ПЕРИОД ДЕВЯТЫЙ. (Состояние ветхозаветной церкви от Ездры до Рождества Христова.)

XLIX. Возвращение иудеев из плена. Создание второго храма. Деятельность Ездры и Неемии. Последние пророки. Судьба иудеев, оставшихся в пределах царства Персидского: история Есфири и Мардохея.

На призыв царского указа об освобождении отклик­нулись все иудеи, которым была дорога и священна па­мять об Иерусалиме. Но их оказалось немного — всего 42 360 человек с 7 367-ю слугами и служанками. Это большею частью были люди бедные, и все их достояние состояло из 736 лошадей, 245 мулов, 435 верблюдов и 6 720 ослов. Гораздо  большая часть пленников, — все те,

которые успели обзавестись значительным хозяйством в стране своего пленения, предпочли остаться там, и между ними большинство высших и богатых классов, которые легко теряли свою веру и народность и перерождались в вавилонян. Но и среди высших классов еще оставались ис­тинно патриотичные и благочестивые люди, каковым был князь иудейский Зоровавель, принявший на себя началь­ство над караваном поселенцев. С ним был первосвящен­ник Иисус, соименник того вождя, который впервые ввел избранный народ в землю обетованную, и того Божествен­ного Искупителя, который должен был в будущем ввести человечество во владение несокрушимого царства «не от мира сего», и еще девять старейшин, принявшие на себя бремя устроения переселенцев на почве родной земли. Получив вспомоществование как от оставшихся в Вавило­нии своих соплеменников, так и от самих вавилонян, и неся с собою 5 400 сосудов храма, некогда захваченных Навуходоносором и теперь возвращенных Киром, этот малый остаток некогда могущественного народа двинулся в путь — в землю обетованную.

Из переселенцев, конечно, каждый старался скорее увидеть свое старое пепелище, и потому они возвратились в свои различные города. Но в седьмой священный месяц Тисри они все собрались в Иерусалиме и там, возобновив жертвенник на груде развалин, отпраздновали праздник Кущей. Тогда же приступлено было и к заготовке матери­алов для возобновления храма, и при этом, как и во вре­мена Соломона, им помогли тиряне и сидоняне, которые нанялись доставлять им кедровый лес с гор Ливана¹. Во второй месяц следующего года (535), в самое время ос­нования скинии Моисеем, была произведена торжествен­ная закладка нового храма. Все торжество закладки было произведено «по уставу Давида», с песнопением священ­ников и левитов, которые с трубами и кимвалами слави­ли Господа; «и весь народ громогласно восклицал, славя Господа за то, что положено основание дома Господня». Но многие при этом, особенно старики из священников, левитов и старейшин, видевшие прежний храм, не могли удержаться от слез, «и плакали громко», «и не мог народ распознать восклицаний радости от воплей плача народно­го» . Затем приступлено было к самому построению храма. При отсутствии достаточных средств, труд этот был тяже­лый и медленный, тем более, что явились противники это­го дела в лице самарян, которые, считая Палестину теперь своим владением, враждебно отнеслись к переселенцам и разными наветами пред персидским правительством доби­лись даже указа об остановке работ. Работы возобновились опять при Дарии Гистаспе, который подтвердил указ Ки­ра, и народ, ободряемый пророками Аггеем и Захариею, еще с большим усердием принялся за труд, и здание бы­ло закончено в шестом году царствования Дария (515 г.), через 21 год после закладки его основания. Совершено было торжественное освящение нового храма, который строился по образцу первого, хотя и из менее ценных ма­териалов. Кроме 700 жертв  всесожжения было принесено двенадцать козлов в жертву за грех, «за всего Израиля по числу колен». Восстановлены были по уставу Давида «чре­ды» священников и левитов для служения при храме, хо­тя для того, чтобы составить полное число этих чред, при­шлось оказавшиеся налицо четыре чреды разделить каж­дую на шесть частей. Освящение закончено было торжественным совершением Пасхи.

Слух о возобновлении храма и богослужения в нем распространился по всем пределам Персидской монархии, где только оставались иудеи и, ободренные успехом своих собратьев, многие из них решились хоть теперь воспользо­ваться указом Кира; и вот собралась новая партия пересе­ленцев, которые в числе полторы тысячи семейств напра­вились в святую землю. Предводителем этой партии был Ездра, ученый священник из рода Ааронова, пользовав­шийся особенным благорасположением царя Артаксеркса Лонгимана, указ которого от 457 года и служит началом для счисления седьмин Данииловых. Когда переселенцы прибыли в Иерусалим, то Ездра был поражен печальным состоянием народа. Многие из иудеев поженились на язычницах, и дети их воспитывались в полу-язычестве. Огорченный всем этим, Ездра разодрал свои одежды и на­столько растрогал народ своими увещаниями в незаконно­сти и опасности таких браков, что многие порешили раз­вестись с своими языческими женами.

Между тем, несмотря на все усилия Ездры, положе­ние народа оставалось печальным: по своей бедности и не­согласию, а также и по противодействию врагов, иудеи еще и не начинали восстановлять Иерусалима, так что стены его находились все еще в развалинах. Весть об этом крайне опечалила  благочестивого  Неемию,  занимавшего высокое положение виночерпия при дворе персидского царя. Он задумал помочь своему народу, и когда, после усердной молитвы Богу, доложил об этом царю, то послед­ний не только милостиво отнесся к его просьбе об уволь­нении его на время в св. землю, но и снабдил его царски­ми грамотами к областеначальникам для оказания ему всякого содействия и охранным отрядом всадников для безопасности в пути. Осмотр Иерусалима вполне подтвер­дил его сведения о состоянии города и народа, и он энер­гично приступил к работам, несмотря на враждебное от­ношение начальников соседних областей и племен, кото­рые,   опасаясь   усиления   иудейского   народа,   всячески препятствовали  работам,   замышляли  убить  самого  Не­емию и наклеветали на него перед царем персидским, будто бы он укреплял Иерусалим с изменническим наме­рением провозгласить себя царем и отложиться от Пер­сидской монархии. Но все козни их были напрасны. Что­бы обеспечить себя от нечаянного нападения врагов, Неемия вооружил народ и разделил его на две смены, из которых одна работала, а другая стояла под оружием. Де­ло шло так быстро, что через 52 дня Иерусалим как бы воскрес из своих развалин, и враги иудейского народа с изумлением увидели перед собою сильные твердыни. Это было в 444 году. Закончив главное дело, Неемия присту­пил к внутреннему преобразованию в жизни народа, и, прежде всего, облегчил участь бедного народа, страдавшего от угнетения и алчности богатых. Затем, в ознаменова­ние вступления народа в новую жизнь, с особым торже­ством отпразднован был праздник Труб (в месяце Тисри). К празднику собрались все переселенцы, и этим Неемия вместе с Ездрой воспользовались для того, чтобы возобно­вить в сознании народа заповеди Божии и закон Моисеев. В торжественном собрании народа Ездра явился в сопро­вождении книжных левитов и, с величайшим благоговени­ем раскрыв книгу закона, начал читать ее народу, который с умилением слушал священное чтение. Но во время сво­его пребывания в плену народ уже значительно забыл древний еврейский язык, на котором написаны были кни­ги закона Моисеева, и потому понадобился перевод чита­емого на народный язык, каким был арамейский, что и делали книжные левиты, сопровождавшие чтение закона переводом и надлежащими толкованиями. Народ плакал от умиления, благодаря Бога за все Его благодеяния воз­любленному Им народу и каясь во всех грехах и преступ­лениях, которыми навлечен был Его праведный гнев. Все это торжество было закончено заключением нового завета с Богом, который и скреплен был подписью и печатью князей, священников и левитов. Приняв меры к заселе­нию Иерусалима, Неемия возвратился к персидскому дво­ру на свою прежнюю должность. Но слухи о новых наст­роениях в Иерусалиме опять заставили его возвратиться в родную землю. Там он нашел, что заведовавший храмом первосвященник Елиашив допустил страшные беспоряд­ки, дозволив даже одному из врагов народа — Товии аммонитянину поселиться на самом дворе храма и вступил в родство с другим врагом его Санаваллатом, — вследствие чего религиозно-нравственная жизнь народа пала, суббота не соблюдалась, десятины левитам не платились, по-преж­нему заключались браки с язычниками. Пылая ревностью к святыне, Неемия выгнал Товию из отведенного ему жи­лища и выбросил все его домашние вещи, сделал выговор старейшинам за допущенные ими беспорядки, запретил торг в субботу, восстановил правильную выдачу десятины левитам и строгими мерами заставил иудеев исполнять за­кон о несмешении с идолопоклонниками. Свою деятель­ность Неемия описал в особой книге, носящей его имя («Книга Неемии») и заканчивающейся молитвой: «Помя­ни меня, Боже мой, во благо мне». Деятельность Ездры описана в «книгах Ездры».

Ко времени деятельности этих знаменитых мужей от­носится и деятельность последних пророков Аггея, Заха­рии и Малахии. Первые двое выступили с пророческим словом еще при Зоровавеле и ободряли народ не ослабе­вать в своем усердии о построении храма, предсказывая полный ycпex святому делу, хоть, в то же самое время, предвещая скорое наступление царства Мессии, когда сам народ за свое непослушание Ему будет отвергнут вновь и на его место явится и водворится в святом городе новый род, над которым воссияет слава Божия. Ряд ветхозавет­ных пророков закончил собою последний пророк Мала-хия. В лице его ветхозаветное пророчество сказало свое последнее слово. В проповеди его уже слышится предвестие о приближении «исполнения времен», и он призыва­ет народ к покаянию, чтобы достойно встретить этот ве­ликий момент. Так как в его проповеди изобличаются те же самые настроения, с которыми боролся Неемия, то и деятельность их нужно считать современною. Во всяком случае пророческая деятельность Малахии падает на конец V-гo столетия, и, возможно, что Ездра, составивший в это время канон книг Ветхого завета, завершил его включени­ем в него и книги «пророка Малахии», которою и закан­чивается еврейский канон книг св. Писания.

Но воздвигая великих и благочестивых мужей для ус­троения жизни иудеев, возвратившихся из плена в землю обетованную, Господь не оставлял Своим промышлением и тех, которые остались в пределах Персидского царства. В годину бедствий рука Его и там воздвигала им достой­ных защитников от злобы врагов. Такова знаменитая ца­рица Есфирь и ее родственник Мардохей,  благочестивый иудей, в малолетстве уведенный в плен вместе с царем Иехонией. Будучи бездетным, Мардохей воспитал юную си­ротку Гадассу (таково еврейское имя Есфири) как свою родную дочь, и добродетель его была награждена чудесною судьбою, поведшею к необычайному возвышению их обо­их. Мардохей, занимая скромную должность привратника при царском дворце, спас жизнь царю, предупредив один придворный заговор, за что имя его занесено было на страницы царской летописи, а его воспитанница Гадасса так понравилась царю Артаксерксу², когда он делал выбор себе новой жены из красивейших девиц всего государствана место отвергнутой им за гордость царицы Астини, что он «возложил царский венец на голову ее и сделал ее ца­рицею на место Астини», дав ей почетное имя Есфирь — «звезда». Такое возвышение представительницы иудейско­го народа вызвало крайнюю ненависть и злобу у некото­рых придворных и особенно некоего Амана амаликитянина, который, сам будучи поставлен «выше всех князей» царства, пользовался своею властью лишь для  высокомер­ного угнетения всех, кто с рабским подобострастием не падал перед ним ниц. Узнав, что Мардохей не оказывает ему такого раболепства, как это делали вообще придвор­ные сановники, Аман пришел в ярость и решил погубить не только его самого, но и весь его народ. Коварным на­ветом на иудеев, как самый вредный народ в государстве, Аман добился согласия царя на издание указа об истреб­лении их. Узнав о грозящей своему народу участи, Мардо­хей известил об этом Есфирь и требовал от нее, чтобы она заступилась перед царем за свой народ. Мужественная Ес­фирь, под страхом потерять свое положение и жизнь, во­преки строгому придворному этикету явилась к царю без приглашения и, найдя у него милость, пригласила его вме­сте с Аманом на пир к себе. Аман, польщенный таким приглашением и думая, что царица решила не ставить ему никаких препятствий в исполнении его мщения иудеям, приказал, вместе с тем, уже воздвигнуть высокую висели­цу для Мардохея. Между тем царь, чтобы разогнать скуку бессонной ночи, приказал читать себе царские летописи, и когда ему прочитано было о подвиге Мардохея, остававшемся доселе без должного вознаграждения, то он на сле­дующее же утро спросил своего любимца Амана: «что сде­лать тому человеку, которого царь хочет отличить почестию?» Аман, вполне убежденный, что царь имеет ввиду не кого другого, как его именно, отвечал, что такого челове­ка нужно почтить царским венцом и царским одеянием, посадить на коня и заставить одного из первых князей царства водить его по городу с провозглашением о цар­ской милости. К крайнему его изумлению и злобе, все это он должен был сделать по отношению к ненавистному для него Мардохею. Разбитый духом, он отправился на пир к Есфири, но там его ждала заслуженная участь. Довольный угощением, Артаксеркс предложил Есфири просить у не­го все, что только она захочет, «хотя бы до полуцарства». Тогда Есфирь попросила защиты себе и своему народу от лютого врага, и когда царь узнал, в чем дело, то приказал повесить Амана на той самой виселице, которую тот при­готовил было для Мардохея, а в отмену указа об истребле­нии иудеев разослан был новый указ о праве их проти­виться исполнению первого. В силу этого указа иудеи с оружием в руках восстали на защиту своей жизни и изби­ли более 75 000 своих врагов, а десять сыновей Амана подверглись одной участи со своим отцом. В воспомина­ние о таком чудесном спасении был установлен праздник Пурим (от слова пур — жребий, потому что Аман бросал жребий на погубление иудеев). Эта чудесная история опи­сана в «книге Есфирь».

L Состояние иудеев под греческим владычеством. Время Маккавеев и подвиги их для церкви и государства. Иудеи под владычеством римлян. Царствование Ирода.

После Неемии власть над иудейским народом сосре­доточивается в руках первосвященников, которые прави­ли государством во главе старейшин, составивших народ­ное собрание из 120 членов, так называемую «великую си­нагогу»,  из которой,  впоследствии,  образовалось особое верховное судилище — синедрион. Благодаря мягкому от­ношению персидского правительства, первосвященники-правители   имели   возможность   беспрепятственно   зани­маться внешним и  религиозным благоустроением народа, хотя при отсутствии твердой власти не было недостатка во внутренних смутах. Так, один из первосвященников, Ио­нафан, опозорил  себя даже убийством своего брата Иису­са, которого он, подозревая в посягательстве на первосвященническую должность, убил в самом храме. К этому же времени относится окончательный разрыв между иудеями и самарянами.  Последние под предводительством сына первосвященника Елиашива, Манассии, перешедшего на их сторону из нежелания развестись со своею языческою женою, воздвигли на горе Горизим свой особый храм, ко­торый поддерживал в них враждебное соперничество с храмом Иерусалимским. Но вот, Согласно пророчеству Даниила, настал конец и Персидской монархии, и она должна была уступить место третьей монархии — Греческой. Основателем послед­ней был знаменитый Александр Македонский, который быстро следовавшими одна за другой победами начал за­воевывать мир. Завоевав всю Малую Азию, Александр дви­нулся на Финикию и Палестину, и там только один гор­дый Тир задержал его своим упорным сопротивлением на семь месяцев. По разрушении его завоеватель беспрепят­ственно направился в Иерусалим. Жители его трепетали и молились Богу о защите, а первосвященник Иаддуй в пол­ном своем облачении и в сопровождении священников и левитов вышел навстречу Александру. Завоеватель милос­тиво принял эту торжественную депутацию и рядом с первосвященником вступил в Иерусалим, вошел в храм и принес по указанию священников жертву, выслушав при этом и прочитанное ему пророчество о нем Даниила. Рас­троганный всем этим, он предоставил иудеям свободу от податей в субботние годы и позволил им жить по своим собственным законам. Значительную часть иудеев Алек­сандр, однако же, переселил в новооснованный им город Александрию, в Египте. Македонское завоевание постави­ло Иудею, вместе со всем восточным миром, под влияние греческого языка и греческого миросозерцания, подверг­нув, таким образом, преданность иудеев своей религии и своим законам новому сильному испытанию.

Но основанная Александром всемирная монархия продержалась только до его смерти (323 г. до Р.Х.) и рас­палась на четыре царства, из которых два — Египет и Си­рия получили весьма важное значение в истории иудеев.

Во время последовавших войн за наследство, Палестина явилась яблоком раздора между владетелями этих двух стран, но в 320 году египетский царь Птоломей Лаг при­соединил ее к Египту, под властию которого она и нахо­дилась более столетия. Под мягким правлением египет­ских царей иудеи вели мирную и счастливую жизнь. Ма­ло-помалу они основались во всех торговых городах по берегам Средиземного моря и за свою промышленную предприимчивость пользовались повсюду большими пре­имуществами и льготами от правителей, старавшихся при­влекать их к себе для  оживления промышленности. Вслед­ствие этого иудеи распространялись все более и более, строили себе молитвенные дома или синагоги, в которые допускались и язычники, и чрез это распространяли и между ними познание истинного Бога. Еврейский язык все более позабывался ими и вытеснялся греческим, кото­рый и усвоен был всеми жившими вне Палестины, и осо­бенно в Египте, иудеями. Вследствие этого для них стал необходим даже перевод св. Писания на греческий язык, и этот перевод совершен был в царствование египетского царя Птоломея II Филадельфа. Царь вошел с этой целью в сношение  с  первосвященником  Елеазаром,  который  и прислал ему как подлинник св. Писания, так и перевод­чиков в числе 72 человек (по шести от каждого колена). Перевод был сделан ими успешно и по одобрении его осо­бым собранием ученейших мужей вошел во всеобщее упо­требление. Он известен под названием перевода семидеся­ти толковников (или просто перевода 70) и доселе употребляется в греческой церкви.

В 203 году до Р.Х. Египет, однако же, потерял свою власть над Иудеей, она отошла под владычество сирийских царей, и с этого времени началось тяжелое время для иу­дейского народа. Сирийские цари, встречая в иудеях со­противление для своих замыслов о введении греческой ре­лигии и культуры в своем государстве, стали всячески уг­нетать их. Царь Селевк Филопатор велел ограбить храм в пользу своей государственной казны, а преемник его Антиох IV Епифан (175—164) порешил окончательно унич­тожить религию Иеговы и на место ее водворить гречес­кое язычество. В пользу своего безумного замысла он скло­нил даже брата первосвященника Онии, Иисуса, который добился низложения своего брата и под греческим именем Иасона сам сделался первосвященником. Он стал во главе образовавшейся  в  Иерусалиме  греко-иудейской партии, начал вытеснять старую религию и на место ее вводил языческие обычаи и обряды. Сам Антиох Епифан («Слав­ный», но переименованный впоследствии в Епимана — «Безумного»)   по   возвращении   из   египетского   похода, вступив в Иерусалим, ограбил и осквернил храм и предал беспощадному избиению всех, кто только противился но­вовведениям раболепствующих перед ним, но в то же вре­мя смертельно враждовавших между собою Иасона и Ме-нелая,   поочередно  осквернявших  и  позоривших  своею личностью высокое достоинство первосвященства. Гречес­кий культ был объявлен государственной религией, и все под страхом смерти должны были признавать ее. Доказа-тельством признания ее служило вкушение свиного мяса; но нашлись такие ревнители отеческого закона и истин­ной религии, которые предпочитали умереть, чем «престу­пить отеческие законы». Так, девяностолетний старец Елеазар-книжник потерпел за свою мужественную стойкость мученичество, «оставив в смерти своей не только юношам, но и весьма многим из народа образец доблести и памят­ник добродетели». Ему последовала одна вдова, мать семи сыновей, которые все также приняли мученичество за свою преданность вере, призывая праведный гнев Божий на лютого царя-мучителя.

Это страшное гонение имело, однако же, ту хорошую сторону, что возбудило в народе отвращение к насильст­венно навязывавшемуся эллинизму³ и укрепило предан­ность своей вере. Священники дружно выступили на за­щиту истинной религии. Особую ревность показал преста­релый священник Маттафия, который, гонимый за свою преданность истинной религии, удалился с своими пятью сыновьями в город Модин. Когда царский чиновник при­был и в Модин для приведения царского указа в исполне­ние, то Маттафия убил первого, кто приблизился к языче­скому жертвеннику, а затем и самого чиновника и, сделав призыв всем ревнителям Иеговы следовать за собою, бе­жал со своими сыновьями в горы. Оттуда они начали де­лать набеги и истреблять языческие жертвенники. Сам Маттафия скоро умер, но завещал своему сыну Иуде про­должение его дела по освобождению страны от ига идоло­поклонства. Предсмертное завещание престарелого отца одушевило Иуду геройскою ревностью, и он под именем Маккавея, т.е. «Молота на врагов»⁴, вместе со своими бра­тьями геройски выступил на защиту религии. Собрав око­ло себя всех ревнителей Иеговы, он нанес несколько жес­токих поражений войску Антиоха Епифана и на время до­стиг заключения мира, которым и воспользовался для восстановления истинной религии со всем ее богослуже­нием. Храм был вновь очищен и освящен, в воспоминание чего установлен был новый праздник «обновления» храма. Хотя Иуда Маккавей в возобновившейся войне погиб славною смертью героя, но его дело продолжалось други­ми его братьями Маккавеями.

Между тем, самого царя-мучителя постиг страшный гнев Божий в виде ужасной болезни, и он, заживо съеда­емый червями, умер, проклинаемый всем иудейским на­родом. После его смерти Маккавеи сделались независимы­ми правителями страны и были родоначальниками так на­зываемого Асмонейского рода князей (по имени родоначальника Маккавеев — Маттафии Асмонея). Под их властию народ иудейский опять некоторое время на­слаждался миром и благоденствием; но скоро начались внутренние смуты как от соперничества различных пред­ставителей самого Асмонейского рода, так и от разделе­ния народа на партии и секты, что все повело к ослабле­нию страны. Эти смуты особенно начались при преемни­ках Симона Маккавея, который сам, после славного управления народом, был коварно убит своим собствен­ным зятем Птоломеем. Симону наследовал второй его сын Иоанн Гиркан, который, желая объединить под своею вла­стию всю Палестину, разделявшуюся теперь на четыре от­дельные области (Иудея — на юге, Самария — в среди­не, Галилея — на севере и Перея за Иорданом) стал на­зывать себя «князем (всего) Израиля». С его царствованием закончился мир, водворенный доблестью Маккавеев и при его преемниках-сыновьях (Аристовуле и Александре Ианнее и особенно внуке Гиркане II) нача­лись страшные беспорядки и смуты, которые послужили поводом для вмешательства римлян. Римский полководец Помпеи двинулся на Иерусалим (64 г. до Р.Х.), взял его штурмом, избил до десяти тысяч иудеев, осквернил храм внесением в него римских знамен и сам вошел даже во святое святых, хотя и не тронул священных сосудов. С этого времени Иудея, как вообще стала называться Пале­стина с ее четырьмя областями, сделалась подчиненною Риму и платила ему дань (с 63 г. до Р.Х.). Власть номи­нально принадлежала некоторое время преемникам Ио­анна Гиркана, но скоро она перешла в руки хитрого идумеянина Антипатра, который и постарался при помощи римлян обеспечить ее за своим домом. Его сын Ирод дей­ствительно захватил власть над всею страною и подобост­растною лестию перед римлянами добился титула «царя иудейского» (с 37 г. до Р.Х.).

Ирод, так называемый великий, был основателем но­вой иудейской монархии, на время как бы обещавшей восстановление древнего могущества и славы. Но в дейст­вительности она просуществовала только при жизни самого ее основателя, которой своей безумной расточительно­стью и кровожадной жестокостью окончательно подорвал нравственные и материальные силы народа. Идумеянин по происхождению и подобострастный ласкатель римлян, Ирод лишь позорил священный престол Давида. Свое вос­шествие на престол он ознаменовал принесением жертвы Юпитеру капитолийскому, ввел языческие увеселения в самых стенах святого города и окружил себя отрядом на­емных телохранителей. Чувствуя непрочность своего поло­жения на престоле, он подверг беспощадному истребле­нию весь род Маккавеев и даже всех членов синедриона, которых он заподозрил в недостаточной преданности се­бе. Вся политика этого царя иудейского состояла в том, чтобы тешить свое честолюбие грандиозными постройка­ми и подобострастно заискивать у римлян. Он построил и расширил несколько дворцов, укрепил прилегавшую к храму башню Барис и назвал ее в честь своего римского покровителя Антонией; восстановленный им город Сама­рию переименовал в честь Августа Севастией и в честь его же назвал великолепный приморский город Кесарию, ставшую впоследствии римской столицей Палестины. Все это, конечно, только сильнее раздражало против него соб­ственный народ. Но чтобы заглушить народный ропот, а вместе с тем и удовлетворить своей страсти к строитель­ству, он в 18-ый год своего царствования приступил к пе­рестройке храма и в полтора года воздвиг новый велико­лепный храм, к которому, впоследствии, делались обшир­ные пристройки, продолжавшиеся в течение нескольких десятилетий. Но это только на время могло утишить чув­ство недовольства и раздражения в народе, а вместе с тем не устранило и опасений Ирода за прочность своего пре­стола. Поэтому он продолжал с кровожадною жестокос­тью истреблять всех, кто только навлекал его подозрение. Настала страшная эпоха убийств, казней и пыток. Опаса­ясь всех и каждого, Ирод, это безжалостное чудовище, как называет его И. Флавий, с яростью обрушивался на всяко­го, кто только приходил с ним в соприкосновение, и жертвой его ярости и подозрительности между многими другими пали даже три его собственных сына, любимая его жена Мариамна, тесть с тещей и шурин его, первосвя­щенник Аристовул. Убийства чрез повешение и сожже­ние, убийства чрез растерзание и утопление, убийства тай­ные на основании признаний, вымученных невыносимой пыткой, дела бесстыдной скотской похоти — вот чем на­полнены летописи этого царствования. Подавленный все­ми этими ужасами, народ трепетал, и в нем сильнее чем когда либо возрастало желание и вместе ожидание явле­ния истинного сына Давидова, который бы низверг этого кровожадного похитителя престола. А это еще больше распаляло мрачную подозрительность и ярость Ирода, и в последние годы своего царствования, снедаемый уже сво­ею омерзительною болезнию, скоро сведшею его в моги­лу, он совершенно охвачен был неукротимым зверством и кровожадным неистовством. Но в это-то именно время как громом поразили его своим известием восточные му­дрецы, издалека пришедшие в Иерусалим поклониться не ему, Ироду, а новорожденному Царю иудейскому, истин­ному Сыну Давидову, звезда которого взошла на востоке.

LI. Религиозно-нравственное состояние иудеев по возвращении из плена. Секты. Богослужение. Правление. Летосчисление.

Плен вавилонский, бывший, по объяснению пророков и по сознанию самого народа, прямым наказанием Божи­им за все те беззакония и идолопоклонство, которым бес­стыдно предавался избранный народ, посужкил для него весьма важным уроком, заставившим его глубоко призаду­маться над своею судьбой. После периода славного могу­щества народ израильский вдруг оказался опять, как не­когда в Египте, жалкой толпой рабов, отведенных в плен, где могла погибнуть и самая память о нем. Это страшное испытание опять невольно пробудило в нем сознание то­го, что сила его, как избранного народа, заключается именно в избравшем его Боге и в строгом соблюдении за­вета, который Он заключил с ним. И вот в израильском народе начинается религиозно-нравственное возрождение; в нем крепнет вера, зажигается пламенный патриотизм, заставлявший его плакать при одном воспоминании о Си­оне с его величественным, но теперь разрушенным хра­мом, и разгорается ожидание того Избавителя, который должен, наконец, увенчать все великие обетования, дан­ные отцам. Это ожидание ревностно поддерживали пророки, которые, утешая народ надеждой на избавление от плена, постоянно указывали и на то высшее избавление, которое ожидало их и все человечество в приближавшем­ся будущем. Во время плена пророк Иезекииль предска­зывал о едином Пастыре единого многочисленного стада (34:23, 29; 37:22), а пр. Даниил даже точно вычислил сво­ими седьминами самое время пришествия Его (9:24—27). Затем последние пророки в подробностях описывали при­знаки имеющего явиться Мессии, а в пророчестве Малахии уже возвещается о пришествии непосредственного предтечи давнообетованного Избавителя, и его пророчест­во составляет прямой переход от ветхого завета к новому. Сам народ, познав горьким опытом непрочность земного могущества своих царей, все с большею напряженностью стал ожидать такого царя, который будет действовать си­лою Божиею и водворит на земле правду и мир. Такое ожидание достигло своей высшей степени во время ужа­сов царствования Ирода, когда именно и пришло «испол­нение времен».

Такое настроение народа, естественно, должно было повести к пробуждению новой ревности к исполнению за­кона Моисеева. Так как с разрушением храма и прекра­щением в нем священнодействий, служивших наглядным осуществлением для народа закона Божия, народ лишил­ся главного руководства для своей религиозно-нравствен­ной жизни, то стало необходимым новое средство для поддержания в нем знания этого закона. Таким средством явилось чтение и изучение закона, и отсюда естественное усиление значения писанного закона. Народ жаждал по­слушать его и во время плена сходился на особые частные собрания, где люди, изучавшие закон, читали и изъясняли ему различные постановления закона. Так как с течением времени народ позабыл свой первоначальный еврейский язык, на котором написаны были книги св. Писания, то изучение и изъяснение закона, по необходимости, должно было сделаться исключительным достоянием особых, наи­более развитых и просвещенных людей, которые и сдела­лись вождями и руководителями религиозной жизни на­рода, получив почетное название «книжников». Таким именно книжником был Ездра священник, и он по воз­вращении из плена ввел правильный порядок чтения и изъяснения св. Писания народу. Так как св. книг в это время было уже много, и среди них обращалось несколь­ко и таких книг, которые, имея религиозно-нравственное значение и удовлетворяя благочестивому чувству народа, однако же не имели боговдохновенного характера, то Ез­дра, чтобы дать народу возможность правильно судить, ка­кие именно священные книги в собственном смысле это­го слова, составил подробный им список, который и полу­чил название канона, т.е. правила (веры и жизни). Книги, вошедшие в этот список, получили название «каноничес­ких», а остальные стали называться неканоническими. Из книг последних периодов в канон вошли: книги пророка Иезекииля и Даниила, а также трех последних пророков Аггея, Захарии и Малахии; третья и четвертая книги Царств, содержащие историю обоих еврейских царств; две книги Паралипоменон, или дополнений к этой истории; первая книга Ездры, в которой описывается возвращение иудеев из плена и создание второго храма, и книги Неемии и Есфирь — с историей деятельности этих лиц.

Значение писанного закона особенно усилилось с пре­кращением устного, в лице пророков. Последние имели своей задачей вносить дух в понимание буквы закона и тем возводить религиозно-нравственное сознание на высшую ступень. С прекращением же пророчества буква по­лучила такое значение, что явились особые ревнители ее, которые полагали всю религию в самом тщательном и буквальном исполнении постановлений закона. Таковы были фарисеи, составившие собою особый класс в народе, как класс особенных (нерушим — «отделенных») ревни­телей закона. Это были правоверные законники, прини­мавшие весь закон, проповедовавшие веру в загробную жизнь, поддерживавшие в народе веру и благочестие, а вместе и пламенный патриотизм, что давало им огромное влияние на народ. Но отличительною их особенностью было то, что они не ограничивались одним законом Мои­сеевым, а считали необходимым соблюдать и все те пре­дания, которые с течением времени образовались вокруг этого закона в качестве дополнений и разъяснений к не­му. Так как эти предания почти исключительно относи­лись к внешней обрядовой стороне закона, то она-то, по преимуществу, и сделалась предметом главного внимания фарисеев. Сюда относились постановления о самом стро­гом, доходившем до мелочности, соблюдении субботнего покоя, о различении чистой и нечистой пищи, об умовениях, одежде, и так далее. Чтобы удобнее исполнять все эти многочисленные предания, фарисеи выделились в осо­бый класс или в общину, чуждавшуюся общения с осталь­ным народом, к которому они относились с высокомер­ным презрением как к «людям земли» и «неучам» (амгаарец). Лучшею стороною фарисейства была их ревность к распространению религии Иеговы, и в этом отношении они сделали весьма много, подготовляя чрез своих прозе­литов почву и для распространения христианства среди языческих народов. Но их обрядовая мелочность, холодное бездушие, ханжество, высокомерие и возмутительная ли­цемерность, прикрывавшая маскою набожности самые безнравственные деяния, и были теми их недостатками, которые навлекли на них молниеносное обличение Хрис­та: «горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры». Проти­воположную крайность составляла другая секта — садду­кеи, получившие свое название от своего вождя Садока. Признавая за священные книги только пятокнижие Мои­сея, они не предавали никакого значения обрядности и отличались вообще вольнодумством в области религии, от­рицали бессмертие души и существование духов, воскре­сение тела и загробную жизнь, с ожидающими ее награ­дою и наказанием. К этой партии или секте принадлежа­ли высшие и богатейшие классы, которые, не пользуясь любовию народа, искали, поэтому, опоры в иноземных правителях и дружили с родом Иродов. Она же захвати­ла в свои руки должность первосвященника и дала из своей среды целый ряд первосвященников, которые лишь по­зорили своею личностью этот высокий священный сан. В это же время в иудейском народе, лишенном властного руководительства в религиозно-нравственном отношении, появились и другие секты и направления, в которых бла­гочестивые люди искали убежища и успокоения от смут и мрачных настроений обыденной жизни. Такова секта ессеев, которые избегали шумной и суетной жизни городов, составляли  общины   отшельников  и,   воздерживаясь  от брачной жизни и всяких вообще удовольствий, вели стро­гую жизнь, всецело посвящая ее молитве и размышлени­ям о законе. Они отрицали рабство, войну и торговлю, и во всей жизни правилом для них, по свидетельству Фило­на, служила «любовь к Богу, любовь к добродетели и лю­бовь к человеку». Еще строже и замкнутее была секта ферапевтов, т.е. «целителей»   (недугов народов), которые предавались строгому аскетизму и, изнуряя себя непре­рывным чтением закона и молитвой, позволяли себе вку­шать только немного хлеба вечером. По субботам они со­бирались для общей молитвы, а в Пятидесятницу имели и общую трапезу. Секта эта была особенно распространена среди иудеев в Египте.

Все эти секты и партии были лишь выражением част­ных взглядов на религию и закон. Большинство же народа продолжало держаться тех религиозных установлений, ко­торые связывались с храмом. Храмовое богослужение, ес­тественно, должно было прекратиться и расстроиться с разрушением храма, так что во время вавилонского плена  народ молился в частных собраниях или даже ограничивал­ся уединенной домашней молитвой (как это видно из при­мера пророка Даниила). Но с построением второго храма вполне возобновилось в нем и богослужение со всеми свя­щеннодействиями, тем более, что самый храм построен был по образцу прежнего храма Соломонова, хотя по объ­ему на одну треть больше его и с некоторыми новыми пристройками (двор для женщин и язычников), но, по­нятно, из гораздо менее ценных материалов⁵. В прежнем составе была восстановлена и вся иерархия, во главе кото­рой стояли первосвященники, имевшие тем более значе­ния, что некоторое время они были и гражданскими пра­вителями народа. К числу священных времен прибавились новые праздники, установленные в воспоминание новых событий в жизни народа. Таковы праздники: Пурим и Об­новления. Первый учрежден в воспоминание чудесного из­бавления народа от истребления в царствование Артак­серкса по коварному навету Амана. Предпразднество его 13 Адара (в феврале) состояло в строгом посте, а 14-го и 15-го народ предавался неудержимому ликованию. В со­браниях народа с благоговением читалась книга «Есфирь» и при всяком упоминании имени Амана все присутствую­щие ударяли руками и топали ногами, громко произнося: «да погибнет память о нем!» Праздник Обновления уста­новлен был в воспоминание обновления храма Иудой Мак­кавеем после осквернения его Антиохом Епифаном. Он продолжался восемь дней, совершался с необычайною тор­жественностью и ознаменовывался пышными процессиями и блистательной иллюминацией, вследствие чего назы­вался также «праздником огней». В храме в течение всех восьми дней праздника пелась великая аллилуия, состоя­щая из хвалебных псалмов 114—118. Важною особеннос­тью в религиозной жизни народа после плена вавилонско­го было то, что народ не ограничивал своего богослужения исключительно храмом, а имел местные собрания или си­нагоги, где рядом с чтением и объяснением закона совер­шались и молитвы, и куда народ собирался по субботам.

В гражданском отношении после плена вавилонского как бы опять возобновилась та форма богоправления, в ка­кой оно существовало во времена судей, когда народ на­ходился под управлением отдельных богоумудренных му­жей, выступавших как бы по особенному призванию Бо­жию (таковы Зоровавель, Ездра, Неемия, Маккавеи). Но сообразно с усилившимся духом религиозности и власть гражданская на некоторое время сосредоточивалась в ру­ках высших представителей религии — первосвященни­ков. Впоследствии из нее выработалась власть князей, а за­тем и царей; но царская власть, наконец, похищена была у дома Давидова коварным идумеянином, который, одна­ко же, скоро должен был уступить ее истинному сыну Да­видову. Для заведывания делами внутренней и религиоз­но-нравственной жизни со времени Ездры учрежден был особый верховный совет, состоявший из 120 членов, под председательством первосвященника. Этот совет получил впоследствии название синедриона и число его членов со­образно с числом членов древнего совета старейшин при Моисее низведено было до 70. Он имел весьма важное значение в последующей истории иудейского народа. На нем лежала обязанность заботиться об охранении чистоты веры, толковании и объяснении закона, благосостоянии храма и благочинии при богослужении, и вместе с тем принадлежало право судить и наказывать богоотступников и еретиков. Многочисленные злоупотребления членов это­го верховного совета лишили его, впоследствии, принадле­жавшего ему значения, и синедрион запятнал свое имя ужасным преступлением, когда он под видом еретика и богоотступника осудил на смерть Самого Мессию, Сына Божия.

Девятый период Библейской истории обнимает собою около пяти с половиною столетий, считая с 536 года, ког­да издан был указ Кира об освобождении иудеев из пле­на. В хронологическом отношении он распадается на че­тыре  отдельных  периода:  а)   продолжение  персидского владычества до 331 года до Р. X., б) владычество греков в Азии 331—167 гг., в) независимость Иудеи под властию Асмонеев 167—63 гг. и г) римское владычество вместе с частным владычеством дома Иродова 63—1 гг. Летосчис­ление этого периода облегчается тем, что здесь история иудейского народа приходит в соприкосновение с общеиз­вестными событиями всемирной истории.

LII. Иудеи рассеяния. Состояние языческого мира. Общее ожидание Спасителя.

Вавилонский плен, кроме своего значения как наказа­ния иудейскому народу за его неверность завету с Иего­вою, имел еще другое, более важное и глубокое значение для всего человечества. До него избранный народ жил более или менее отчужденно от остального мира, и свет ис­тинной религии лишь изредка или в отдельных случаях проникал за пределы собственно земли обетованной. Те­перь с приближением «исполнения времен» свет этот дол­жен был ярко засиять для всех, живущих во тьме и тени смертной, т.е. для всех языческих народов, дотоле погря­завших во тьме идолопоклонства. И этому великому делу оказали чудесное содействие те грозные ассиро-вавилон­ские завоеватели, которые, сами, не сознавая того, послу­жили могущественным орудием высшего промышления  Божия. Переселяя цвет избранного народа в свою страну, бывшую центром языческой религии и языческого просве­щения, они, вместе с тем, переселяли к себе миссионеров и проповедников истинной религии, которая должна бы­ла рассеять тьму заблуждения. Влияние это сказалось, от­части, уже на самих царях завоевателях, как это видно из примера Навуходоносора и Кира; но затем оно распрост­ранялось все шире и действовало все глубже. С этого вре­мени иудейский народ сделался народом как бы всемир­ным: из плена вавилонского возвратилась в землю обето­ванную лишь  незначительная  часть  его,  громадное  же большинство или осталось в Месопотамии или понемногу рассеивалось по всем направлениям, повсюду разнося с со­бою свет истинной религии и знание закона Божия. Эти иудеи, жившие вне Палестины, известны под названием иудеев рассеяния, и они оказали глубокое влияние на по­следующую судьбу языческого мира.

Иудеи рассеяния сначала собственно разделялись на три больших отдела — иудеев вавилонских, сирийских и египетских; но затем завоевания Александра великого и римлян значительно расширили область иудейского рассе­яния. Последовавшие перевороты в судьбе мира привели народы в необычайное движение, и поток завоеваний или промышленности быстро захватывал разрозненные части иудейского народа и разносил их по самым отдаленным странам. Преемник Александра великого в Азии, Селевк Никатор, основатель нового царства Сирийского, множе­ство из них переселил из Вавилонии в главные города сво­его царства, надеясь, что их промышленный и предприим­чивый дух послужит к процветанию его государства.  И чрез несколько времени в Дамаске они считались уже ты­сячами и имели несколько синагог; и еще более их было в Антиохии, сделавшейся впоследствии центром греческой культуры на востоке. Гонения Антиоха Епифана не унич­тожили их, а послужили только причиною проникновения их влияния в самые отдаленные части государства, куда убегали иудеи, укрываясь от преследования. В это время они проникли и далее на восток, в Мидию и, особенно в царство Адиавенское (теперешний Курдистан, к северо-востоку от р. Тигра), где влияние их было так сильно, что даже царица Елена и наследный принц Изат сделались прозелитами иудейства. По сю сторону Евфрата иудейское население было рассеяно во многих местах, особенно в Пальмире и даже городах счастливой Аравии. Затем мно­жество иудеев жило в Армении и по различным странам и городам Малой Азии. Антиох Великий (223—187) пе­реселил несколько тысяч иудейских семейств из Месопо­тамии во Фригию и Лидию и наделил их особыми льгота­ми. Из малой Азии иудеи уже, по влечению своего собст­венного промышленного духа, расселились по всем островам Эгейского и Средиземного моря, проникли в главнейшие города Греции и Македонии и мы встречаем их в Филиппах, Фессалонике, Верии, Афинах и Коринфе, где у них были или синагоги, или просто молитвенные до­ма. Тот же дух торговой предприимчивости двигал их еще дальше на запад, в самый Рим, как столицу новой всемир­ной монархии, и даже в Испанию, где они могли рассчи­тывать на обогащение как в стране, славившейся своими рудниками золота и серебра. Много иудеев переселено бы­ло в Рим Помпеем в качестве пленных, и по освобожде­нии их они сделались римскими гражданами и жили в особом, отведенном им за Тибром квартале. При импера­торе Августе их числилось в Риме уже до восьми тысяч че­ловек, а затем они размножились до того, что следующие императоры вынуждены были прибегать к таким крутым мерам, как изгнание их из Рима (известные указы Тиберия и Клавдия, предписывавшие иудеям удалиться из Рима). Затем иудейские поселения были рассеяны и по все­му берегу северной Африки, и особенно в большом горо­де Кирене, откуда иудейские пилигримы часто встречались в Иерусалиме (Симон киринеянин — Матф. 27:32). На­конец, поселения их встречались, по свидетельству Фило­на, от гор Ливийских до самой Эфиопии, куда они, веро­ятно, переселялись из Аравии, находившейся в постоян­ных торговых сношениях с этими странами и особенно с Египтом. Казнохранитель царицы Кандакии был из Эфио­пии, и то обстоятельство, что он был прозелит, указывает на сильное влияние там иудеев. Но, несомненно, самым важным пунктом иудейского рассеяния была Александрия в Египте. Основанная великим македонским завоевателем в 332 году до Р. Христова, она в течение нескольких сто­летий была одним из знаменитейших и славнейших горо­дов мира. В то время как, собственно, в Нильской долине продолжало жить древнее египетское население с его ре­лигией и обычаями, города Дельты и особенно Александ­рия наполнялись греками и иудеями. Помимо своего бо­гатства, своих роскошных улиц и зданий, Александрия славилась необычайным оживлением умственной жизни. Птоломей I основал там знаменитый музей, в котором со­держалась александрийская библиотека со множеством драгоценных книг, и при нем же были помещения для ученых, художников и поэтов, которые прибывали из всех стран мира, чтобы побывать в главном храме всемирной литературы и искусства. И рядом с этой умственной жиз­нью кипела деятельность промышленная, так что торговые сношения Александрии простирались до Аравии и Индии, по всем странам Малой Азии и берегам Средиземного мо­ря. Положение иудеев в этом центре мировой жизни (куда первая партия их была переселена самим основа­телем Александрии) было в высшей степени благоприят­ное. Пользуясь покровительством правительства, они бес­препятственно предавались всевозможным родам промы­шленности, жили самостоятельною общиною и управлялись даже своим собственным главою или алавархом, разделявшим, впоследствии, свою власть с особым со­ветом старейшин. Даже в религиозном отношении они находились в весьма выгодном положении, так как у них в Аеонтополе, в Илиопольском округе, был собственный храм, построенный первосвященником Онией (в 150 г.) по плану скинии Моисеевой, и в нем совершалось бого­служение в таком же порядке, как и в храме иерусалим­ском. — Одним словом, иудеи после плена вавилонского рассеялись по всему известному тогда миру, так что рим­ский географ Страбон не без основания говорит, что «ед­ва ли можно найти такое место на земле, где бы не было этого племени и которым оно не овладело бы». И к это­му александрийский иудей — писатель Филон прибавля­ет: «иудеи, не как другие народы, запертые в границах своей страны: они обитают почти по всему миру и рассе­лились по всем материкам и островам».

При этом особенно замечательно было то, что, несмо­тря на рассеянность по всему миру, все эти иудеи рассея­ния отнюдь не затеривались между иноплеменными и чужеземными народами, а как бы составляли один народ, связанный между собою неразрывными узами. Правда, они забыли свой язык, говорили и писали по преимуще­ству на греческом языке (вследствие чего и назывались эл­линистами); но общая вера в живого Бога, который не переставал иметь попечение о своем избранном народе, не только внушала иудеям чувство своего превосходства над окружающими язычниками с их мертвыми и ничтожны­ми богами, но и охраняла их от смешения с ними. Их привязанность к Моисееву закону также содействовала поддержанию в них сознания своей народности, как от­личной от всех других окружающих народов. Закон этот определял каждый шаг их жизни, устанавливал своеобраз­ные нравы и обычаи, давая религиозное значение всякому проявлению жизни и деятельности, и этим воздвигал то средостение, которое не позволяло иудеям смешиваться с язычниками. Кроме того, у них было общее св. Писание, на котором воспитывался весь народ, проникаясь духом, который не имел ничего общего с языческим миром. Уче­ние, преподаваемое св. книгами, дополнялось в синагоге. Где только ни жили иудеи, они непременно собирались по субботам в синагогах, бывших для них школами закона Божия, для  общей молитвы и взаимного назидания и изъ­яснения св. Писания, и эти собрания поддерживали в них общинный дух единения и взаимности.

Кроме св. Писания, в то время уже законченного, у них существовала особая назидательная литература — не­каноническая, которая продолжала развиваться в это вре-мя. Среди нее были такие важные сочинения, как книга премудрости Соломоновой, составленная неизвестным ав­тором на основании передававшихся устно изречений му­дрейшего царя; сродная с нею книга премудрости Иису­са, сына Сирахова, содержащая в себе мудрые правила на разные случаи жизни; книга Иудифь, содержащая повест­вование о геройстве этой иудеянки, которой город Ветилуя обязан был спасением от жестокого врага, и книги Маккавейские, содержащие повествование о геройской борьбе Маккавеев за веру. Вся эта литература проникнута глубоким религиозным патриотизмом, который поддер­живал в иудеях сознание своего единства по вере и крови. Но одним из самых сильных средств поддержания единства между иудейским миром было его постоянное сношение с Иерусалимом, как общим центром всего иу­действа. Каждый год отовсюду через особых уполномочен­ных различные общины посылали в Иерусалим узаконен­ную подать в полсикля священного и щедрые приноше­ния; туда же прибывали все, кому нужно было добиться решения каких-либо важных дел от первосвященника или синедриона, а также и все, кто хотел получить высшее об­разование в школах; наконец, годичные праздники при­влекали в Иерусалим тысячи богомольцев, которые стека­лись положительно со всех концов мира. И, наоборот, из Иерусалима во все страны мира расходились книжники, которые, получив образование в школах «мудрых», искали себе поприща деятельности среди единоплеменников в различных странах. Из Иерусалима же ежегодно рассылались по всем иудейским общинам календари, в которых определялись священные времена, и особые вестники с сообщением о наиболее выдающихся событиях, касаю­щихся иудейского мира. И результатом такого оживлен­ного взаимообщения было то, что разбросанные по всей земле иудеи живо сознавали себя одним народом, и доста­точно было донестись до Иерусалима известию, что какая-нибудь иудейская община где-нибудь на Дунае или в Ли­вийской пустыне терпит голод или нужду, как весь иудей­ский мир приходил в движение и спешил оказать помощь своим страждущим братьям.

Эта национальная исключительность и взаимная спло­ченность иудеев рано стала возбуждать подозрение и вражду в языческих народах, и это неприязненное чувст­во не замедлило еще более усилиться, когда иудеи явились сильными соперниками в торговых делах и захватывали в свои руки всю промышленность той или другой страны. Главным их занятием была торговля. Мелочная торговля и мелкие денежные обороты были почти исключительно в их руках. В некоторых местах они захватывали в свои ру­ки даже оптовую торговлю. В Александрии почти вся хлебная торговля проходила через их руки, и они были почти исключительными посредниками, через которых Рим производил сношения с отдаленным востоком. Да и вообще, где только можно было заработать деньги, там не­пременно являлся иудей, и мы встречаем их в Риме в ка­честве ученых, поэтов, актеров и певцов. Многие из них успели скопить громадные богатства, и влияние их чувствовалось в самых дворцах. Все это, естественно, возбужда­ло против них туземное население, часто попадавшее в де­нежную кабалу к ним, и ко времени Рождества Христова языческий мир, даже в лучших его писателях, относился к ним уже с крайнею враждебностью и презрением. Каса­тельно их распространялись чудовищные сказания. Пред­ками их считались прокаженные, изгнанные из Египта. В пустыне, при недостатке воды, один осел будто бы указал им источник, и поэтому они поклонялись ослу, как богу. Даже такой серьезный писатель, как историк Тацит, ду­мал, что Моисей дал им законы, противные всяким чело­веческим нравам. Запрещение свиного мяса было неисто­щимой темой остроумия римских юмористов. Где только ни появлялся иудей, его непременно преследовали языче­ские насмешки; на театральной сцене он был постоянным предметом плоских острот, которые, однако же, всегда вызывали смех, а на улице он часто должен был выносить довольно грубые неприятности от толпы, переходившие иногда в опасные побоища, требовавшие вмешательства правительства, как это не раз бывало, особенно в Алексан­дрии и Антиохии.

Несмотря, однако же, на такое отношение языческо­го мира к иудеям, влияния их на этот мир не отрицали сами язычники, и оно усиливалось с каждым годом. Это­му содействовало самое состояние языческого мира. Он клонился уже к упадку и разложению. Великие монархии востока — Египетская, Ассирийская, Вавилонская и Пер­сидская   —   все   поочередно   господствовали   и   исчезли.

Александр Македонский пытался воссоздать их на почве греческой культуры, но созданная им монархия не пере­жила своего основателя и после его смерти распалась на несколько отдельных частей, которые легко сделались до­бычею Рима. И вот Рим сделался властелином всего мира. Римские орлы победоносно пронеслись от берегов Евфра­та на востоке до столпов Геркулеса на западе, и от бере­гов северной Африки на юге до Британских островов на севере. Достоянием их сделалась вся площадь земного ша­ра, на которой проходила древняя история и которая включала новые страны с новыми полудикими народами, ожидавшими культурного возрождения. Великолепные во­енные дороги римлян соединили между собою народы всего цивилизованного мира, и началось изумительное круговращение в области религии, литературы, искусства и промышленности, какого еще не видано было в истории человечества. Рим, как столица мира, стягивал к себе все, что было лучшего в тогдашнем мире, и из него обратно расходилась во все стороны своеобразная римская цивили­зация, разносимая легионами, правителями, писателями, купцами и промышленниками всякого рода. Это необы­чайное взаимообщение народов имело глубокое влияние на религиозно-нравственное состояние языческого мира. В Риме пришли в столкновение между собою всевозможные языческие культы, и их бесконечное разнообразие по не­обходимости должно было привести к убеждению, что языческие боги составляют лишь произведение самих на­родов и отнюдь не в состоянии удовлетворять присущей человеку потребности в безусловной истине религии.

Сильнее всего это сказалось на самих римлянах, вера которых в своих богов уже раньше была подорвана рас­пространением греческих философских сочинений, прямо издевавшихся над олимпийцами, как над измышлением детского разума. Но так как человек не может быть без религии, то началось томительное искание истинного Бо­га, и в поисках за ним перебраны были все известные тог­да религии и культы, и чем таинственнее был культ, вро­де египетского, тем больше имел он приверженцев. В это же время многие стали невольно обращать внимание и на таинственного Иегову, религия которого поражала изве­рившихся в своих богов язычников тем сильнее, что она отвергала всякие символы для изображения этого Бога. Иудеи пользовались этим и приобретали себе прозелитов и приверженцев, среди которых были и члены знатных римских фамилий и даже члены императорского дома (императрица Поппея Сабина). Прозелиты разделялись на два класса: пришельцев врат и пришельцев правды, от­личавшихся между собою степенью принятия иудейства. Для первых достаточно было общей веры в Иегову с при­нятием «Ноевых законов», а от вторых требовалось пол­ное подчинение всем постановлениям закона Моисеева. Большинство язычников ограничивалось первою ступенью, но было много и таких, которые вполне принимали иу­действо. Этому движению еще более способствовало нрав­ственное падение языческого мира, как неизбежное след­ствие падения религиозного. Вместе с языческими культами востока в Рим вторгался и тот безнравственный тлен, который был неразлучен с ними. Отсюда началось ужас­ное общественное разложение, приводившее лучших лю­дей к отчаянию (Рим. 1:26 и сл.). Не видя никакой отра­ды в настоящем и потеряв всякую веру в будущее, люди задыхались от духовной пустоты и искали себе исхода или в безумных оргиях наслаждений, или же в самоубийстве, которое сделалось самым обычным явлением. Даже зна­менитый философ Сенека, удрученный печальною дейст­вительностью, указывал на самоубийство как лучший спо­соб избавиться от невыносимого положения. Но самый инстинкт самосохранения противодействовал принятию такого ужасного способа, и потому, естественно, большин­ство искало другого исхода и находило его в присущей че­ловеческому сердцу надежде на лучшее будущее.

Лучшие язычники стали надеяться, что откуда-нибудь должно было придти спасение, если не от людей, то свы­ше. И надежда эта как раз совпала с тем ожиданием Из­бавителя мира, которое все сильнее разгоралось в иудей­ском мире и все шире распространялось чрез иудеев сре­ди языческих народов. По свидетельству римских историков Светония и Тацита, в то время между римля­нами и другими языческими народами ходила широко распространенная молва, что на востоке скоро появится могущественный царь, который покорит себе мир. Рим­ские поэты воспевали ожидаемое появление чудесного из­бавителя. Виргилий в своей знаменитой четвертой эклоге воспевал младенца, который должен был восстановить золотой век. Младенец этот снизойдет с неба, и на земле во­дворится мир; щедро будет он изливать свои дары; стада не будут бояться львов, ярмо снимется с шеи пашущего вола, и земледелец уже не будет работать в поте лица сво­его. Это славное мечтание римского поэта несомненно было отголоском знаменитого пророчества Исаии, что «родится Младенец, которому нарекут имя: Чудный, Со­ветник, Бог крепкий, Отец вечности, Князь мира», и тог­да «волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет ле­жать вместе с козленком, и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя поведет их» (9:6; 11:6).

Все таким образом показывало, что приблизилось «ис­полнение времен». Собственно, среди иудеев ожидание пришествия Спасителя или Мессии достигло наивысшего напряжения. Древние предсказания пророков сделались предметом самого тщательного изучения и истолкования, и самой любимой книгой была книга пророка Даниила с ее точнейшими определениями касательно времени явле­ния Мессии. Неканонические книги подтверждали и разъ­ясняли эти предсказания, дополняя их своими собствен­ными соображениями и заявляя, что скоро сыны Израи­ля опять будут собраны в Иерусалим из отдаленных стран для поклонения своему Господу Богу (2 Макк. 2:18) и что потомство Давидово будет владеть престолом во веки (1 Макк. 2:57). Эти предсказания получили еще большее развитие в так называемых «Сивиллинских книгах», пред­ставляющих собою собрание пророческих изречений в стихах, наподобие языческих оракулов, и написанных, по всей вероятности, каким-нибудь иудеем из Александрии около 140 г. до Р.Х. В них говорится, что скоро должен явиться царь, который положит конец всяким войнам на земле. Язычники, которые соберутся против Иерусалима, погибнут. Под покровительством посланного с неба царя, Израилю будут дарованы мир и благоденствие, и затем са­ми языческие народы будут также приведены к поклоне­нию истинному Богу и Его храму. Наконец, Бог учредит на земле вечное царство мира, «в которое будут собраны все народы». Ожидание это было до такой степени живо, что  самые  правители  израильского  народа  во  времена Маккавеев принимали власть лишь условно, «доколе вос­станет Пророк верный» (1 Макк. 14:41). В народе все не­вольно чувствовали, что пришло исполнение времен и спа­сение Израилево.  При появлении всякого выдающегося проповедника или пророка все невольно спрашивали, не он ли Христос (Иоан. 1:19, 20; Матф. 11:3). Даже полу­языческие самаряне ожидали, что скоро придет Мессия, который разрешит все спорные вопросы между ними и иудеями касательно религии  (Иоан. 4:25). Многие при этом не ясно представляли себе, в каком виде явится Мес­сия, и ожидали увидеть в Нем просто всемирного завое­вателя, который покорит иудеям весь мир и оснует веч­ную монархию иудейскую. Но все более просвещенные духовно люди ожидали в Нем истинного Мессию, кото­рый искупит человека от рабства греху, водворит мир в возмущенной душе, призовет к себе всех труждающихся и обремененных, откроет вековечную истину спасения и оснует вечное царство Божия на земле.