ЕЩЕ ОБ ИМЕНИ "ОТЕЦ"

Ум и сердце все вращаются еще около "Отца на­шего".

а) Думалось: если бы даже вместо всей молитвы осталось лишь одно слово "Отец", и тогда в нем было бы сказано все прочее: остальные слова и прошения могут включаться в это святое имя. Как? "Отец" (или мать в жизни чаще) все знает, что нужно нам. Так и сказано в Евангелии: Отец наш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом (Мф. 6, 32). И еще прямее: Знает Отец ваш... прежде прошения вашего (ст. 8). И непосредственно сказал молитву "Отче наш". Она кратка. Но в слове "Отец" фактически заключе­но все последующее. Так и дети (особенно в младен­честве, когда еще не умеют лепетать) нередко гово­рят лишь одно слово "ма-ма", а она уж знает, в чем нуждается ребенок. И к Богу можно обращаться с одним словом "Отче!" И приходилось обращаться, когда страдает сердце и нет сил ни обещать, ни просить даже. Тогда вырывается это одно надежное слово "Отче"... И все отдаешь за Его благую и всемо­гущую силу и любовь... Часто и в житейском быту мы говорим: "О Господи!", "О Боже"... Помню, в Петербурге одна старушечка споткнулась возле Акаде­мии и сразу вырвалось у нее это слово: "Ой, Господи".

б)  Отец — значит, любит... И тогда легко просить у Него обо всем.

в)  Если Он — Отец, то я и плачу, но и надеюсь на Него. И плачу даже именно оттого, что Он — Отец и мне. И я изливаю Отцу свою скорбь и беду.

г)  Когда говорю "Отец", то приходит мысль: не тебе одному, а и всем Отец. И тогда другие становят­ся ближе. И не судишь их уже строго. А любишь и их.

д)  Иногда от этого слова "Отец" глубже сознаешь свою греховность. Не разберусь даже, почему это. Может быть, стыдно оттого, что огорчаешь "Отца" Милостивого?..

е)  Отец — следовательно, могу просить и просить. Как бы ни был плох.

ж)  Отец... А я ленив в молитве и добрых делах. Сокрушаешься.

з)  В Евангелии сказано: пред концом мира будут "дни отмщения". Следовательно, не одно лишь по­милование может быть и для меня, а "отмщение"... Помилуй меня, Отче!

и) Любовь, любовь... Как бы не опуститься еще ниже от такого милосердия мне...

к) Помни... Бог непременно и всегда "Отец" тебе и нам. А то все забываешь об этом.

л) Отец... Как я недостоин... Но все же прости!

м) Отец: Он и на хороших, и на дурных изливает милости. Потому и Отец.

н) Херувимская... "Как Херувимы": трудно на душе пред Богом. А "Отец"? — можно...

о) Отец... Всякий раз "просторно" молиться серд­цу. Какая милость Божия, Отчая!

п) Но все же сказано на литургии пред молитвой Господней: "И сподоби... Владыко, со дерзновени­ем, неосужденно смети (осмелиться) призывати". Страшно, но поют...

р) Отец... Следовательно, Ты хочешь, хочешь спа­сти нас... И можешь... Прошу, молю. Как знаешь, "имиже веси судьбами" (молитва в конце 3-го часа).

с) Отец... Если и не хочу делать святое, хочу греш­ного. И тогда все-таки языком или умом повторяю Отцу: не хочу, а спаси... Есть на утренней молитве такие слова "Но или хощу, спаси мя или не хощу". Я думаю, что большею частью мы не хотим избавиться от влекущего греха. И, следовательно, остается про­сить: не хотим, а спаси, Отче!

т) Отец... Как это слово приближает Бога. Близок Он к нам...

Мне приходили мысли, что это преславное имя должно предшествовать каждый раз всем прочим прошениям. <...> Но я обращаю на это внимание потому, что несмотря на всю чрезмерную ценность этого благословенного имени "Отец", мы забываем его даже после того, как произнесли его с чувством и пониманием. Пока еще я говорю это слово и задер­живаюсь на нем вниманием, я ощущаю радость, и благодать "отечества" Божия во мне, но как только перехожу к дальнейшим просьбам, то уже погружа­юсь в их смысл оторванно от имени "Отец". Иначе сказать, я опять стою просто пред Богом, но уже не Отцом. А это совершенно неправильно по существу и может значительно менять дух дальнейших моле­ний. И наоборот: когда я все время стою в памяти об Отце моем и нашем, то это отражается и на тоне моих прошений. Как? Увидим сейчас, при объясне­нии их. А пока я дерзаю помнить и чувствовать это святое имя в течение всей молитвы неотступно. Пусть "Отец" проходит через всю ее.

А это приводит меня к мысли и чувству, что в Молитве Господней это слово и этот дух (Отечества) окажутся главенствующими, господствующими. И к тому, что было говорено мною в общем обзоре мо­литвы (о Боге, о надежде, мироотреченности), не только нужно добавить это понятие Отца, но и поставить его даже на первое место по смыслу и духу молитвы. И тогда получится, что основная идея ее заключается не просто в слове и бытии "Бог", но непременно — "Бог Отец" наш, это и придает тот дух необъятной надежды, какой мы чувствуем во всей молитве.

Приведу для ясности некоторые переживания на литургии. Вот станет на сердце тяжело от разных вос­поминаний. И обращаешься к Отцу. Он знает все мое прошлое и настоящее. И, вижу (по многим призна­кам), не оставил меня. И не желает оставить: Он — Отец. И станет снова спокойно.

Или: вижу свою беспомощность, сердце впадает в малодушие и уныние. Опять обращаюсь к нему, как Отцу. И снова надежда возвращается в душу: Он по­может!

И много, много подобных утешительных надежд входит в мое сознание, когда начинаешь вчувствываться в это чудное слово. Всего после и не вспомнишь...

Прочитал я свои объяснения простой женщине-богомолке... Она слушала с глубоким вниманием. После я спросил ее: "Какие впечатления остались на душе твоей?" Она сначала стеснялась высказаться, а потом, по просьбе моей, отвечала:

—  Утешительно.

— А не подает ли мое объяснение повода к мыс­ли: "Ну-де, Бог милостив, можно и грешить —   Он все простит"?

—  Не-ет! И сокрушение в душе остается.

Я весьма порадовался такому восприятию: зна­чит, я не перегнул ни в какую сторону.

Но все сам стою и хочу стоять на милости Божией. Бог есть любовь. Это мне дает жизнь и поддержку.