либо преходящее, то въ сей же самый часъ начинаетъ въ душѣ пробуждаться любовь къ тѣлу; помышляетъ онъ о долгой жизни; ежечасно возникаютъ въ немъ и приходятъ въ силу помыслы о плотскомъ покоѣ, и превозмогаетъ надъ нимъ тѣлесное. За это отнимается у него та твердость сердца, какую пріобрѣлъ онъ, когда въ своей нестяжательности былъ выше міра [326].
171) Прежде всѣхъ страстей—самолюбіе; прежде всѣхъ добродѣтелей—пренебреженіе покоемъ. Какъ невозможно остаться невредимымъ тому, кто щадитъ врага на полѣ битвы; такъ невозможно подвижнику душу свою избавить отъ погибели, если щадитъ онъ тѣло свое [327—329].
172) Какъ иной, принеся великій даръ царю, награждается отъ него ласковымъ взоромъ; такъ и тому, кто имѣетъ въ молитвѣ своей слезы великій царь вѣковь, Богъ прощаетъ всякую мѣру грѣхопаденій и награждаетъ его благоволительнымъ взоромъ [331].
173) Когда пожелаешь стать на службу (бдѣнія), возведи внутренній взоръ ко Господу, и съ печалію умоляй Его укрѣпить немощь твою, чтобы стихословіе твое и мысли сердца твоего содѣлались благоугодными святой Его волѣ [333].
174) Если, когда отправляешь службу (бдѣніе), помыслъ заговоритъ въ тебѣ и станетъ тебѣ нашептывать: поспѣши нѣсколько; не пріобщайся къ сему помыслу. А если сильнѣе будетъ безпокоить тебя этимъ, то воротись тотчасъ назадъ на одну славу, или на сколько хочешь, и каждый стихъ, заключающій въ себѣ видъ молитвы, съ размышленіемъ повторяй многократно. Если и опять будетъ смущать и стѣснять тебя помыслъ, оставь стихословіе, и клади поклоны, сказавъ: я взялся не массу словъ отмѣрять, а Богу молиться [334].
175) Ни стояніе, ни стихословіе однихъ псалмовъ, не есть всецѣлое бдѣніе. Совершаютъ его разно: иной всю ночь проводить въ псалмахъ, другой въ покаяніи, въ молитвахъ умиленныхъ и земныхъ поклонахъ, а иной въ слезахъ и рыданіяхъ о своихъ грѣхопаденіяхъ. Объ одномъ изъ нашихъ отцевъ говорятъ, что сорокъ лѣтъ молитву его составляла одна рѣчь: „азъ, яко человѣкъ, согрѣшихъ; Ты же, яко Богъ, щедръ, помилуй мя." И отцы слышали, какъ онъ съ печалію твердилъ этотъ стихъ, а между тѣмъ плакалъ и не умолкалъ; и сія одна молитва замѣняла у него службу днемъ и ночью [335].
176) Должно погружаться во внутренняго своего человѣка, и тамъ уединенно пребывать, непрестанно воздѣлывая виноградникъ сердца своего. И можетъ быть, что симъ пребываніемъ близъ внутренняго человѣка придемъ въ совершенное соединеніе съ вѣдѣніемъ нашей надежды, живущаго въ насъ Христа [345].
177) Чистота души есть первоначальное дарованіе естества нашего. Безъ чистоты отъ страстей душа не пріобрѣтаетъ славы, утраченной преступленіемъ. Если кто сподобился очищенія, т.-е. душевнаго здравія: то умъ его дѣйствительно пріемлетъ радость (благобытія) духовнымъ чувствомъ [348].
178) Страсти суть дверь, заключенная предъ лицемъ чистоты. Если не отворитъ кто этой заключенной двери, то не войдетъ онъ въ непорочную и чистую область сердца. Терпѣніе съ принужденіемъ себя борется со страстьми за чистоту. Если душа препобѣдитъ страсти, то пріобрѣтаетъ чистоту; а истинная чистота дѣлаетъ, что умъ пріобрѣтаетъ дерзновеніе въ часъ молитвы [367].
179) Не дѣла отверзаютъ заключенную дверь сердца, но сердце сокрушенное и смиреніе души, когда препобѣдитъ страсти смиреніемъ [369].
180) Однимъ изъ святыхъ написано: „кто не почитаетъ себя грѣшникомъ, того молитва не пріемлется Господомъ" [371].
181) Приведемъ въ устройство область сердца дѣлами покаянія и житіемъ благоугоднымъ Богу; Господне же придетъ само собою, если мѣсто въ сердце будетъ чисто и неоскверненно.
182) Сокровенное дѣланіе и заповѣди новыя и духовныя, которыя душа хранитъ, имѣя въ виду страхъ Божій, обновляютъ и освѣщаютъ душу и сокровенно врачуютъ всѣ члены ея [374].
183) Если не будетъ исцѣлена страстная часть души, то душа не пріобрѣтаетъ здравія. Кто дѣланіемъ заповѣдей и трудными дѣлами истиннаго житія (подвигами) препобѣдилъ страсти, тотъ пусть знаетъ, что законно пріобрѣлъ онъ душевное здравіе,—сталъ видимъ въ области духа, и пріялъ его въ себя, миръ новый и несложный [375].
184) Непрестаннымъ молитвеннымъ съ Богомъ собесѣдованіемъ и самоуглубленіемъ въ молитвословія искореняй въ сердцѣ своемъ всякій образъ и всякое подобіе, предварительно тобою воспріятое. Пріучай умъ свой углубляться всегда въ тайны Спасителева домостроительства и оставь просить себѣ вѣдѣнія и созерцанія, которое въ свое время придетъ само собою [379].
185) Если зрѣніе ума не будетъ очищено дѣланіемъ заповѣдей и дѣлами безмолвнаго житія, то не возможетъ онъ дѣлаться истиннымъ зрителемъ божественнаго созерцанія. Всѣ же подобія духовнаго, какія раныне того составляетъ себѣ умъ, называются призракомъ, а не дѣй-ствительностію [387].
186) Крещеніе даруетъ прощеніе грѣховъ туне, и совершенно ничего не требуетъ, кромѣ вѣры; при покаяніи же во грѣхахъ по крещеніи Богъ не туне прощаетъ, но требуетъ трудовъ, скорбей, печалей, сокрушенія, слезъ, долговременнаго плача,—и потомъ уже прощаетъ [397].
187) Тѣлесное дѣланіе предшествуетъ душевному, какъ персть предшествовала душѣ, вдунутой въ Адама. Кто не снискалъ тѣлеснаго дѣланія, тотъ не можетъ имѣть и душевнаго; потому что послѣднее раждается отъ перваго, какъ колосъ изъ голаго пшеничнаго зерна. А кто не имѣетъ душевнаго дѣланія, тотъ лишается и духовныхъ дарованій [399].
188) Кто съ вѣдѣніемъ убѣгаетъ суетной славы, тотъ ощутилъ въ душѣ своей будущій вѣкъ. Кто бѣгаетъ покоя въ настоящей жизни, у того умъ соглядалъ уже будущій вѣкъ [400].
189) Кто говоритъ, что оставилъ все, и препирается съ людьми изъ-за какой либо потребности, чтобы не было у него въ чемъ либо недостатка къ успокоенію его, тотъ совершенно слѣпъ, потому что хотя добровольно оставилъ цѣлое тѣло, однакоже ратуетъ и препирается объ одномъ его членѣ. Не думай, что одно пріобрѣтеніе золота и серебра есть любостяжательность; она есть пріобрѣтеніе чего бы то ни было такого, къ чему привязана воля твоя.
190) Не хвали того, кто злостраждетъ тѣлесно (несетъ тѣлесные подвиги), но у кого дана воля чувствамъ, разумѣю же слухъ, зіяющія и неудержимыя уста и блуждающія очи [401].
191) Если милостивый не бываетъ выше своей правды, то онъ не милостивъ, т. е., милостивый не только даетъ людямъ милостыню изъ своего собственнаго, но и съ радостію терпитъ неправду и милуетъ ихъ. Кто душу свою полагаетъ за брата, тотъ милостивъ, а не тотъ только, кто подаяніемъ оказываетъ милость брату своему [402].
192) Часто и не зная сытости, читай въ книгахъ учителей о Промыслѣ Божіемъ; потому что онѣ руководствуютъ умъ къ усмотрѣнію порядка въ тваряхъ и дѣлахъ Божіихъ, укрѣпляютъ его собою, своею тонкостію пріуготовляютъ его къ пріобрѣтенію свѣтозарныхъ мыслей, и дѣлаютъ, что въ чистотѣ идетъ онъ къ уразумѣнію тварей Божіихъ [407].
193) Чтеніе твое да будетъ въ невозмущаемой ничѣмъ тишинѣ: и будь свободенъ отъ многопопечительности о тѣлѣ и отъ житейскаго мятежа, чтобы ощутить въ душѣ своей при сладостномъ уразумѣніи, самый сладостный вкусъ, превосходящій всякое ощущеніе, и чтобы душа ощущала это по пребыванію своему въ томъ [408].
194) По отсѣченіи и совершенномъ прекращеніи внѣшней бесѣды,—съ молитвою твоею сопряги милостыню,и душа твоя узритъ свѣтъ истины. Ибо душѣ обычно скоро замѣнять одну бесѣду другою, разговоры съ людьми собесѣдованіемъ съ Богомъ, если постараемся показать малую рачительность. А чтобы замѣнить одно собесѣдованіе другимъ, занимайся чтеніемъ Писанія. Ибо когда станешь послѣ сего на молитву и на правило свое, то вмѣсто размышленія о томъ, что видѣлъ и слышалъ въ мірѣ, найдешь въ себѣ размышленіе о божественныхъ писаніяхъ, какое прочелъ, и симъ размышленіемъ приведется въ забвеніе, что памятовалося о мірскомъ, а такимъ образомъ умъ приходитъ въ чистоту [410—411].
195) Ничто не можетъ такъ приблизить сердце къ Богу какъ милостыня; и ничто не производитъ въ душѣ такой тишины, какъ произвольная нищета [412].
196) Когда человѣкъ затворитъ врата градскіе, т.-е., чувства: тогда ратуетъ внутри, и не боится злоумышляющихъ внѣ града [415].
197) Въ то время, когда Богъ внутренно приводитъ сердце твое въ умиленіе, непрестанно твори поклоны и колѣнопреклоненія. Не попускай сердцу своему заботиться о чемъ нибудь, когда демоны начнутъ убѣждать тебя заниматься другими дѣлами; и тогда смотри и дивись, что произойдетъ у тебя изъ этого. Ничто другое въ подвижническихъ бореніяхъ не бываетъ такъ важно и трудно, и не возбуждаетъ такой зависти въ бѣсахъ, какъ если повергаетъ кто себя предъ крестомъ Христовымъ, молясь день и ночь и бываетъ какъ бы съ связанными назади руками. Хочешь ли не охладѣть въ своей горячности, и не обнищать слезами, займись этимъ; и блаженъ ты, человѣкъ, если о сказанномъ тебѣ будешь заботиться день и ночь, и не станешь домогаться ничего другаго. Тогда возсіяетъ внутри тебя свѣтъ, и правда твоя возблистаетъ скоро, будешь, какъ садъ цвѣтущій, и какъ источникъ неоскудѣвающій водою [415—416].
198) Пока внѣшній человѣкъ не умретъ для всего мірскаго, не только для грѣха, но и для всякаго тѣлеснаго дѣланія, также и внутренній человѣкъ—для лукавыхъ помысловъ, и не изнеможетъ естественное движеніе тѣла до того, чтобы не возбуждалась въ сердцѣ грѣховная сладость, дотолѣ и сладость Духа Божія не возбудится въ человѣкѣ, члены его не пріимутъ чистоты въ жизни сей, божественныя мысли не войдутъ въ душу его. И пока человѣкъ въ сердцѣ своемъ не приведетъ въ бездѣйствіе попеченіе о житейскомъ, кромѣ необходимыхъ потребностей естества; дотолѣ не возбудится въ немъ духовное упоеніе и успокоеніе въ Богѣ [417].
199) Кто не удаляется добровольно отъ причинъ страстей, тотъ невольно увлекается въ грѣхъ. Причины же грѣха суть слѣдующія: вино, женщины, богатство, тѣлесное здравіе, впрочемъ не потому, что это суть грѣхи по самому естеству, но потому, что природа удобно склоняется симъ въ грѣховныя страсти; и поэтому человѣкъ долженъ тщательно остерегаться сего [419].
200) Чѣмъ погубилъ ты доброе, тѣмъ снова пріобрѣтай оное. Погубилъ ты цѣломудріе, Богъ не приметъ отъ тебя милостыни, если пребываешь въ блудѣ, потому что хочетъ отъ тебя святыни тѣла [421].
201) Пока проступокъ еще малъ и не созрѣлъ, истреби его, прежде нежели пустилъ вѣтви въ широту и сталъ созрѣвать. Не предавайся нерадѣнію, когда недостатокъ кажется тебѣ малымъ; потому что въ послѣдствіи найдешь въ немъ безчеловѣчнаго властелина. А кто въ на-чалѣ противоборствуетъ страсти, тотъ вскорѣ возгосподствуетъ надъ нею [422].
202) Не хвались никогда въ рѣчахъ своихъ дѣлами своими, чтобы не быть постыжденнымъ. Во всемъ, чѣмъ ни хвалится человѣкъ, Богъ попускаетъ ему измѣняться, чтобы онъ былъ уничиженъ и научился смиренію [423].
203) Безъ нестяжательности душа не можетъ освободиться отъ мятежа помысловъ, и не приведя въ безмолвіе чувствъ, не ощутитъ мира въ мысли [427].
204) Если душа не вкуситъ съ вѣдѣніемъ страданій Христовыхъ, то не будетъ имѣть общенія со Христомъ.
205) Кто милуетъ нищаго, тотъ попечителемъ себѣ имѣетъ Бога. Богъ ни въ чемъ не имѣетъ нужды; но увеселяется, когда видитъ, что человѣкъ упокоеваетъ образъ Его и чтитъ оный ради Него. Когда попроситъ кто у тебя того, что имѣешь ты, не говори въ сердцѣ своемъ: оставлю это душѣ моей, чтобъ упокоиться въ этомъ. Человѣкъ разумно добрый не даетъ чести своей иному, и не попуститъ, чтобы время благодати проходило безъ дѣла. Отославъ отъ себя убогаго, уклонился ты отъ чести, данной тебѣ Богомъ, и удалилъ отъ себя благодать Его. Посему, когда даешь, веселись, и говори: слава тебѣ Боже, что сподобилъ меня найти, кого упокоить! [427, 428].
206) Во всякое время воспоминай о Богѣ, и Онъ возпомянетъ о тебѣ, когда впадешь въ бѣды: какъ близки между собою вѣки на глазахъ, такъ искушенія близки къ людямъ. Богъ предустроилъ сіе для пользы твоей, чтобы ты постоянно ударялъ въ дверь Его, чтобы стра-хомъ скорбнаго вселилось памятованіе о Немъ въ умѣ твоемъ, чтобы къ Нему приближался ты въ молитвахъ, и освящалось сердце твое непрестаннымъ памятованіемъ о Немъ [429, 430].
207) Непрестанно очищай себя предъ Господомъ, имѣй въ сердцѣ своемъ памятованія о Немъ, чтобы, пробывъ долго безъ памятованія о Немъ, не оказаться тебѣ неимѣющимъ дерзновенія, когда приходишь къ Нему. Ибо дерзновеніе предъ Богомъ бываетъ слѣдствіемъ частаго съ Нимъ собесѣдованія и многой молитвы. Долговременнымъ сохраненіемъ памятованія о Богѣ душа по временамъ приводится въ изумленіе и удивленіе [432].
208) Премудрость изрекла: покрываяй грѣхъ свой не будетъ ни къ чему годенъ; а кто исповѣдуетъ грѣхи свои, и оставитъ ихъ позади себя, тотъ сподобится милости отъ Бога (Притч. 28, 13) [434].
209) Тѣлесные труды безъ чистоты ума тоже, что бесплодная утроба и изсохшіе сосцы; потому что не могутъ приблизиться къ вѣдѣнію Божію. Тѣло они утомляютъ, но не заботятся искоренять страсти въ умѣ; а потому ничего и не пожинаютъ [441].
210) Не приноситъ постъ должной пользы. Во дни бо пощеній вашихъ, говоритъ Господь, творите воли ваша (Исаіи 58, 3),—т.-е. лукавыя помышленія ваши, и приносите ихъ, какъ всесожженія идоламъ, т.-е. страстямъ, которыя признали вы за боговъ, и отдаете имъ въ жертву произволеніе свое, драгоцѣннѣйшее изъ всѣхъ куреній, которое вы должны были посвятить Мнѣ при вашихъ добрыхъ дѣлахъ и чистой совѣсти [442].
211) Если душа просіяла памятованіемъ о Богѣ и неусыпнымъ бдѣніемъ день и ночь; то Господь устрояетъ тамъ къ огражденію ея облако, осѣняющее ее днемъ и свѣтомъ огненнымъ озаряющее ночь; во мракѣ ея просіяетъ свѣтъ.
212) Въ сластолюбивомъ тѣлѣ не обитаетъ вѣдѣніе Божіе; и кто любитъ свое тѣло, тотъ не улучитъ Божіей благодати [443].
213) Тотъ монахъ—кто пребываетъ внѣ міра, и всегда молитъ Бога, чтобы улучить будущія ему блага.
214) Если любишь цѣломудріе, отгоняй срамные помыслы упражненіемъ въ чтеніи й продолжительною молитвою; и тогда будешь имѣтъ оружіе противъ естественныхъ побужденій; а безъ сего невозможно увидѣть въ душѣ чистоту [444].
215) Если хочешь узнать, смиренномудръ ли ты; то испытай себя, не приходишь ли въ смятеніе, когда тебя обижаютъ? [445].
216) Когда діаволъ захочетъ осквернить умъ трезвенниковъ блуднымъ воспоминаніемъ; то сперва испытаваетъ ихъ преклоненіемъ къ тщеславію, такъ и устрояя предначатіе сего помысла, чтобъ онъ не представлялся страстнымъ. Когда же симъ способомъ исторгнетъ человѣка изъ твердыни его (трезвенія), и начнетъ онъ бесѣдовать съ первымъ помысломъ и удаляться отъ своей твердыни; тогда срѣтаетъ его чѣмъ либо напоминающимъ о блудѣ, и совращаетъ умъ на предметы непотребные. И если не оскверняетъ его совершенно, то всячески низводитъ съ прежняго достоинства. Но если умъ предупредитъ первое прираженіе помысловъ, служащее причиною нашествія вторыхъ; то удобно можетъ, при помощи Божіей, пріодолѣть страсть [449].
217) Тѣлесный трудъ и поученіе въ божественныхъ писаніяхъ охраняютъ чистоту; трудъ подкрѣпляютъ надежда и страхъ; надежду и страхъ утверждаютъ въ умѣ удаленіе отъ людей и непрестанная молитва [450].
218) Пока человѣкъ не пріиметъ Утѣшителя, потребны ему божественныя Писанія для того, чтобы памятованіе добраго напечатлѣвалось въ мысли его и непрестаннымъ чтеніемъ обновлялось въ немъ устремленіе къ добру, и охраняло душу его отъ тонкости грѣховныхъ путей: потому что не пріобрѣлъ еще онъ силы Духа, которая удаляетъ прелесть. Ибо когда сила Духа низойдетъ въ дѣйствующую въ человѣкѣ душевную силу; тогда вмѣсто закона Писаній укореняются въ сердцѣ его заповѣди Духа, и тогда втайнѣ учится у Духа, и не имѣетъ нужды въ пособіи вещества чувственнаго; потому что, пока сердце учится отъ вещества, за ученіемъ слѣдуетъ забвеніе, а когда ученіе преподается Духомъ, тогда памятованіе сохраняется невредимымъ.
219) Бываютъ помыслы добрые и изволенія добрыя; бываютъ же помыслы лукавые и сердце лукавое. Первая степень есть движеніе, происходящее въ душѣ подобно вѣтру, воздвигаемому въ морѣ и воздымающему волны; вторая степень есть опора и основаніе. И по твердости основанія, а не по движенію помысловъ, бываетъ воздаяніе за добро. (Не по случайнымъ измѣненіямъ души, добрымъ ли, или худымъ, а потому, что лежитъ во глубинѣ ея, и составляетъ основу ея характера, суди въ себѣ) [451].
220) Неоперившаяся птица тотъ умъ, который, чрезъ покаяніе, недавно вышелъ изъ путъ страстей; и во время молитвы усиливается возвыситься надъ земнымъ, но не можетъ, а напротивъ того пресмыкается еще по лицу земли, не имѣя силъ летать. Однакоже съ помощію чтенія, дѣланія, страха и попеченія о множествѣ добродѣтелей, собираетъ во едино помышленія свои; потому что не способенъ знать что либо, кромѣ сего. И это на короткое время сохраняетъ умъ не оскверненнымъ: но въ послѣдствіи приходятъ воспоминанія, и возмущаютъ и оскверняютъ сердце; потому что человѣкъ не ощутилъ еще того спокойнаго воздуха свободы, въ которой на короткое время, забвеніемъ о земномъ вводитъ онъ умъ, ибо пріобрѣлъ тѣлесныя только крыла, т.-е. добродѣтели, которыя совершаются наружно, но не видѣлъ еще добродѣтелей созерцательныхъ, и не сподобился ощущенія ихъ; а онѣ суть тѣ крыла ума, на которыхъ человѣкъ приближается къ небесному, и удаляется отъ земнаго [451].
221) Пока человѣкъ служитъ Господу чѣмъ-либо чувственнымъ, дотолѣ образы сего чувственнаго отпечатлѣваются въ помышленіяхъ его, и Божественное представляетъ онъ въ образахъ тѣлесныхъ. Когда же получитъ онъ ощущеніе внутренняго, тогда по мѣрѣ ощущенія его и умъ, отъ времени до времени, будетъ возвышаться надъ образами вещей [452].
222) Очи господни на смиренныхъ сердцемъ, и уши его въ молитву ихъ (Пс. 33, 16). Молитва смиренномудраго какъ бы прямо изъ устъ въ уши.
223) Когда душа твоя приблизится къ тому, чтобы выйдти изъ тьмы; тогда вотъ что будетъ для тебя признакомъ: сердце у тебя горитъ, и, какъ огнь, распаляется день и ночь; а потому цѣлый міръ вмѣняешь ты въ уме-ты и пепелъ, не желаешь даже пищи отъ сладости новыхъ, пламенѣющихъ помысловъ, непрестанно возбуждающихся въ душѣ твоей. Внезапно дается тебѣ источникъ слезъ; какъ потокъ, текущій безъ принужденія, и примѣшивающійся ко всякому дѣлу твоему, т.-е., во время чтенія твоего, молитвы твоей и размышленія твоего, когда принимаешь пищу и питіе, и во всякомъ дѣлѣ твоемъ оказывается, что у тебя сорастворены съ этимъ слезы. И когда увидишь это въ душѣ своей, будь благонадеженъ, потому что переплылъ ты море; и столько будь прилеженъ къ дѣламъ своимъ, такъ тщательно содержи стражу, чтобы благодать умножалась въ тебѣ со дня на день. А пока не встрѣтишь въ себѣ этого; ты не совершилъ еще пути своего; и не вступилъ на гору Божію. Если же и послѣ того, какъ обрѣлъ и пріялъ ты благодать слезъ, онѣ прекратятся, и горячность твоя охладѣетъ безъ измѣненія въ чемъ либо въ другомъ, т.-е., безъ тѣлесной немощи; — то горѣ тебѣ. Что погубилъ ты, впавъ или въ самомнѣніе или въ нерадѣніе, или въ разслабленіе [452—453].
224) Влажены тѣ, которые препоясали чресла свои простотою и непытливымъ нравомъ, и не обращаютъ ребта. Они скоро спасаются въ пристань царствія, упокоеваются, получаютъ отраду и преисполняются веселіемъ своего упованія. А изъ тѣхъ, которые составляютъ много умствованій, желаютъ быть очень мудрыми, предаются замедленіямъ и боязни помысловъ, пріуготовляютъ себя и хотятъ предусматривать вредоносныя причины, большая часть оказываются всегда сидящими при дверяхъ своего дома [455].
225) Желающіе быть во всемъ мудрыми, ни въ чемъ не могутъ положить начала. А невежда, пускаясь въ плаваніе, переплываетъ съ первою горячностію, ни малой не прилагая заботы о тѣлѣ, и не разсуждая самъ съ собою, будетъ или нѣтъ какой успѣхъ отъ сего труда. Избытокъ мудрости да не будетъ у тебя поползновеніемъ душѣ и сѣтію предъ лицемъ твоимъ; напротивъ того, возложивъ упованіе на Бога, мужественно полагай начало пути, исполненному крови, чтобъ не оказаться тебѣ скуднымъ всегда и лишеннымъ Божія вѣдѣнія. Когда хочешь положить начало дѣлу Божію, сдѣлай прежде завѣщаніе, какъ человѣкъ, которому уже не жить въ этомъ мірѣ, какъ приготовившійся къ смерти и отчаявшійся въ настоящей жизни, какъ достигали времени срока своего. И дѣйствительно имѣй это въ мысли, чтобы надежда продлить настоящую жизнь не воспрепятствовала тебѣ подвизаться и побѣдить; потому что на-дежда продлить сію жизнь разслабляетъ умъ. По сему никакъ не умудряйся до излишества, но вѣрѣ дай мѣсто въ умѣ своемъ. Съ мужествомъ начинай всякое доброе дѣло, а не съ двоедушіемъ приступай къ таковымъ дѣламъ, не колеблись сердцемъ твоимъ въ упованіи на Бога, чтобы трудъ твой не сталъ безполезенъ и дѣланіе твое обременительно [456].
226) Дѣланія жительствующихъ по Богу бываютъ слѣдующія: одинъ цѣлый день ударяетъ своей головою въ землю, и дѣлаетъ это вмѣсто совершенія службы, т.-е., часовъ. Иной съ постояннымъ и продолжительнымъ колѣнопреклоненіемъ соединяетъ число молитвъ. Другой множествомъ слезъ своихъ замѣняетъ для себя Божіи службы, и довольствуется тѣмъ. Иной старается вникнуть въ смыслъ читаемаго, и совокупляетъ съ тѣмъ опредѣленное ему правило. Иной, ревностно изучая Псалмы, дѣлаетъ службу свою непрерывною. Иной проводитъ время въ чтеніи, и согрѣвается сердце его. Иной отдается въ плѣнъ, домышляясь божественнаго смысла въ божественныхъ Писаніяхъ.—Всегда съ радостію и усердіемъ пола-гай начало Божію дѣлу. И если будешь свободенъ отъ колебаній сердца, то Самъ Богъ возведетъ тебя на вершину, и поможетъ тебѣ, и умудритъ тебя сообразно съ волею Его [457].
227) Отъ напряженнаго дѣланія раздается безмѣрная горячность, распаляемая въ сердцѣ горячими помышленіями, вновь появляющимися въ умѣ. А сіе дѣланіе и храненіе утончаютъ умъ своею горячностію, и сообщаютъ ему видѣніе, или созерцаніе. Созерцаніе усугубляетъ го-рячность. Отъ сего раждается слезный потокъ, сначала вмалѣ съ перерывами, а потомъ непрерывный. Отъ непрерывныхъ слезъ душу пріемлетъ умиреніе помысловъ: отъ умиренія же помысловъ возвышается до чистоты ума, а при чистотѣ ума человѣкъ приходитъ въ видѣніе таинъ Божіихъ [459].
228) Путь приближенія къ Богу таковъ. Началомъ служитъ благое предъ Богомъ приднамѣреніе. За этимъ слѣдуетъ отсѣченіе и удаленіе себя отъ дѣлъ житейскихъ, и опредѣленіе на дѣла Богоугожденія и подвижничества кои суть: алканіе, чтеніе, всенощное и трезвенное бдѣніе, по мѣрѣ силъ каждаго и множество поклоновъ, которые полезно совершать въ часы дневные, а не рѣдко и ночью. Мѣрою пусть будетъ—положить поклоновъ тридцать, а потомъ поклониться честному кресту и кончить. Но есть и такіе, которые, по мѣрѣ силъ своихъ, увеличиваютъ сіе число поклоновъ. Иные же въ единой молитвѣ проводятъ три часа, имѣя умъ трезвенный, и повергшись лицемъ на землю, безъ принужденія и паренія помысловъ. Какой иной есть способъ молитвы и пребыванія въ ней свободнаго отъ принужденія, узнаешь, когда пройдешь описаннымъ выше путемъ [460].
229) Діаволъ, соображаясь съ настроеніемъ лица, измѣняетъ способъ ратоборства. Которые лѣнивы произволеніемъ и немощны помыслами, на тѣхъ съ самаго начала сильно нападаетъ, чтобы съ перваго подвига объяла ихъ болѣзнь, путь ихъ показался имъ неудобопроходимымъ, и они сказали въ себѣ: „если начало пути такъ тяжко и трудно; то можетъ ли кто до самого конца его выдержать большія предстоящія на немъ боренія?"—И не долго діаволъ ведетъ съ ними брань, чтобы обратить ихъ въ бѣгство. Лучше сказать, самъ Богъ попускаетъ діаволу превозмогать ихъ, и ни въ чемъ не вспомоществуетъ имъ; потому что съ сомнѣніемъ и холодностію вступили въ подвигъ Господень.—Поелику въ самомъ началѣ были они нерадивы и разслабленны и не рѣшились предать себя на смерть; то показываются во всѣхъ браняхъ не мужественными.—Діаволъ сначала узналъ, каковы они, т.-е. что они боязливы, самолюбивы и болѣе всего щадятъ тѣло свое; посему какъ бурею гонитъ ихъ, ибо не видитъ въ нихъ душевной силы, какую обыкъ видѣть во святыхъ (462—463). Это первый способъ вражеской брани!
230) А которые мужественны, ни во что вмѣняютъ смерть, исходятъ на дѣло съ великою ревностію; на встрѣчу тѣхъ не вдругъ выходитъ діаволъ, сдерживается и не вступаетъ съ ними въ брань. Дѣлаетъ же сіе, не ихъ самихъ устрашаясь, но боится онъ окружающей ихъ бо-жественной силы. Посему, пока видитъ ихъ таковыми, не осмеливается даже прикоснуться къ нимъ до тѣхъ поръ, какъ увидитъ, что охладели они въ ревности своей и, какія уготовали себѣ въ мысляхъ своихъ оружія, сложили съ себя измѣненіемъ божественныхъ словесъ и памя-тованій, содѣйствующихъ и вспомоществующихъ имъ. Во время же разлѣненія ихъ обращаетъ на нихъ злые очи свои, — когда они уклонятся нѣсколько отъ первыхъ помысловъ своихъ, и сами отъ себя начнутъ изобрѣтать то, что служитъ къ одолѣнію ихъ въ нихъ же источающи-мися ласкательствами мудрованія ихъ, и сами отъ себя искапываютъ ровъ погибели, отъ лѣности происходящимъ пареніемъ помысловъ, отъ которыхъ въ нихъ, т.-е. въ мысляхъ и сердцахъ ихъ, воцарилась холодность [465].231) Исходящій въ слѣдъ Бога, человѣкъ, во время подвига своего помни всегда начало и первую ревность при началѣ пути, и тѣ пламенѣющіе помыслы, съ какими исшелъ ты въ первый разъ изъ дому своего и вступилъ въ воинскіе ряды. Такъ испытывая себя каждый день, чтобы горячность души твоей не охладѣла въ какомъ либо изъ оружій, въ какія облеченъ ты, и къ ревности, воспламенившейся въ тебѣ при началѣ твоего подвига. И непрестанно возвышай голосъ свой среди воинскаго стана, ободряй и поощряй къ мужеству чадъ десной страны, т.-е. помыслы свои, а другимъ, т.-е. сторонѣ сопротивника, показывай, что ты трезвенъ.—А между тѣмъ призывай непрестанно Бога, плачь предъ благодатію Его, проливай слезы и трудись, и—защитительный покровъ Божій всегда будетъ осѣнять тебя (467—468). Это второй способъ вражеской брани.
232) Третій способъ. Врагъ видя, какъ сила Божія, осѣняя ревнителя, не подпускаетъ его къ нему съ искушеніями, начинаетъ изобрѣтать способы, какъ бы отдалить отъ этого человѣка помогающаго ему Ангела. И въ этомъ успѣваетъ онъ, если удастся ему ослѣпить умъ его и возбудить въ немъ помыслы гордыни, чтобы подумалъ онъ въ себѣ, будто бы вся крѣпость его зависитъ отъ его собственной силы, и самъ онъ пріобрѣлъ себѣ это богатство, своею силою, сохранялъ себя доселѣ отъ противника и убійцы. Но если благоразумный человѣкъ удержится отъ такихъ помысловъ, лучше же сказать, удержитъ памятованіе о Содѣйствующемъ ему, и око сердца своего не престанетъ устремлять къ небу, чтобы не видѣть нашептывающихъ въ немъ это; то врагъ снова предпріемлетъ изобрѣтать новые способы [469].
233) У него осталось еще одно средство къ брани (четвертое), именно, угнетать человѣка естественными его нуждами, людскою непріязнію, и видимыми своими нападеніями, и обольстительными и страшными [470 и д.].
234) Содѣйствующая намъ сила непреодолѣвается. Ибо Господь,—всемогущъ, и крѣпче всѣхъ, и во всякое время бываетъ побѣдителемъ въ смертномъ тѣлѣ, какъ скоро снисходитъ къ подвижникамъ во время брани. Если же бываютъ они побеждены; то явно, что побѣждаются безъ Него. И это суть тѣ, которые удалили отъ себя Бога безпечностію ума своего, или гордостію и неблагодарностію.—Въ такомъ случаѣ они и сами чувствуютъ себя лишенными обычной силы къ преодолѣнію брани; видятъ, что паденіе ихъ представляется пріятнымъ и сладостнымъ въ очахъ ихъ, и что трудно имъ выдержать жестокость борьбы со врагомъ ихъ, которую прежде съ ревностію рѣшительно преодолѣвали стремленіемъ естественнаго движенія, сопровождающимся въ то время горячностію и быстротою. И этого не находятъ они теперь въ душѣ своей [474].
235) Блаженъ человѣкъ, который позналъ немощь свою; потому что вѣдѣніе сіе дѣлается для него основаніемъ, корнемъ и началомъ всякой благостыни. — Но никто не можетъ ощутить немощь свою, если не будетъ попущено на него хотя малаго искушенія тѣмъ, что утомляетъ или тѣло или душу. Тогда, сравнивъ свою немощь съ Божіею помощію, тотчасъ познаетъ ея величіе.—Но кто позналъ,что имеетъ нужду въ помощи Божіей, тотъ совершаетъ множество молитвъ. И въ какой мѣрѣ умножаетъ ихъ, въ такой смиряется сердце его [476].
236) Какъ скоро человѣкъ смирится, немедленно окружаетъ его милость. И тогда сердце ощущаетъ Божественную помощь; потому что обрѣтаетъ возбуждающуюся въ немъ нѣкую силу уверенности. Когда же человѣкъ ощутитъ, что Божественная помощь дѣйствительно вспомо-ществуетъ ему, тогда сердце его мгновенно исполняется вѣры. Изъ сего уразумѣваетъ онъ, что молитва есть прибѣжище ищущимъ помощи, источникъ спасенія, сокровище упованія, свѣтъ пребывающимъ во тмѣ, щитъ избавленія во брани, стрѣла изощренная на враговъ. Отнынѣ услаждается уже онъ молитвою веры; сердце его дѣлается свѣтлымъ отъ упованія; и отъ великаго веселія, видъ молитвы своей измѣнитъ онъ въ благодарственные гласы. Не съ трудомъ и утомленіемъ молится тогда человѣкъ; какова всякая иная молитва, какою молится человѣкъ до ощущенія сей благодати; но съ сердечною радостію и удивленіемъ непрестанно источаетъ благодарственныя движенія, при неисчислимыхъ колѣнопреклоненіяхъ и отъ множества возбужденія къ удивленію предъ благодатію Божіею внезапно возвышаетъ гласъ свой пѣснословя и прославляя Бога.—И отнынѣ да престанетъ онъ помышлять суетное, да пребываетъ не отступно предъ Богомъ въ непрестанной молитвѣ съ боязнію и страхомъ, чтобы не лишиться великой Божіей помощи (477—479).
237) Познавшій свою немощь, по великому желанію помощи Божіей, приближается къ Богу въ молитвѣ. И въ какой мѣрѣ приближается онъ къ Богу желаніемъ своимъ, въ такой мѣрѣ и Богъ приближается къ нему дарованіями своими, и неотъемлетъ у него благодати за великое его смиреніе и потому, что какъ вдова предъ судіею, неотступно вопіетъ защитить его отъ соперника. Поэтому же щедролюбивый Богъ удерживаетъ отъ него дары благодати, чтобы служило сіе для человѣка причиною приближаться къ Богу, и чтобы ради потребности своей человѣкъ неотлучно пребывалъ предъ Источающимъ служащее на пользу. И нѣкоторыя прошенія его Богъ исполняетъ скоро, именно же тѣ, безъ которыхъ никто не можетъ спастися; а другія медлитъ исполнить. И въ иныхъ обстоятельствахъ отражаетъ отъ него и разсѣеваетъ палящую силу врага, а въ другихъ попускаетъ впадать въ искушеніе, чтобы это испытаніе служило для него причиною приблизиться къ Богу, и чтобы научился онъ, и имѣлъ опытность въ искушеніяхъ [479].
238) Посему-то Господь оставляетъ святымъ причины къ смиренію и къ сокрушенію сердца въ усильной молитвѣ, чтобы любящіе Его приближались къ Нему посредствомъ смиренія. И не рѣдко устрашаетъ ихъ страстями ихъ естества и поползновеніями срамныхъ и нечистыхъ по-мышленій, а часто укоризнами, оскорбленіями и заушеніями отъ людей, иногда же неудачами и болѣзнями тѣлесными, и въ другое время нищетою и скудостію необходимыхъ потребностей, то мучительностію сильнаго страха, оставленіемъ, явною бранію діавола, чѣмъ обыкновенно устрашаетъ ихъ, то разными страшными про исшествіями. И все это бываетъ для того, чтобъ имѣтьимъ причины къ смиренію, и чтобъ не впасть имъ въ усыпленіе нерадѣнія [481].
239) Когда случится, что душа твоя внутренно наполняется тьмою, и подобно тому, какъ солнечные лучи закрываются на землѣ мглою облаковъ, душа на нѣсколько времени лишается духовнаго утѣшенія, и свѣтъ благодати внутри померкаетъ, по причинѣ осѣняющаго душу облака страстей, и потому, что умалена въ тебѣ нѣсколько радостотворная сила, и умъ пріосѣнила необычная мгла; ты не смущайся мыслію и не подавай руки душевному разслабленію, но терпи, читай книги учителей, принуждай себя къ молитвѣ, и жди помощи. Она придетъ скоро, чего и не узнаешь ты [490].
240) Пока не достигнешь слезъ, знай, что еще міру служитъ сокровенное твое, и Божіе дѣло дѣлаешь ты внѣшнимъ человѣкомъ, внутренній же твой человѣкъ еще безплоденъ; потому что плодъ его начинается слезами. Когда достигнешь области слезъ, тогда знай, что умъ твой вышелъ изъ темницы міра сего, поставилъ ногу свою на стезю новаго вѣка, и началъ обонять воню чуднаго новаго воздуха. Слезы источаться начали, потому что приблизилось рожденіе духовнаго младенца. Общая всѣхъ матерь, благодать вожделѣваетъ таинственно въ душѣ произвести на свѣтъ будущаго вѣка божественный образъ.—И у всякаго, пребывающаго съ Богомъ, бываетъ по временамъ сіе утѣшеніе, т.-е., слезы, то когда онъ въ умственномъ созерцаніи, то когда занятъ словами Писаній, то когда бываетъ въ молитвенномъ собесѣдованіи. Но я говорю не о семъ чинѣ слезъ, а о томъ, какой бываетъ у плачущаго непрерывно день и ночь. У такого очи уподобляются водному источнику до двухъ и болѣе лѣтъ; а потомъ приходитъ онъ въ умиреніе помысловъ; по умиреніи помысловъ входитъ въ тотъ покой, о которомъ сказалъ св. Павелъ (Евр. 4, 3); по семъ же мирномъ упокоеніи умъ начинаетъ созерцать тайны. Тогда Духъ Святый начинаетъ открывать ему небесное, и вселяется въ немъ Богъ, и человѣкъ начинаетъ ощущать въ себѣ, хотя неясно и гадательно, то измѣненіе, какое пріиметъ внутреннее естество при обновленіи всяческихъ (491—493).
241) Три чина, въ которыхъ человѣкъ преуспѣваетъ: чинъ новоначальныхъ, чинъ средній, и чинъ совершенныхъ.—Кто въ первомъ чинѣ, у того, хотя образъ мыслей наклоненъ къ добру, однакоже движеніе ума бываетъ въ страстяхъ.— Второй чинъ есть нѣчто среднее между состояніемъ страстнымъ и безстрастіемъ: и десные и шуіи помыслы возбуждаются въ человѣкѣ одинаково, и не перестаетъ онъ источать свѣтъ и тьму. Если прекратитъ онъ не надолго частое чтеніе Божественныхъ Писаній и воображеніе въ умѣ божественныхъ умопредставленій, съ внешнею осторожностію, отъ которой раждаются и внутреннее храненіе и достаточной мѣры дѣла, то увлекается человѣкъ къ страсти. Если же естественную свою горячность будетъ онъ питать сказаннымъ выше, и не оставитъ исканія, но, по мановенію чтенія Божественныхъ Писаній, будетъ питать въ себѣ благія помыслы, и, удерживаясь отъ уклоненія въ страну шуюю и отъ пріятія какого либо діавольскаго всѣянія, съ любовію хранитъ душу свою и проситъ Бога съ терпѣніемъ въ неусыпной молитвѣ; то Богъ самъ исполнитъ ему прошеніе его, и отверзетъ ему дверь Свою особливо за смиреніе его. Если умретъ онъ въ семъ упованіи, то, хотя и не узритъ вблизи оную землю, однакоже, думаю, наслѣдіе его будетъ съ древними праведниками, уповавшими достигнуть совершенства, и неузрѣвшими онаго, по Апостольскому слову (Евр. 11, 39). И они всѣ дни свои трудились, и почили на упованіи [494].
242) Бываетъ надежда на Бога прекрасная, и бываетъ ложная. Когда человѣкъ всю рачительность свою обращаетъ на добродѣтели и угожденіе Богу, тогда прекрасно и разумно надѣется онъ на Господа. Таковый достоинъ, чтобы на немъ особеннымъ образомъ показалъ Богъ свою попечительность. Но человѣкъ, у котораго сердце погребено въ земномъ, который никогда не печется о благоугодномъ Богу, какъ осмѣлится обратиться къ Богу? — Будучи стѣсняемъ скудостію, или смертію, и подавленъ плодами своихъ беззаконій, можетъ быть и онъ скажетъ: „возложу упованіе на Бога, и Онъ поможетъ мнѣ". — До сего часа не воспоминалъ ты о Богѣ, безразсудный, но оскорблялъ Его непотребствомъ дѣлъ своихъ, и имя Божіе ради тебя хулимо было невѣрующими; а теперь осмѣливаешься говоритъ отверстыми устами: „на Него возложу упованіе; Онъ мнѣ поможетъ". Не обольщайся; надежда на Бога предваряетъ трудъ для Бога и пролитый къ дѣланію потъ [497—500].
243) Ничто не отдѣляетъ насъ столько отъ міра, не умерщвляетъ въ насъ страстей, не возбуждаетъ и не оживотворяетъ насъ для духовнаго, какъ плачь и сердечное съ сокрушеніемъ болѣзнованіе. Напротивъ, ничто не дѣлаетъ насъ столько сообщниками міра, какъ смѣхотворство и, при вольности въ обращеніи, пареніе мыслей.—И это есть дѣло блуднаго демона [503].
244) Умоляю остерегаться злобы врага, чтобы буесловіемъ не устудить тебѣ въ душѣ своей горячности любви ко Христу, ради тебя вкусившему желчъ на древѣ крестномъ, и чтобы врагъ, вмѣсто сладостнаго онаго упражненія и дерзновеній предъ Богомъ, не сталъ во время бодр-ствованія твоего наполнять душу твою многими мечтами, а во время сна твоего плѣнять и нелѣпыми грезами, зловонія которыхъ не терпятъ святые Ангелы Божій. Принуждай себя подражать смиренію Христову, чтобы возгорѣлся скорѣе огнь, Имъ въ тебя вложенный, которымъ искореняются всѣ движенія міра, убивающія новаго человѣка и оскверняющія дворы святаго и всемогущаго Господа. Ибо осмѣливаюсь сказать со святымъ Павломъ, что мы — храмъ Божій (1 Кор. 3, 16). Посему, какъ чистъ самъ Богъ, очистимъ храмъ Его, чтобъ Онъ возжелалъ вселиться въ немъ. И какъ самъ Онъ святъ, освятимъ и храмъ; украсимъ его всякими добрыми и честными дѣлами, облагоухаемъ его благоуханіемъ покоя воли Божіей, чистою и сердечною молитвою, какой невозможно пріобрѣсти общеніемъ въ частыхъ мірскихъ волненіяхъ. И такимъ образомъ, облако славы его возсіяетъ внутри сердца, и исполнятся радости и веселія всѣ обитатели селенія Божія, а наглые и безстыдные исчезнутъ отъ пламени Святаго Духа [503—504].
245) Укоряй себя самаго непрестанно, говоря: горѣ мнѣ, бѣдная душа! Приблизилось время отрѣшенія твоего отъ тѣла. Для чего увеселяешься тѣмъ, что сегоже дня должна будешь оставить, и чего не увидишь во вѣки? Обрати вниманіе на прежнюю свою жизнь, разсуди, что ты дѣлала, почему такъ дѣлала, и каковы дѣла твои, съ кѣмъ провела дни жизни своей, или кто воспользовался трудомъ дѣланія твоего на землѣ, кого возвеселила ратоборствомъ своимъ, чтобы вышелъ онъ въ срѣтеніе твое при изшествіи твоемъ изъ міра, кого усладила во время теченія своего, чтобы упокоиться тебѣ въ пристани его, для кого бѣдствовала, трудясь, чтобы придти къ нему съ радостію, кого пріобрѣла другомъ въ будущемъ вѣкѣ, чтобы пріялъ тебя во время изшествія твоего, на какомъ полѣ работала по найму, и кто отдастъ тебѣ плату на западѣ солнца при розлученіи твоемъ? [504].
246) Должно поставить себя предъ лицемъ Божіимъ и всегда непреложно возводить око свое къ Богу, если истинно хочешь охранять умъ свой, дознавать, прекращать и отклонять даже малыя, вкрадывающіяся въ него движенія и въ тишинѣ помышленій различать входящее и исходящее [507].
247) Безъ освобожденія отъ заботъ не ищи свѣта въ душѣ своей, ни тишины и безмолвія при розслабленіи чувствъ своихъ [508].
248) Какъ человѣкъ благородный и почтенный, когда упіется, забываетъ свое благородство, и безчестится его состояніе: такъ и цѣломудріе души возмущается лице-зрѣніемъ людей и бесѣдою съ ними; человѣкъ забываетъ свою осторожность, въ мысли у него изглаждается намѣреніе воли его и искореняется всякое основаніе къ похвальному устройству жизни [509].
249) Испареніе, исходящее изъ чрева, не позволяетъ уму принимать въ себѣ божественное познаніе, но омрачаетъ его подобно туману, подымающемуся изъ влажной земли, и помрачающему воздухъ [510].
250) Если бы тѣло не могло поститься, то умъ однимъ бдѣніемъ можетъ привести въ благородство душу. Посему, тебя, желающаго пріобрѣсти трезвенный предъ Богомъ умъ и познаніе новой жизни, умоляю, во всю жизнь твою не быть нерадивым къ пребыванію во бдѣніи. Когда оскудѣютъ силы, то, хотя сидя, бодрствуй и молись сердцемъ, но не засыпай, и всѣ мѣры употреби безъ сна провести ночь, сидя и занимаясь добрыми мыслями [514, 515].
251) Всегдашнее безмолвіе вмѣстѣ съ чтеніемъ, умѣренное вкушеніе снѣдей и бдѣніе скоро возбуждаютъ мысль къ изумленію, если не будетъ какой причины, нарушающей безмолвіе [516].
252) Когда тѣло твое укрощено воздержаніемъ, бдѣніемъ и внимательностію къ безмолвію, но почувствуешь, что въ тѣлѣ твоемъ безъ естественнаго движенія возникаетъ блудная страсть; то знай, что искушенъ ты помыслами гордыни. Дознай же, о чемъ ты помышлялъ и кайся. И потрудись въ семъ, пока снова не пріобрѣтешь смиренія и не успокоится сердце твое въ Богѣ [516, 517].
253) Кто любитъ поводы къ страстямъ, тотъ невольно и нехотя становится подручнымъ и порабощается страстямъ. Невозможно человѣку оставить навыкъ грѣ-ховный, если не пріобрѣтетъ прежде вражды ко грѣху и невозможно получить отпущеніе прежде исповѣданія прегрѣшеній. Если не возненавидимъ того, что достойно порицанія; то пока носимъ это въ душахъ своихъ, не можемъ ощутить зловонія и смрада въ дѣйственности всего этого. Пока, не отринешь отъ себя того, что неумѣстно, до тѣхъ поръ не узнаешь, какимъ покрытъ ты стыдомъ, и сколько долженъ краснѣть отъ того [521].
254) Остерегайся собственной своей свободы, потому что она предшествуетъ рабству. Остерегайся утѣшенія, потому что оно предшествуетъ брани. Помни, что за всякимъ удовольствіемъ слѣдуетъ омерзеніе и горечь, какъ неразлучные спутники [523].
255) За упокоеніемъ членовъ слѣдуетъ помысловъ изступленіе и смѣшеніе; за неумѣреннымъ дѣланіемъ—уныніе и за уныніемъ — изступленіе. Но одно изступленіе различно отъ другаго. За первымъ изступленіемъ, которое отъ упокоенія слѣдуетъ брань блудная, а за вторымъ, которое отъ унынія—оставленіе безмолвной своей келіи, и прехожденіе съ мѣста на мѣсто. Умѣренному же и ревностно продолжаемому дѣланію цѣны нѣтъ [524].
256) Страсти подобны неболынимъ псамъ, которые привыкли быть на мясныхъ рынкахъ и убѣгаютъ отъ одного голоса, а если не обратятъ на нихъ вниманія, наступаютъ, какъ самые болыніе львы [525].
257) Пока не пріобрѣлъ еще ты силы истиннаго созерцанія, занимай себя чтеніемъ писаній и псалмовъ, памятованіемъ о смерти и надеждою будущаго. Все это собираетъ умъ во едино и не позволяетъ ему кружиться, пока не придетъ истинное созерцаніе; потому что сила духа могущественнее страстей. Въ надеждѣ же будущаго занимай себя памятованіемъ о Богѣ и остерегайся всего внѣшняго, что побуждаетъ тебя къ вожделѣніямъ [526].
258) Никто не можетъ побѣдить страсти, развѣ только добродѣтелями ощутительными и видимыми, и паренія ума никто не можетъ преодолѣть, развѣ только изученіемъ духовнаго вѣдѣнія. Умъ нашъ легокъ; и если не связанъ какимъ-либо размышленіемъ, не прекращаетъ паренія. Страсти служатъ преградою сокровеннымъ добродѣтелямъ души, и если не будутъ онѣ низложены добродѣтелями явными, то за ними невидимы добродѣтели внутреннія. Никто не видитъ солнца во мраке и добродѣтели въ естестве души, при продолжающемся мятежѣ страстей.
259) Молись Богу, чтобы далъ тебѣ ощутить желаніе Духа и вожделѣніе Его. Ибо когда пріидутъ въ тебя это созерцаніе и вожделѣніе Духа, тогда удалишься отъ міра, и міръ отступитъ отъ тебя. Сего невозможно кому-либо ощутить безъ безмолвія, подвижничества и упраздненія въ опредѣленномъ для сего чтеніи. Каждая добродѣтель есть матерь другой добродѣтели. Если оставишь матерь, раждающую добродѣтели, и пойдешь искать дочерей прежде нежели отыщешь матерь ихъ, то оныя добродѣтели оказываются для души ехиднами [527].
260) Любовь къ Богу естественно горяча, и когда нападетъ на кого безъ меры дѣлаетъ душу ту восторженною. Вотъ признаки сей любви: лице у человѣка дѣлается огненнымъ и радостнымъ, и тѣло его согрѣвается. Страшную смерть почитаетъ онъ радостію; созерцаніе ума его никакъ недопускаетъ какого-либо пресѣченіявъ помышленіи о небесномъ. Хотя и дѣлаетъ что, но совершенно того не чувствуетъ; такъ какъ умъ его паритъ въ созерцаніи и мысль его всегда какъ бы бесѣдуетъ съ кѣмъ другимъ. Симъ духовнымъ упоеніемъ упоевались нѣкогда Апостолы и мученики [528].
261) Если до вшествія въ градъ смиренія примѣчаешь въ себѣ, что успокоился ты отъ мятежа страстей, то не доверяй себѣ. Врагъ готовитъ тебѣ какую-либо засаду и послѣ этого покоя жди великой тревоги и великаго мятежа [529].
262) Подвижничество есть матерь святыни. Доброту цѣломудрія твоего угладь слезами, постами и уединеннымъ безмолвіемъ. Малая скорбь ради Бога лучше великаго дѣла, совершеннаго безъ скорби. Умъ не спрославится со Іисусомъ, если тѣло не страждетъ за Христа. Слава тѣла—цѣломудріе; слава ума—истинное умозрѣніе о Богѣ. Два есть способа взойти на крестъ; одинъ распятіе тѣла; а другой вхожденіе въ созерцаніе; первый бываетъ слѣдствіемъ освобожденія отъ страстей; а второй слѣдствіемъ дѣйственности дѣлъ духа. Умъ не покоряется (Богу), если непокорится ему тѣло. Царство ума есть распятіе тѣла [530—532].
263) Основаніе всего добраго заключено въ слѣдующихъ двухъ способахъ: собрать себя во едино и всегда поститься, т.-е. премудро и благоразумно поставить для себѣ правиломъ воздержаніе чрева, неисходное пребываніе на одномъ мѣстѣ, непрестанное занятіе Богомыс-ліемъ. Отсюда покорность чувствъ, отсюда трезвенность ума, отсюда укрощеніе свирѣпыхъ страстей, возбуждающихся въ тѣлѣ, отсюда свѣтлыя движенія мысли; отсюда рачительность къ дѣламъ добродѣтели, отсюда память смертная, отсюда свобода истиннаго человѣка... (534).
264) Если же кто вознерадитъ о сихъ двухъ способахъ, то поколеблетъ и самое основаніе всѣхъ добродѣтелей. Ибо кто отступитъ и удалится отъ нихъ, тотъ придетъ къ симъ двумъ противоположнымъ тому порокамъ, разумѣю,—тѣлесное скитанье и безчестное чревоугодіе, кои даютъ въ душѣ мѣсто всѣмъ страстямъ [535].
265) Діаволъ усиливается сначала сдѣлать, чтобы оставлена была непрестанная сердечная молитва; а потомъ внушаетъ пренебреженіе къ установленнымъ временамъ молитвы и правила совершаемаго тѣлесно. И такимъ образомъ въ началѣ помыслъ предается слабости вкусить прежде времени какую-нибудь малость пищи и что-нибудь самое незначительное и ничтожное... А потомъ возстаетъ уже въ немъ и прочее одно за другимъ [541].
266) Врагъ днемъ и ночью стоитъ у насъ предъ глазами и высматриваетъ, какимъ отверзстымъ входомъ чувствъ нашихъ войти ему. И когда допущено нами нерадѣніе въ чемъ-либо одномъ, тогда этотъ хитрый и безстыдный песъ пускаетъ въ насъ стрѣлы свои [542].
267) Однажды нѣкто изъ любомудрыхъ, покачнувшись отъ слабости и ощутивъ то, немедленно сѣлъ, приведя себя въ прежнее положеніе; другой посмотрѣвъ на него, разсмѣялся на это. Но онъ отвѣчалъ: „не этого я убоялся, но боюсь небреженія: потому что малая небрежность нерѣдко ведетъ къ великимъ опасностямъ". Вотъ любомудріе—человѣку, что ни дѣлаетъ онъ и въ маломъ, и въ не значительномъ быть всегда трезвеннымъ. Онъ уготовляетъ себѣ великое успокоеніе [543].
268) Человѣкъ боязливый даетъ о себѣ знать, что страждетъ двумя недугами,—животолюбіемъ и маловѣріемъ. Но кто пренебрегаетъ симъ, тотъ удостовѣряетъ о себѣ, что всею душей вѣруетъ Богу и ожидаетъ будущаго [544].
269) Человѣкъ не можетъ пріобрѣсти надежды на Бога, если прежде по мѣрѣ своей не исполнялъ воли Его. Ибо надежда на Бога и мужество сердца раждаются отъ свидѣтельства совѣсти, и только при истинномъ свидѣтельствѣ ума нашего имѣемъ мы упованіе на Бога. Свидѣтельство же ума состоитъ въ томъ, что человѣка ни мало не осуждаетъ совѣсть, будто бы вознерадѣлъ онъ о чемъ-либо такомъ, къ чему обязанъ по мѣрѣ силъ своихъ. Если не осудитъ насъ сердце наше, дерзновеніе имамы къ Богу (1 Ін. 3, 21). Дерзновеніе бываетъ слѣдствіемъ преспѣянія въ добродѣтеляхъ и доброй совѣсти [545].
270) Высшая причина молчанія и безмолвія есть, когда человѣкъ внутри себя имѣетъ нѣкое божественное собесѣдованіе и умъ его влечется къ оному [546].
271) Умъ и безъ дѣлъ тѣлесныхъ можетъ совершать доброе. Но человѣкъ Божій, когда находитъ удобство къ совершенію добраго дѣла, не утерпитъ, чтобъ не доказать любви къ Богу трудомъ дѣланія своего.
272) Когда человѣкъ памятуетъ прежніе свой грѣхи и наказываетъ себя; тогда Богъ прилагаетъ попеченіе о томъ, чтобы упокоить его. Богъ радуется, что за уклоненіе отъ пути Божія самъ онъ наложилъ на себя наказаніе, что служитъ знакомъ покаянія. И чѣмъ больше дѣлаетъ онъ принужденія душѣ своей, тѣмъ паче пріумножается Богомъ честь его [551].
273) Добродѣтели одна другой преемственны, чтобы можно было преуспѣвать въ нихъ по порядку и находить въ этомъ для себя облегченіе. Ибо никто не можетъ пріобрѣсти дѣйствительной нестяжательности, если не убѣдитъ и не уготовитъ себя къ тому, чтобы съ радостію переносить искушенія. И никто не можетъ переносить искушеній кромѣ увѣрившагося, что за скорби можно пріять нѣчто, превосходящее тѣлесный покой [551, 552].
274) Пріобрѣсти опытъ значитъ—не подойти только человѣку къ какимъ-либо вещамъ и посмотрѣть на нихъ, не пріявъ въ себя вѣдѣнія о нихъ, но по долгомъ обращеніи съ ними ясно ощутить на опытѣ ихъ пользу и вредъ. Ибо нерѣдко вещь наружно кажется вредною, но внутри ея все оказывается исполненнымъ пользы. И наоборотъ [553].
275) Соразмѣрно съ искушеніями опредѣлены Богомъ и дарованія, по Его премудрости, которой не постигаютъ созданные Имъ. Не приходитъ искушеніе, если душа не пріиметъ сперва втайнѣ величія паче мѣры своей, и Духа благодати, пріятаго ею прежде. Такъ угодно было Богу благому творить со всѣми [555].
276) Тѣлесное житіе по Богу составляютъ дѣла тѣлесныя; дѣлами же тѣлесными именуются тѣ, которыя для очищенія плоти въ добродѣтельной дѣятельности совершаются явными дѣйствіями, которыми человѣкъ очищается отъ плотской нечистоты. Житіе умное есть дѣло сердца, непрестанно продолжаемое съ заботливою мыслію объ угожденіи въ чувствахъ Богу, вездѣсущему и всевидящему, также непрестанная молитва сердца и храненіе себя отъ страстей тайныхъ, чтобы не встрѣчалось ничего страстнаго въ области сокровенной и духовной. Все это есть дѣло сердца; оно-то и называется житіемъ умнымъ [563].
277) Житіе духовное есть удивленіе Богу,—предначатіе безсмертной жизни по воскресеніи. Природа человѣческая не престанетъ тамъ всегда удивляться Богу, вовсе не имѣя никакого помышленія о тваряхъ; ибо если бы было что подобное Богу, то умъ могъ бы быть подвигнутъ къ этому. Но поелику всякая красота твари, и въ будущемъ обновленіи, ниже красоты Божіей: то какъ можетъ умъ воззрѣніемъ своимъ устраниться отъ красоты Божіей? [564].
278) Очищеніе плоти есть неприкосновенность къ плотской сквернѣ, очищеніе души есть освобожденіе отъ тайныхъ страстей, возникающихъ въ умѣ. Очищеніе же ума совершается откровеніемъ тайнъ. Самъ Богъ сподобляетъ созерцать Его непокровеннымъ умомъ [566].
279) Вѣра есть дверь таинствъ. Какъ тѣлесныя очи видятъ предметы чувственные, такъ вѣра духовными очами взираетъ на сокровенное. У насъ два духовныхъ ока: однимъ видимъ тайны Божіей славы, сокровенныя въ естествахъ; другимъ же окомъ созерцаемъ славу самаго святаго естества Божія [567].
280) Какъ благодать на благодать, людямъ по крещеніи дано покаяніе; потому что покаяніе есть второе возрожденіе отъ Бога. Покаяніе есть дверь милости, отверстая усильно ищущимъ его; сею дверію входимъ въ милость Божію; кромѣ этого входа не обрѣтемъ милости. Покаяніе есть вторая благодать, и раждается въ сердцѣ отъ вѣры и страха; страхъ же есть отеческій жезлъ, управляющій нами пока не достигнемъ духовнаго рая благъ [568].
281) Рай есть Любовь Божія, въ которой наслажденіе всѣми блаженствами. Плоды древа сего возбранены Адаму по умышленію діавольскому. Древо жизни есть любовь Божія, отъ которой отпалъ Адамъ; и съ тѣхъ поръ не встрѣчала его радость, но работалъ и трудился онъ на землѣ терній. Лишенные любви Божіей, если и въ правотѣ ходятъ, ѣдятъ тотъ хлѣбъ пота въ дѣлахъ своихъ, какой повелѣно есть первозданному по паденіи его. Пока не пріобрѣтемъ любви, дѣланіе наше на землѣ терній; и хотя сѣяніе наше бываетъ сѣяніемъ правды,—и сѣемъ и пожинаемъ мы среди терній и ежечасно уязвляемся ими и что, ни дѣлаемъ къ своему оправданию, живемъ въ потѣ лица. А когда обрѣтемъ любовь, тогда станемъ питаться небеснымъ хлѣбомъ и укрѣпляться въ силахъ безъ работы и труда [569].
282) Какъ невозможно переплыть море безъ корабля и ладіи, такъ никто не можетъ безъ страха достигнуть любви. Смрадное море между нами и мысленнымъ раемъ можемъ перейдти только на ладіѣ покаянія, на которой есть гребцы страха. Покаяніе есть корабль, а страхъ— его кормчій, любовь же—божественная пристань. Страхъ вводитъ насъ на корабль покаянія, перевозитъ по смрадному морю жизни и путеводствуетъ къ божественной пристани, которая есть любовь. И когда достигнемъ любви, тогда достигли мы Бога,—и путь нами совер-шенъ, и пришли мы къ острову тамошняго міра, гдѣ Отецъ, Сынъ и Духъ Святый [570].
283) Есть вѣдѣніе, предшествующее вѣрѣ, и есть вѣдѣніе, пораждаемое вѣрой. Вѣдѣніе предшествующее вѣрѣ есть вѣдѣніе естественное; а пораждаемое вѣрой есть вѣдѣніе духовное (благодатное). Естественное вѣдѣніе Богъ вложилъ въ разумную природу нашу, и имъ естественно безъ науки распознаемъ мы добро и зло. Оно и есть путь къ Богу. Естественное вѣдѣніе, т.-е. различеніе добра и зла, вложенное въ природу нашу Богомъ, само убѣждаетъ насъ въ томъ, что должно вѣровать Богу, приведшему все въ бытіе. А вѣра производитъ въ насъ страхъ; страхъ же понуждаетъ насъ къ покаянію и дѣланію (по заповѣдямъ). А отъ дѣланія раждается и духовное вѣдѣніе [571—573].
284) Первая мысль, которая, по Божію человѣколюбію, входитъ въ человѣка и руководствуетъ душу въ жизни, есть западающая въ сердце мысль объ исходѣ сего естества. За симъ помысломъ естественно слѣдуетъ пренебреженіе къ міру; и этимъ начинается въ человѣкѣ всякое доброе движеніе, ведущее его къ жизни. Сатана весьма ненавидитъ сей помыслъ, и всѣми силами нападаетъ, чтобы истребить его въ человѣкѣ [539].
285) Тотъ—храмъ благодати, кто въ единеніи съ Богомъ и всегда озабоченъ мыслію о судѣ Его. Водруженіе нами въ себѣ памятованія о Богѣ есть вселеніе въ насъ Бога [608].
286) Дѣланіе сердца служитъ узами для внѣшнихъ чувствъ. И если кто съ разсудительностію занимается онымъ, по примѣру жившихъ до насъ отцевъ; то сіе бываетъ явно по слѣдующимъ въ немъ тремъ явленіямъ: не связанъ онъ тѣлесными выгодами, не любитъ чревоугодія и совсѣмъ далека отъ него раздражительность [611].