Сношения   Болгарской   Православной   Церкви с Русской

Между Православными Болгарской и Русской Церквами как в прошлые века, так и в текущем столетии существовали и сущест­вуют самые братские отношения.

«С давних времен наши народы связаны родством, языком и взаимными стремлениями, —говорил Патриарх Кирилл во время своего посещения в седьмой раз г. Москвы в июне 1967 г. —На великую Россию были устремлены взоры болгарского народа в века тяжелого национально-политического и экономического рабства в надежде, что придут на помощь витязи Севера и нас освободят. И надежда эта не была тщетной. И пролитою кровью братьев-ос­вободителей болгарский народ неразрывно связан с благородным русским народом узами любви и признательности».

Промысл Божий еще со времени св. князя Владимира, получив­шего из Болгарии «иереи учены и книги довольны», духовно связал два братских народа — русский и болгарский, живших еще с древ­них пор в близком соседстве.

В XIII столетии Митрополит Киевский Кирилл обращается с просьбой к болгарскому князю Якову Святославу прислать список «Кормчей книги». Рукопись «Кормчей книги» была прислана вместе с ответным посланием Митрополиту. «Замечательна, — комменти­рует этот факт М. Н. Тихомиров, —сама возможность подобной переписки между Киевским Митрополитом и болгарским князем вскоре после татарского нашествия. Митрополит разоренной Руси обращается за рукописью в далекую Болгарию, которая сравнитель­но мало пострадала от татарских погромов. Не менее замечательно, что присланная «Кормчая», как теперь доказано, сама восходила не к южнославянскому, а к первоначальному русскому переводу».

Укреплению общения двух родственных народов содействовали и выходцы из южнославянских стран. Некоторые из них оставили глубокий след в истории русского литературного развития. Это предстоятель Русской Православной Церкви Митрополит св. Кип­риан (l406), получивший известность на Руси в качестве автора «Жития» святителя Петра; его родственник Митрополит Киевский и Литовский Григорий Цамблак (ок. 1450), оставивший о себе память как большой любитель книжного дела. Необходимо упомя­нуть и афонского иеромонаха оболгарившегося серба Пахомия Ло­гофета, сначала трудившегося простым писцом в Троице-Сергиевой Лавре, а впоследствии ставшего известнейшим культурным деятелем северо-восточной Руси середины XV столетия. И не только они послужили укреплению русско-болгарских церковных взаимоотно­шений, но и многие подвижники Св. Горы. «Русская колония в Константинополе, например, —пишет А. И. Соболевский, —за­вела деятельные сношения с колонией болгарской там же, а русские Афона завели такие же сношения с южными славянами того же Афона, но не со всеми, а лишь с одними болгарами». С XVI столетия соединительным звеном Болгарской Православной Церкви и Русской стала Рыльская обитель. Впервые иноки этой обители во главе с ее игуменом иеромонахом Григорием прибыли в Москву при царе Иване IV Грозном в 1558 г. Царь Иван IV дал делегатам специальную грамоту, которой разрешалось собирать пожертвования в монастырях и городах Руси. И в последующие годы рыльские иноки неоднократно приезжали в Россию с надеждой получить от нее помощь. Путешествуя по русским землям, они «говорили о порабощенном и угнетенном болгарском народе, о преподобном Иоанне Рыльском и его монастыре. Возвращаясь на родину и в род­ную обитель, они рассказывали о России, укрепляли в болгарском народе чувство близости, этнического и языкового родства с его северным покровителем, становясь таким образом, провозвестниками и проводниками идеи славянского единства и культурно-религиозной общности. Они вселяли в болгарский народ надежду на то, что Русь придет ему на помощь в деле его освобождения». Следует подчер­кнуть, что на протяжении «всего Средневековья между обеими братскими единоверными славянскими странами — Болгарией и Россией, несмотря на все превратности судьбы, не прерывались духовно-культурные и церковные связи, заложившие тот прочный фундамент, на котором утверждается их многовековая дружба. И если до конца XIV века культурное влияние распространялось преимущественно с юга на север: из Болгарии в далекую Русь, то в последующие века, после потери Болгарией независимости, оно пошло в обратном направлении: из России в Болгарию, как бы отвечая высшим требованиям сохранения общих духовных ценностей».

С особенной жертвенной любовью и участием чада Русской Православной Церкви и весь народ России относились к болгарам в мрачные времена турецкого ига. «Самое важное, в чем нуждался в это время болгарский народ, —говорит академик Н. С. Державин, — это была материальная и культурная поддержка монастырей, бывших для того времени культурно-просветительными очагами. Помимо щедрых денежных милостыней на болгарские монастыри и церкви, начиная с XVI в., в Болгарию идут из России в большом количестве славяне-российские рукописи и книги, преимущественно культурного характера, не дававшие угаснуть культурно-националь­ному сознанию болгарского народа и поддерживавшие его грамот­ность и просвещение. Этот русский книжный фонд явился богатым вкладом в сокровищницу болгарской национальной культуры и болгарского языка, которым болгарская литература жила, по крайней мере, до середины XIX века, а болгарский язык живет и по настоящий день... На русском культурном наследии в Болгарии вырастает, начиная с конца XVIII века, и широкое литературное движение возрождения».

Болгары хорошо понимали и высоко ценили братскую помощь Православной России, почему вскоре после потери своей самостоя­тельности стали называть ее (с конца XV в.) «почтительным и приветливо-ласковым обращением «Дядо Иван», т.е. «Дедушка Иван». В этом обращении отложилась непреклонная ... вера болгар­ского народа в освободительную роль России».

Тяжелое экономическое положение Охридской Церкви понуж­дало ее предстоятелей неоднократно направляться в Россию в на­дежде получения милостыни. Некоторые из них брали с собой в путешествие большие свиты. Так, в 1586 г. посетил Россию архиепископ Гавриил в сопровождении двух митрополитов, несколь­ких архимандритов, архидиаконов и послушников.

В годы борьбы православных болгар за восстановление авто­кефалии своей Церкви Русская Церковь сочувствовала их закон­ным требованиям. Так, Святейший Русский Синод, отвечая на известительное послание Патриарха Иоакима II о его вторичном избрании на Константинопольский престол (1860 —1863; 1873 — 1878), изъявил свою радость и не упустил случая отметить: «Тем-то и выше и многоценнее будут заслуги Вашего Святейше­ства пред Спасителем нашим Богом и пред всей Его Кафоличе­ской Церковью, если забывая все земные цели и имея в виду только славу Божию и вечное спасение ближних, если, одушевля­ясь истинно апостольской ревностью и апостольским самоотверже­нием и руководясь началами самой строгой христианской справед­ливости и любви, вы успеете, с помощью Всевышнего, победить эти   трудности   и   водворить   в   церковных   пределах   ваших   мир, тишину и взаимную братскую любовь между всеми христианами, православно, хотя и на разных языках, исповедующими одного и того же Триипостасного Бога. Об этом-то умирении и благостоянии святых Божиих Церквей Востока всегда молила, молит и не перестанет молить единоверная им и равно всем им искренне благожелательная Церковь Русская». В этом послании легко просматривается осуждение определений Константинопольского Собора 1872 г., объявившего православных болгар схизматиками, и проявляется поддержка стремлений болгар.

Прямо против объявления схизмы выступил выдающийся рус­ский богослов архиепископ Литовский (впоследствии митрополит Московский) Макарий Булгаков. В 1873 г. он представил (веро­ятно, с ведома Синода) обширное изложение вопроса, в котором, в частности, заявлял: «Греко-болгарский церковный вопрос и его решение — величайшая скорбь для всей Православной Церкви. Он слишком близко касался и греков и болгар, слишком близко затрагивал интересы тех и других, во многом несходные, даже противоположные. Неудивительно, если обе стороны, а особенно греки, не сумели отнестись к нему с надлежащим спокойствием и справедливостью, не всегда удерживались при разрешении его от увлечений и крайностей, вызывали друг друга на новые край­ности и пришли наконец к такому печальному результату. А меж­ду тем если бы понимать этот вопрос правильно, не затемнять, не искажать его, намеренно и ненамеренно, если бы рассматривать его и обсуждать совершенно беспристрастно, — вопрос следовало бы решить совсем не так, как он решен, и можно было бы решить к истинной радости всех православных сынов Церкви». Защищая далее законные желания православных болгар, архиепископ Мака­рий продолжает: «Болгары несколько веков пользовались законной церковной самостоятельностью и независимостью. Потом (в 1767 г. —К. С.)... султан передал своим бератом эту Архиепископию (Охридскую. —К. С.) в ведение Патриарха. Теперь, спустя сто лет, болгары пожелали восстановления своей церковной самостоя­тельности и... просили султана, чтобы он возвратил ее им. Султан изъявил  согласие  и  издал даже  фирман   (в  феврале  1870   г. — К. С.), объявляющий церковную независимость болгар, хотя и не в прежней степени (был упразднен Патриархат, а восстановлен, вернее учрежден Экзархат. —К. С.). А Патриарх сначала совер­шенно отвергал все требования болгар; потом показывал вид, что готов сделать им небольшие уступки, наконец прямо протестовал против фирмана султанова и объявил болгар раскольниками. На чем же основывается все право Патриарха над болгарами? Другого основания, по свидетельству истории, нет, кроме одного берата, или указа, которым султан подчинил болгар Патриарху... Теперь султан отменяет свой прежний берат и заменяет его своим фирманом... Следовательно, все право Патриарха над болгарами падает, и у него не остается никакого права удерживать их за собою и противиться фирману султана. Если этот фирман, возвра­щающий болгарам самостоятельность, незаконен, то незаконным должно признать и тот берат, которым некогда султан передал эту самостоятельность Патриарху, а следовательно незаконна была и вся власть Патриарха над болгарами, продолжающаяся уже целое столетие; незаконно и ныне усиливается Патриарх удержать ее за собою. Но прежний берат султана Патриархия признавала вполне законным... Следовательно, и ныне Патриархия должна признать совершенно законным и имеющим полную силу фирман царствующего султана Абдул-Азиса, возвращающий болгарам их церковную самостоятельность, и должна безусловно покориться этому фирману». Русская Церковь, по мысли архиепископа Ма­кария, должна хранить союз с Константинопольской Церковью, но не признавать церковных прещений, наложенных на болгар, ибо последние являются истинными чадами Православной Церкви, какими они были и до отделения от Константинопольской Патриархии.

Примечательно сохранившееся в Отделе рукописей Российской Государственной библиотеки письмо первого Предстоятеля после восстановления автокефалии Болгарской Православной Церкви Блаженнейшего Экзарха Анфима к деятелю Московского Славян­ского Комитета Нилу Александровичу Попову. Письмо это инте­ресно для нас потому, что является свидетельством непрекращаю-щихся связей Экзарха с Русской Православной Церковью, с рус­скими людьми даже в дни напряженнейших отношений болгар с греками. Блаженнейший Анфим писал:

«Милостивейший Сударь!

Месяц тому назад приехал в Москву иеродиакон Вениамин Плачу-ковский, чтобы поступить в тамошнюю Духовную Академию. На днях получил письмо от него, в котором пишет, что для того чтобы поступить в оную Академию, он нуждается в содействии Московского Благотво­рительного Славянского Комитета. Посему, рекомендуя его Вашему Высокопреподобию как хорошо известного мне и дающего большие надежды нашей Церкви и народу, я прошу Вас попросить от моей стороны Московский Благотворительный Славянский Комитет оказать ему нужное содействие к тому, чтобы мог он поступить в Московскую Духовную Академию и окончить свое образование в ней.

Имея полную надежду, что Ваше Высокоблагородие, равно и Мо­сковский Благотворительный Славянский Комитет, окажете нужное содействие иеродиакону Вениамину Плачуковскому, чем сделаете большую услугу нашей Церкви и народу, нуждающимся в людях образованных, особенно духовного академического образования, при­зываю Божию благодать на Вас и остаюсь во Христе молитствователем Вашего Высокоблагородия

Анфим, Экзарх Болгарский.

27 сентября 1873 г., Константинополь»

.

Святейший Синод в своем ответе от 2 марта 1878 г. на протест, разосланный всем Православным Церквам Константинопольской Патриархией, хотя и осудил способ разрешения церковных вопросов правительственными указами без согласия на то церковных властей, но весьма благожелательно отнесся к законным требованиям болгар, почему и одобрил содержание фирмана.

Русский посол в Константинополе граф Н. П. Игнатьев (1864 — 1877) принимал живейшее участие в том, чтобы вопрос был решен в пользу Болгарской Церкви.

Что именно симпатии русского народа были на стороне законных стремлений болгар, красноречиво свидетельствует письмо из Кон­стантинополя в Москву Федора Стоянова-Бурмова, болгарского государственного деятеля и публициста. «В греко-болгарских делах, — писал он 3 июня 1874 г., —большой застой после увольнения

Рашид-паши и назначения министром иностранных дел Аарифи-йаши. Последний расположен, по-видимому, в пользу греков. Вер-хсшный визирь тоже желал бы сделать что-либо во вред болгарам. Болгары говорят, что если Экзархат ныне держится, то это благо­даря страху, внушаемому туркам Россией».

Мнение русской общественности в отношении рассматриваемого поступка Константинополя хорошо выразил Иван Сергеевич Акса­ков. «Если болгары,—говорил он,—в учреждении Экзархата погрешили против буквы канонов, то греки, со своей стороны, погрешили против самого духа канонического учения, т.е. против духа христианской любви и правды. Константинопольская Церковь... должна была, конечно, и в этом споре с болгарами... явить истинно христианскую мудрость... и не давать мертвящей букве торжество­вать над животворящим духом. В том, в чем обвиняет Константи­нопольский Собор болгар (в филетизме, т.е. во внесении племенного пристрастия в идею Церкви), провинился прежде всего сам Кон­стантинопольский Патриархат». «В отношении русской государст­венной и церковной власти, а также русского общественного мнения к этому важному вопросу, —как бы подытоживая, свидетельствует проф. А. Флоровский, —проявляется общее понимание болгарской народной проблемы, общая оценка перспектив болгарского культур­ного и национального развития, поскольку церковное освобождение Болгарии было важным этапом на пути к освобождению политиче­скому». И действительно, вскоре после восстановления церковной независимости в 1876 г. вспыхнуло крупное Апрельское восстание за политическую независимость Болгарии.

Восстание это было жестоко подавлено. Но оно не прошло и не могло пройти бесследно. «Неудача Апрельского восстания, —гово­рит современный историк болгарского возрождения Жак Натан, — не остановила борьбы народа за освобождение. Она подготовила условия к вмешательству великого братского русского народа». «Я уже достиг своей цели! — воскликнул в последние дни восстания один из его вождей Георгий Бенковский. — Сердцу деспота нанесе­на такая рана, что не зажить ей во веки веков! Теперь делу за Россией!». Именно к России болгары обратили свой полный надежды взор, свое усердное моление. «Братья! —взывали деятели Болгарского центрального благотворительного общества в Бухаресте к русскому народу. —Мучения, претерпеваемые болгарами На Бал­канском полуострове, так велики, что нет возможности их описать. Как Русь некогда опустошали монголы, так, и даже несравненно больше, опустошают нашу страну турки и башибузуки... Братья наши! Вы никогда не оставляли бедствующих и угнетенных южных славян и всегда спешили подать им руку помощи, руку спасения. Теперь настало время, быть может, в последний раз помочь млад­шим братьям вашим — болгарам, обедневшим до крайности от турецких грабежей, пожаров и немилосердных опустошений. Бол­гарский народ восстал и борется отчаянно, но в то же время, когда бойцы дерутся, раненые остаются без помощи, и бедные семейства умирают с голоду и балканского холода. Они ждут помощи... Нужны средства, нужна подпора... Услышьте, братья, голос безза­щитного, забытого народа и помогите ему воскреснуть и обмыть воспаленные раны в его душе и теле. Помогите нам — кто как может и чем может». «Если когда нужна была помощь России для несчастных болгар, то она теперь крайне необходима, —писал 15 мая 1876 г. из Константинополя в Москву Федор Стоянов-Бурмов. —Человеколюбие, честь покровительницы и матери славян, интересы славянства — все взывает о немедленной и энергичной помощи. Пособите ради Бога, ради единоверия и единоплеменности, ради обыкновенного, наконец, человеколюбия... Несчастное населе­ние взывает к своим единоверцам и единоплеменникам... о возможно скором приостановлении окончательного избиения, в чем сомневать­ся   невозможно...   Сделайте   что   можете   в   пользу   погибающего

населения, только возможно скорее. Взывайте, просите и умоляйте, хотя бы только для того, чтобы исполнить долг». «Во имя Бога, во  имя Спасителя и Честного Креста, мы, угнетенные, — снова и скова взывали болгары к русским людям, — умоляем вас, едино­племенные братья, протянуть нам руку помощи. Никто из других христиан не поймет наших страданий, не разделит нашего горя, как вы, единоплеменные и православные! На вас наша надежда!».

Смелым защитником своего народа и решительным выразителем его интересов выступил в эти суровые дни и Блаженнейший Экзарх Болгарской Православной Церкви Анфим. Он не только решитель­но отказался поставить свою подпись под предложенной ему великим визирем декларацией от имени болгарского народа, — о чем уже говорилось выше, — но и обратился к Первоиерарху Русской Пра­вославной Церкви Митрополиту Новгородскому и Санкт-Петербур­гскому Исидору с письмом, в котором умолял Митрополита оказать помощь страдающим. «Если Его Величество император Всероссий­ский, — писал Экзарх, — не обратит внимания на положение бол­гар, не защитит их теперь, то лучше пусть вычеркнет их из списка славян и православных, потому что отчаяние овладело всеми». В заключение Экзарх просил прочитать это письмо императору.

Подобными печальниками о православном болгарском народе явились и прочие священнослужители Болгарской Церкви.

Русская Православная Церковь, как и весь русский народ, сердечно откликнулась на стоны терзаемых. «Ужели мы останемся глухи к их воплям? — спрашивала на страницах журнала «Право­славное Обозрение» русская церковная общественность в ответ на «моление болгар о помощи». — Посылали же мы наши лепты пострадавшим в Боснии и Герцеговине. Откажем ли в христианском подаянии жертвам гнуснейшего варварства в несчастной Болга­рии». — Дело болгар стало делом русских людей, русской церков­ной общественности. Вскоре после Апрельского восстания болгар (в июле) редакция «Церковного Вестника» — официального органа Святейшего Все­российского Синода и состоящих при нем центральных учрежде­ний — с благословения Первоиерарха Русской Православной Иеркви Митрополита Новгородского и Санкт-Петербургского Исидора поместила на страницах журнала обращение к православному  рус­скому духовенству. В обращении говорилось: «Архипастыри и пастыри Русской Церкви! Станьте опять (как недавно это было проявлено к боснийцам и герцеговинцам. — К. С.) руководителями всероссийско-христианского благотворительного порыва: собствен­ным примером и словом зажгите и поддержите святой огонь любви к народам, родным нам по крови и вере, на огромных пространствах России. Вы ближе к народу, и ваши живые голоса услышаны будут... Организуйте это дело сообразно с местными условиями и высылайте собранные пожертвования на имя редакции «Церковного Вестника»... Поспешите помощью несчастным!».

Целый ряд иерархов Русской Православной Церкви, священни­ков и церковных учреждений немедленно выступили с воззваниями к духовенству и пастве протянуть руку спасения болгарам. В своих обращениях они не только свидетельствовали о страданиях болгар, не только выражали им свое искреннее сочувствие, но и призывали оказать им необходимую действенную, ощутимую помощь.

Особых усилий не потребовалось для возбуждения сострадания к болгарам. Мгновенно заговорило русское братское чувство любви к угнетенным славянам. Стало всеобщим сознание христианского долга помочь им — и «полились рекой» со всех концов широкой матушки-России щедрые дары. Христиане всех исповеданий прино­сили обильные подаяния братьям во Христе. Вся Русь была объята одним добрым порывом. Города и деревни словно сговорились жить одной жизнью. Духовное лицо, литератор, военный, купец, чиновник, рабочий, крестьянин — все одушевились одним чувством и со­шлись в одном стремлении. Каждый спешил сделать все, что было в его возможности для облегчения участи славян: жертвовал деньги, вещи,   перевязочные   средства.   Аптеки  жертвовали  медикаменты, арендаторы   городских  садов   предлагали   сборы  денег   с   гуляний в пользу славян, типографщики печатали бесплатно афиши и т.п. Все слилось в России в одно христианское чувство, в одну добродетель помощи.  Вот что писал о всероссийских пожертвованиях один из тогдашних   корреспондентов:   «Проехав   недавно   несколько  тысяч верст с юга на север и обратно, я воочию  убедился во всеобщем сочувствии  народа  к славянскому делу.   Везде только  и слышно о сборах в пользу славян, о волонтерах, едущих в Сербию. Что городские,  более интеллигентные жители сочувствуют этому делу и высказываются — это неудивительно, но невольно изумляешься, когда и в глухих степных селах, без всякой интеллигенции, без газет, почт  и   правильных  сообщений,   куда  заносятся  сведения  только проходящими, где все погружены в собственные дела о насущном хлебе, когда и в такой глуши проявляется сочувствие славянскому делу и каждый несет, что может: копейкой и материалом на помощь единоверцам   в   борьбе   их   с   турками».   Упоминавшийся   выше Ф. Стоянов-Бурмов, совсем недавно взывавший к России о помо­щи, уже 5 октября  1876 г. писал из Константинополя: «Мы все здесь в восторге от того, что ныне делается во всей России. В первый раз,  кажется,  в  истории человечества  выражаются  в такой силе чувства сострадания благоденствующего и сильного народа к судьбе бедствующих его единоплеменников. Видно, к таким чувствам спо­собен   из  современных  народов лишь  один  Русский  народ.   Мы читаем   здесь   русские   газеты   всегда   со   слезами   на   глазах»¹¹⁰. «В самом деле,— отмечал   И.С.Аксаков   в   речи   на   заседании Московского Славянского Благотворительного Комитета 24 октября 1876 г., — то,  что творилось в России в эти последние  месяцы, неслыханно   и   невиданно   не   только   в   русской,   но   и   в   ничьей истории... Такова природа этого всенародного движения, что оно нетолько не могло быть сочинено Комитетом, не только неспособно было втесниться в какие-либо комитетские рамки, но перешло далеко за его края и почти подавило собою нашу скромную организацию. Здесь уже дело не Славянского Комитета, а всей Русской земли, и величайшая честь для Комитета —умалиться до значения просто­го орудия народной мысли и воли».

Многое сделали православные русские люди в оказании помощи борющимся и страждущим болгарам; велико было их усердие и глубока любовь к братьям по вере и крови!

Высшим и ближайшим проявлением глубинных братских чувств русского общества к единоверным и единоплеменным болгарам явилась русско-турецкая война 1877 —1878 годов, принесшая бол­гарскому народу долгожданное освобождение от турецкого гнета. «Несбыточное сбылось, — писал И. С. Аксаков несколько лет спу­стя после русско-турецкой войны. — Но какой ценой? Вот этого и не следует забывать ни нам, ни болгарам... Болгарское государство порождено и крещено русской кровью, а потому не должно, да и не может никогда стать русскому сердцу чуждым».

Последующее время было свидетелем неоднократных истинно братских жестов обеих Церквей — Русской и Болгарской. Так, в 1879 г. Митрополит Петербургский Исидор и Блаженнейший Экзарх Болгарский Иосиф обменялись письмами по делам Болгар­ской Православной Церкви. В подобного рода сношения вступали с Экзархом и другие русские архиереи (напр., архиепископ Киши­невский Павел, ректор Казанской Духовной Академии епископ Антоний, ректор Петербургской Духовной Академии епископ Арсе­ний и др.).

Святейший Синод Русской Православной Церкви, заботясь о духовном просвещении болгар, как и других южных славян, продолжал принимать молодых болгар в свои богословские школы. Следует отметить, что учившиеся в этих школах болгарские духов­ные лица участвовали в совершении богослужения в храмах школ.

Некоторые   русские   архиереи  допускали   Сослужения   и   в   своих епархиях русского духовенства с духовенством болгарским.

В связи с тем, что после провозглашения схизмы Константино­поль перестал давать св. Миро болгарам, его стали высылать в Болгарию отдельные русские архиереи (напр., митрополит Киев­ский Платон, Митрополит Петербургский Палладий и др.).

Со дня перенесения (27 ноября 1913 г.) Экзархом Иосифом своей резиденции из Константинополя в Софию отношения двух Церквей приняли более благоприятный характер. Свидетельством этого может служить уже тот факт, что, когда болгарские австро-фильские круги попытались навязать болгарскому народу унию с Римом и тем самым порвать его вековые связи с Россией, Блаженнейший Экзарх вместе с Болгарским Синодом обратился со специальным посланием от 19 декабря 1913 г. к своей пастве, призывая ее хранить святую православную веру и духовное единство с русским народом.

В 1915 г. первенствующий член Святейшего Синода Русской Православной Церкви Митрополит Петроградский Владимир по случаю кончины Экзарха Иосифа выразил телеграммой искреннее соболезнование Русского Синода Наместнику — Председателю Болгарского Синода.

Первая мировая война на время прервала связи двух Церквей-Сестер. Но уже в 1922 г. Синод Болгарской Православной Церкви определил внести в ектении, произносимые во время совершения литургии, моление о благостоянии Русской Церкви и всего русского народа. В те же двадцатые годы, невзирая на настоятельные просьбы польских властей, Болгарский Синод решительно отказался признать автокефалию Польской Православной Церкви, впредь до получения на то согласия Московского Патриархата. Обращались к Болгарской Церкви за признанием их законности и различные раскольничьи группировки, но им было также отказано.

В октябре 1944 г., как только болгарский народ после вступ­ления советских войск на территорию Болгарии сверг фашистский режим (9 сентября 1944 г.) и Первосвятитель Болгарской Церкви Митрополит Софийский Стефан призвал благословение Божие на новое болгарское правительство, Патриарший Местоблюститель Московского престола Митрополит Ленинградский и Новгородский Алексий обратился к Митрополиту Стефану со специальным письмом-приветствием. «С чувством братской о Христе любви, — говорилось в письме,— шлю я Вам, а через Вас и всему клиру и верующим болгарского народа от своего лица и от лица Свя­щенного Синода Православной Русской Церкви сердечный привет и выражение нашей общей радости по случаю вступления и Ва­шего народа в ряды народов-борцов за правду против сатанинских сил германского фашизма... Болгарский народ близок русскому народу не только по единству племенного происхождения и по языку, на котором, в древнейшем его виде, наша Церковь доныне предлагает народу Священное Писание и совершает всю Божест­венную службу, но и по единству православной веры. И, таким образом, естественное братство возвышено братством духовным». Митрополит Алексий выразил надежду, что родственная любовь, «связующая наши народы, будет совершенствоваться... любовью христианской и... наши народы будут неизменно пребывать в жи­вом внутреннем единении».

В своем ответном письме (от 24 октября 1944 г.) Митрополит Стефан выразил сердечную благодарность Митрополиту Алексию за его драгоценное братолюбивое послание.

В 1945 г. при посредничестве Святейшего Патриарха Алексия I Священный Синод Константинопольской Церкви снял с Болгарской Православной Церкви схизму.

В апреле 1945 г. Болгарскую Церковь посетила делегация Русской Церкви, возглавляемая архиепископом Псковским и Порховским Григорием. В июне того же года гостем нашей Церкви была делегация Болгарской Церкви во главе с Экзархом Митро­политом Софийским Стефаном.

В мае-июне 1946 г. в Болгарии отмечалось 1000-летие со дня кончины преподобного Иоанна Рыльского. Болгарскую Церковь посетил Патриарх Алексий I. «Это важное событие —чествование 1000-летия Иоанна Рыльского, —говорил тогда Георгий Димит­ров, — имеет большое, особое значение в связи с тем фактом, что между нами находится Всероссийский Патриарх Алексий. Желаем ему доброго здоровья и сил, чтобы еще долгие годы был он Патриархом  Русской  Православной  Церкви...  Кто  из  вас,  наши синодальные старцы и церковные деятели, никогда не интересо­вался Русской . Православной Церковью?.. Дорогие церковные деятели, будьте способны поучаться великому русскому опыту, следуйте примеру великой Русской Церкви, и тогда будет един­ство между Болгарской Церковью и болгарским народом».

В июне 1948 г. в торжествах по поводу 500-летия автокефалии Русской Православной Церкви и в работе Совещания Глав и Пред­ставителей Поместных Православных Церквей участвовали делега­ты Болгарской Православной Церкви во главе с митрополитом Пловдивским Кириллом. Тогда же в Москве было открыто подворье Болгарской Православной Церкви при храме Успения Божией Матери, что в Гончарах. Ровно через три года (июнь 1951 г.) представители Церкви-Сестры во главе с Наместником — Предсе­дателем Священного Синода Митрополитом Пловдивским Кирил­лом принимали участие в торжествах, происходивших в обители преподобного Сергия.

В мае 1953 г. на торжествах интронизации Патриарха Кирилла присутствовала делегация Русской Православной Церкви во главе с митрополитом Ленинградским и Новгородским Григорием. По случаю этого важного события в истории Болгарской Православной Церкви Патриарх Алексий I направил новоизбранному Предстояте­лю телеграмму, в которой, в частности, говорилось: «С искренней любовью и великой радостью мы восприняли благую весть о кано­ническом решении Священного Синода Болгарской Церкви восста­новить в ней патриаршество, издревле, с X века, являвшееся ее украшением и славою и утраченное, вследствие тяжелых обстоя­тельств, с конца XIV века. Ныне Благий Промысл Божий призы­вает Ваше Святейшество начать новое поколение Святейших Пат­риархов Болгарской Церкви».

В следующем году новоизбранный святитель вместе с другими делегациями от своей Церкви был гостем Московского Патриархата. В октябре 1957 г. делегация Российской Православной Церкви во главе с Патриархом Алексием I  посетила по приглашению Патриарха Кирилла Болгарскую Церковь и участвовала в торжест­вах по случаю 80-летия героических боев на Шипке.  Патриарх Алексий I принимал также участие в специальном заседании Свя­щенного Синода Болгарской Православной Церкви, на котором было принято решение о необходимости укрепления братских связей между Церквами-Сестрами и принято Обращение в защиту мира во всем мире.

В мае 1962 г. Патриарх Алексий I третий и последний раз посетил Болгарскую Церковь (тогда же он посетил и Церкви Сербскую и Румынскую). Оба Предстоятеля подписали совместное коммюнике об укреплении взаимоотношений обеих Церквей и утвер­ждении мира среди людей. В июле 1962 г. Патриарх Болгарский Кирилл вместе с делегатами своей Церкви, прибыв в Москву для участия в работе Всемирного Конгресса за всеобщее разоружение и мир, был гостем и Русской Православной Церкви.

На праздновании 40-летия восстановления патриаршества в Рус­ской Православной Церкви в 1958 г. и 50-летия епископского служения Патриарха Алексия I в 1963 г. присутствовала делегация Болгарской Православной Церкви во главе с Патриархом Кириллом.

В июне 1967 г. Патриарх Кирилл, посетив с ответным визитом Армянскую Церковь, был гостем и Московской Патриархии. Свя­тейшие Патриархи Алексий I и Кирилл обменялись мнениями по вопросам деятельности Церквей в защиту мира и приняли соответ­ствующее заявление.

Делегация Болгарской Православной Церкви во главе с Патри­архом Кириллом принимала участие в 1968 г. в торжественном праздновании 50-летия восстановления патриаршества в Русской Православной Церкви. Осенью того же года (с 18 октября по 2 ноября) Патриарх Кирилл вторично находился в Советском Сою­зе. В это время он прибыл по приглашению митрополита Ленинг­радского и Новгородского Никодима. 24 октября в Ленинградской Духовной Академии ему был торжественно вручен диплом доктора богословия «гонорис кауза».

В мае 1969 г. в течение двух недель гостем Московского Патриархата был митрополит Болгарской Православной Церкви Андрей, занимающий кафедру Северной и Южной Америки и Ав­стралии. Он ознакомился с религиозной и культурной жизнью нашего народа.

В апреле 1970 г. Патриарх Кирилл участвовал в похоронах почившего Патриарха Алексия I. А с 27 мая по 9 июня того же года изучал материалы, хранящиеся в государственных исторических архивах СССР в связи со своей научно-исследовательской работой. Вместе с Патриархом Кириллом в Москве пребывал митрополит Стара-Загорский Панкратий. В августе 1970 г. в нашей стране находилась паломническая группа, состоявшая из 33 священнослу­жителей Болгарской Православной Церкви.

В начале марта 1971 г. гостем Московской Патриархии был ректор Софийской Духовной Академии епископ Макариопольский Николай, но ввиду кончины Патриарха Кирилла епископ Николай вернулся в Болгарию.

В погребении Патриарха Кирилла участвовала делегация Рус­ской Православной Церкви во главе с Местоблюстителем Патриар­шего престола Митрополитом Крутицким и Коломенским Пименом.

Делегация Болгарской Православной Церкви во главе с Наме­стником — Председателем Священного Синода Митрополитом Ловчанским Максимом, ныне Святейшим Патриархом Болгарской Православной Церкви, присутствовала в мае-июне 1971 г. на Поместном Соборе Русской Православной Церкви и принимала участие в торжествах интронизации нового Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Пимена. В начале июля того же года на торжествах интронизации новоизбранного Святейшего Патриар­ха Болгарского Максима присутствовала делегация нашей Церкви во главе со Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Пименом.

В октябре 1971 г. Советский Союз вторично в этом году посетил епископ Макариопольский Николай с целью углубления братских связей между духовными школами двух Церквей-Сестер. Епископ Николай прочитал в Московской и Ленинградской Ду­ховных Академиях ряд лекций.

В марте 1972 г. гостем Русской Православной Церкви был Святейший Патриарх Болгарский Максим в сопровождении иерар­хов и других деятелей Болгарской Православной Церкви. Гости посетили ряд городов и ознакомились с религиозной, культурной и общественной жизнью нашей страны. При посещении Московской Духовной Академии Святейшему Патриарху Максиму был вручен диплом почетного члена Академии.  В результате братских бесед между Предстоятелями и представителями обеих Церквей было составлено совместное коммюнике, в котором выражено мнение обеих сторон по проблемам межправославного значения, межхристи­анского и миротворческого служения. «В частности, —читаем в коммюнике, — Предстоятели Болгарской и Русской Православ­ных Церквей констатировали отсутствие какого-либо изменения к лучшему того трудного положения, в котором уже длительное время находятся болгарский Зографский и русский Пантелеимонов-ский монастыри на Святой горе Афон. Они надеются, что в скором времени греческими властями будут удовлетворены неоднократно предпринимаемые Болгарской и Русской Церквами действия, на­правленные на пополнение новыми монахами этих монастырей». Обе Церкви придают большое значение поискам путей к восстановлению вероисповедного единства, в связи с чем была особо подчеркнута возможность воссоединения с Православием Древних Восточных Церквей. «Обе Церкви, —говорится в заключительной части ком­мюнике, — считают своим священным долгом и впредь, как прежде в течение веков, делать все от них зависящее для развития и укреп­ления болгаро-советской дружбы».

В мае 1972 г. Болгарскую Православную Церковь посетила высокая делегация Русской Православной Церкви во главе со Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Пименом ¹¹⁹. Его Святейшество и члены делегации посетили ряд храмов, монастырей, Софийскую Духовную Академию, Никольский храм подворья Рус­ской Церкви, а также памятные места болгаро-русской дружбы.

Ровно через год (15 -16 мая 1973 г.) в Москве был проездом в Софию после посещения Константинопольского и Александрий­ского Патриархатов Святейший Патриарх Болгарский Максим вме­сте с другими делегатами своей Церкви. Его Святейшество был гостем Русской Православной Церкви и в конце октября 1973 г., когда прибыл в Москву на Всемирный Конгресс миролюбивых сил.

В феврале 1974 г. Святейший Патриарх Пимен, член Всемир­ного Совета Мира, принимал участие в его очередной сессии, проходившей в Срфии,  и имел братское общение со Святейшим

Патриархом Максимом, иерархами и паствой Болгарской Право­славной Церкви.

В ноябре 1974 г. делегация Русской Православной Церкви во главе со Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Пименом еще раз посетила Болгарскую Православную Церковь. На сей раз визит был нанесен по случаю 50-летнего юбилея со дня освящения в г. Софии Патриаршего кафедрального храма-памятника святого благоверного князя Александра Невского, воздвигнутого «на вечные времена» признательным болгарским народом в честь брата-освобо­дителя православного русского народа, принесшего в годы русско-турецкой войны (1877 -1878) тысячи жертв за свободу и незави­симость исстрадавшихся в течение пятивекового оттоманского рабст­ва единоверных и единокровных болгар. Высокие делегаты нашей Святой Церкви поклонились святыням Патриаршего кафедрального храма-памятника в г. Софии, а также святыням обителей Драголов-ской и Рыльской (последнюю посетил член делегации епископ Рязанский и Касимовский Симон). Знаменательным событием этого посещения Церкви-Сестры явилось также то, что в Софийской Духовной Академии состоялось вручение Святейшему Патриарху Пимену диплома о присуждении степени доктора богословия «гонорис кауза». Митрополиту Ленинградскому и Новгородскому, Пат­риаршему Экзарху Западной Европы Никодиму был вручен диплом почетного члена Академического Совета Софийской Духовной Ака­демии. В актовом зале Академии Святейшим Патриархом Пименом был прочитан доклад на тему: «Ответственное служение Поместных Церквей в современном мире». Митрополит Никодим прочитал лекцию на тему: «Святой Климент Охридский в русской богослов­ской литературе». Предстоятель нашей Церкви был награжден Болгарской Православной Церковью орденом святого Иоанна Рыльского I степени.

В апреле 1975 г. была присуждена ученая степень доктора богословия «гонорис кауза» Софийской Духовной Академии митро­политу Ленинградскому и Новгородскому Никодиму, Президенту Христианской Мирной Конференции за выдающиеся заслуги в раз­витии православного богословия, за всеправославную, экумениче­скую и миротворческую деятельность.В начале октября 1976 г. гостем Русской Православной Церкви был митрополит Стара-Загорский Панкратий, а в конце того же месяца в Болгарии находилась делегация Русской Православной Церкви в составе епископа Виленского и Литовского Германа и протодиакона Владимира Назаркина. Делегаты принимали участие в торжествах, посвященных 1100-летию со дня рождения преподоб­ного Иоанна Рыльского.

В марте 1977 г. по случаю стихийного бедствия (землетрясения), постигшего Болгарию, произошел обмен телеграммами между Свя­тейшими Патриархами — Русским Пименом и Болгарским Макси­мом. Святейший Патриарх Пимен выразил искренние соболезнова­ния Болгарской Православной Церкви, а Святейший Патриарх Максим —благодарность за братское сочувствие.

Летом 1977 г., участвуя в деяниях Всемирной Конференции: «Религиозные деятели за прочный мир, разоружение и справедливые отношения между народами», Святейший Патриарх Максим был и гостем Русской Православной Церкви.

В марте 1992 г. Святейший Патриарх Алексий II встречался со Святейшим Патриархом Болгарским Максимом в Стамбуле, где Предстоятелями четырнадцати Поместных Православных Церквей было принято обращение ко «всем людям доброй воли, особенно братьям-епископам и всей благочестивой Полноте Православной Церкви» по волнующим сегодня мир вопросам.

Многократный обмен церковными делегациями, взаимные по­сещения Церквей их Предстоятелями, прохождение в Московской и Санкт-Петербургской Духовных Академиях аспирантуры (про­фессорского стипендиатства) выпускниками Софийской Духовной Академии, учреждение в Москве Болгарского подворья и в Софии русского храма-подворья, обмен изданиями обеих Церквей — таков краткий перечень форм церковного общения, свидетельству­ющий о братских взаимоотношениях двух Церквей — Болгарской и Русской.