Митрополит ВЕНИАМИН (Федченков)  О БОГОСЛУЖЕНИИ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ

Здесь мало что нужно объяснять. Господь Иисус Христос подводит основание, как бы фундамент, под все предыдущие прошения в очень кратких словах. Господи Отче! Ты все содержишь во Своей вла­сти: Твое Царство, Ты и заботишься о нас. А мы, как Твои рабы, на Тебя и надеемся во всем, как дети на отца своего.

Это последнее прошение Молитвы Господней. Первое было о Боге Отце, а последнее — об из­бавлении от "лукавого". Кто подразумевается под "лукавым"?Греческое слово "понирос" означает и зло, и зло­го.

После 5-го прошения — о грехах — мы дошли до искушения к ним. Ведь всякий грех начинается с какого-либо искушения. В предыдущем прошении мы просили прощения в совершенных уже грехах, а теперь Господь учит нас тому, как избежать, чтобы мы их лучше бы и не творили.

Оставь мне, Владыка, долги мои, как и я остав­ляю брату моему, исполнив заповедь Твою: хотя и немощен я, однако же оставил (Мф. 5, 23). И Человеколюбец скажет в ответ: "Если

В этом прошении мы просим о каких-то "долгах". Все мы знаем, что под "долгами" разумеются "грехи" наши. Почему грехи называются долгами? По­тому, что должник обязан заимодавцу

Переходим к четвертому прошению молитвы Гос­подней: "Хлеб наш насущный даждь нам днесь..." Прежде всего хочется задать себе самому и слу­шателям вопрос: почему, в каком порядке это про­шение поставлено на этом месте? То есть оно стоит на четвертом, после трех прежних и перед пятым. Мне приходит мысль такая.

1. Первые два прошения относились, как мы виде­ли, к Богу в Себе, к Царствию Божию, а теперь мы переходим к самим себе. А так как вся молитва небесная направлена к людям, живущим

Таково второе прошение. Как мы видели, прежде всего мы желали славы для Бога, чтобы Его имя прославлялось. А теперь мы молимся, чтобы Его Царство пришло к нам. Не го­ворим: "на землю", чтобы кто не подумал, будто Царство Божие это есть благополучное житие на этой земле.

Теперь дошли мы до слов "Да святится имя Твое"... Это есть первое "прошение". Если первое, то ясно: самое важное по существу. Но в то же время это про­шение и самое глубокое, как мне кажется. Я у несколь­ких человек спрашивал, как понимают они это про­шение.

Ум и сердце все вращаются еще около "Отца на­шего". а) Думалось: если бы даже вместо всей молитвы осталось лишь одно слово "Отец", и тогда в нем было бы сказано все прочее: остальные слова и прошения могут включаться в это святое имя. Как?

Эти слова, кажется, не требуют особенных раз мышлений... Бог всегда представляется человеку живущим "на небесех". Бог — Небесный, а не живу­щий на земле, не земной. Но мне желательно проникнуть лишь в мысль... Почему Спаситель упомянул об этом? Кажется, это слово само собою понятно, и не требовалось непре­менно говорить его.

В первый раз в своей жизни я почувствовал это слово, когда меня поставили во епископа. На дру­гой день хиротонии новопоставленный архиерей обя­зан служить первую свою епископскую литургию. Все шло обычно. И вот дошли уже до "Отче наш".

Молитва Господня начинается обращением, или воззванием. Это и необходимо, и естественно. Во всякой беседе с кем бы то ни было, во всякой просьбе мы начинаем с имени того, к кому обраща­емся, а при важных случаях называем и чин или по­ложение его.

Обычно при толкованиях Молитвы Господней изъясняются отдельные части (или "проше­ния") ее, а потом и отдельные слова. И я не помню, чтобы где-нибудь мне пришлось читать общий син­тез (обзор

Поводом к дерзновенной попытке написать истолко­вание Молитвы Господней послужило случайное об­стоятельство. Одно лицо, даже неправославного испове­дания (но глубоко сочувствующее Святому Православию), наблюдая современное "христианское" общество разных исповеданий, пришло к печальному и ужаснувшему его факту: люди почти не молятся!

В дополнение же остается сказать небольшие при мечания, известные мне, особенно к вопросу о "переживаниях". В Оптиной пустыни настоятель скита, отец Фео­досий, старец довольно начитанный в творениях от­цов, высказал такое утверждение: плоды Причаще­ния иногда проявляются сразу, после приобщения, а иногда некоторое время после, даже на другой день.

Что именно, какие плоды дарует Святое Прича­щение причастникам, об этом естественнее всего искать ответ в молитвах, читаемых по Причащении. Самый чин этот напоминает нам конец вечерни, начиная с "Ныне отпущаеши"

Мы с детства при толковании литургии приуче­ны стараться усматривать во всем ходе литур­гии символические указания на целую жизнь Госпо­да Иисуса Христа. По существу, в этом нет ничего неприемлемого. Но это смысл добавочный, вводный, а не существен­ный.

Так начинается последний момент литургии. Нужно уже уходить. И хотя Божьим гостям не желалось бы оставлять чертог Пира, но всему бывает конец. И Церковь, собственно, не то хочет сказать, что пора уже уходить. Она желала бы, чтобы чада Ее непрестанно оставались на молитве в храме, с Бо­гом.

Можно сказать, литургия уже кончилась, как кон­чается, например, обед, царский пир. И хотя "гости" еще некоторое время остаются в доме гос­теприимного Хозяина, но это уже является допол­нительным действием, или послетрапезным момен­том, а самая Трапеза Божия закончена уже.