Слово о церковной молитве

Без всякого сомнения, превосходнейшее по достоинству своему из всех зданий земных есть храм, или дом Божий, церковь; слова эти тождезначущи (Новая Скрижаль, глава 1). Хотя Бог присутствует повсюду, но в церкви присутствие Его проявляется особенным образом: самым ощу­тительным и самым полезнейшим для человека. Тогда только явление Бога еще полезнее и еще ощутительнее для человека, когда человек сам соделается храмом Божиим, соделавшись обителию Святого Духа, подобно апостолам и другим вели­чайшим святым. Но такого состояния достигают весьма редкие из христиан. И потому, оставляя до другого времени беседу о Нерукотворенном, богозданном, словесном храме Божием, челове­ке, и о богослужении, какое в нем должно отправ­ляться, побеседуем теперь о вещественном Божи­ем храме, созданном руками человеческими, о мо­литвословиях, отправляемых в нем, об обязанно­сти христианина тщательно посещать храм Божий, о пользе такого посещения.

Божий храм есть земное небо: «В храме славы Твоея, Господи, стояще, на небеси стояти мним», — воспевает святая Церковь (последование Утрени, тропарь по Славословии). Храм есть место обще­ния Бога с человеками: в нем совершаются все христианские таинства. Божественная Литургия и хиротония не могут быть совершены нигде, как только в храме. И прочие таинства также долж­ны быть совершаемы в храме: по крайней нужде допускается совершение их, особливо исповеди и елеосвящения, в домах. Деннонощно храм Божий оглашается славословием Бога; для слов мира сего в нем нет места. Все в храме Божием свято: и са­мые стены, и помост, и воздух.

Постоянно хранит его Ангел Божий; ангелы Божии и святые торжествующей Церкви нисхо­дят в него. Присутствие в таком священном зда­нии составляет величайшее счастие для земного странника. Святой пророк Давид, хотя был царь, хотя имел обширные и великолепные палаты, хотя обладал всеми средствами земного наслаж­дения и увеселения, но, как бы рассмотрев все и оценив все должным образом, сказал: Едино просих от Господа, то взыщу: еже жити ми в дому Господни вся дни живота моего, зрети ми красо­ту Господню, и посещати храм святый Его (Пс. 26:4). Это произнес устами Давида Святой Дух.

Кто во время земной жизни будет по возможно­сти часто посещать храм Божий, как бы жить в нем, — тот, разлучившись с телом, весьма удобно перейдет для вечного празднования в небесный, Нерукотворенный храм, которого зиждитель — Бог. В храме мы и молимся, и назидаемся, и очи­щаемся от грехов, и сообщаемся с Богом.

Пример посещения храма Божия показал нам Спаситель (Ин. 7:14), показали и святые апосто­лы (Деян. 3:1). Христиане всех времен признава­ли тщательное посещение храма Божия своею неотложною обязанностию. Святой Димитрий Ростовский уподобляет посещение храма во время всех отправляемых в нем молитвословий цар­ской дани, которую каждый ежедневно должен выплатить (свт. Димитрий Ростовский. Внутрен­ний человек). Если присутствие при каждом бо­гослужении, совершаемом в церкви, признается святым пастырем непременною обязанностию каждого благочестивого христианина — тем бо­лее такое присутствие есть священная обязан­ность инока. От дани увольняются нищие по ни­щете своей — и от постоянного хождения в цер­ковь увольняются больные, удерживаемые неду­гом в келлии своей. От дани свободны сановники Царя — и от постоянного хождения в церковь сво­бодны преуспевшие иноки, упражняющиеся в умственных подвигах и пожинающие от них обильный плод, долженствующий быть скрытым от людей. От дани свободны воины и все, находя­щиеся в царской и государственной службе — от постоянного хождения в церковь свободны ино­ки, занятые во время богослужения послушани­ями. Блюди, чтоб под предлогом послушания, или келейного занятия умственным подвигом, или даже мнимой немощи, не подействовала тайно и с оправданием кознь диавола, который ненави­дит молитву как матерь добродетелей и как меч, сокрушающий лукавых духов, который употреб­ляет все усилия и все средства, придавая этим средствам всевозможную благовидность, чтоб отвлечь человека от молитвы, обезоружить, обе­зоруженного погубить или уязвить (прп. Мака­рий Великий. Слово 1, глава 3; Слово 3, гл. 2 и 3). Церковных молитвословий считается семь, но они совокупляются в три отдела: 1) Вечерня, 2) Повечерие, 3) Полунощница, 4) Утреня с пер­вым часом, 5) третий час, 6) шестый час, и 7) де­вятый час. Вечерня, с которой начинается служ­ба каждых суток, отправляется вместе с повече­рием и девятым часом; девятый час читается пред вечернею. Утреня отправляется с первым часом и полунощницею; полунощница чита­ется пред утренею, первый час после утрени. Третий и шестый час читаются вместе с изобра­зительными, которые читаются после часов.

Когда утреня соединяется с вечернею или вели­ким повечерием, тогда молитвословие называет­ся всенощным бдением. Оно отправляется пред великими праздниками, в честь праздников.

 Действие всенощного бдения на подвижника зак­лючается в том, что проведший в молитве значи­тельную часть ночи с должным благоговением и вниманием ощущает на следующий день особен­ную легкость, свежесть, чистоту ума, способность к богомыслию. Посему-то сказал святой Исаак Сирский: «Сладость, даруемая подвижникам в . течение дня, источается из света нощных молитв (ночного делания) на ум чистый» (Слово 40).

Божественная Литургия не причисляется к семи молитвословиям; она вне числа их, как осо­бенное, священнейшее молитвословие, которым обстановлено бескровное Божественное жерт­воприношение (о семи службах смотри Новую Скрижаль, ч. 1, гл. 13).

Спасительный образ посещения храма Бо­жия мы видим в представленном нам Евангели­ем посещении храма мытарем (Лк. 18:10). Мы­тарь встал в глубине храма, не считал для себя позволительным возвести глаза к небу, но уда­рял в грудь, говоря: Боже, милостив буди мне грешному. Мытарь вышел из церкви, привлек­ши к себе благость Божию. И ты, пришедши в церковь, если не имеешь какого послушания в ней, встань сзади, в скромном углу или за стол­пом, чтоб тебе самому не развлекаться и чтоб твое благоговение не было выставлено на позор другим; устреми око ума к сердцу, а телесное око к земле, и помолись Богу в сокрушении духа, не признавая за собою никакого достоинства, ни­какой добродетели, признавая себя виновным в бесчисленном множестве согрешений, ведомых тобою и неведомых. Мы очень много согреша­ем и в неведении, и по причине нашей ограни­ченности, и по причине повреждения природы нашей грехом. Божественное Писание говорит: Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит (Пс. 50:19). И ты, если помолишься с сознанием греховности и нищеты своей, то Бог услышит от храма святаго Своего глас твой, и молитвенный вопль твой пред Ним внидет во уши Его (Пс. 17:7): Он пролиет на тебя Свою богатую ми­лость. — Если ты имеешь какую-либо обязан­ность при храме, то исполняй ее с величайшим благоговением и осторожностию, как служащий Богу, а не человекам.

Вместе с упомянутым мытарем, повествует Евангелие, взошел в церковь для молитвы фарисей. Как лице со значением, фарисей встал на видном месте. Вероятно, у него была мысль — она обычна всем фарисеям — принести назидание присутствующему народу своим благоприличным стоянием и молением. Тщеславие он вме­нял неопасным для себя, как преуспевший в доб­родетели, а некоторое лицемерство извинитель­ным в видах общей пользы. В чем же заключа­лась молитва фарисея? Он, во-первых, прославил Бога. Начало хорошее. Но вслед за тем принялся исчислять не благодеяния Божии, а свои заслуги и доблести, так что по такому исчислению следо­вало бы и началу быть иному. Фарисей правиль­нее бы начал, если б начал прямо с прославления себя, а не Бога. Бог прославлен только профор­мою, для некоторого прикрытия гордости. Гор­дость эта проявилась в осуждении и уничижении ближнего, которого совесть неизвестна была фа­рисею, которого сознание в грехах привлекло милость Божию. Фарисей, лицемерно прославив Бога, говорил: Несмь якоже прочии человецы, хищницы, неправедницы, прелюбодеи, или яко же сей мытарь. Пощуся два краты в субботу, десятину даю всего елико притяжу. Здесь очевидны: несознание своей греховности, сознание своего Достоинства, истекающая из них гордость, выс­казывающаяся осуждением и уничижением ближнего.  Молитва фарисея не была принята Господом, Который в заключение сей приточной повести сказал: Всяк возносяйся смирится: сми­ряяй же себе вознесется. Из этого видно, что каж­дый желающий, чтоб молитва его была принята Богом, должен приносить ее из сознания своей греховности и крайней недостаточности по от­ношению к добродетели; должен приносить ее, отвергнув сознание своих достоинств, точно нич­тожных пред необъемлемым достоинством Бога; должен приносить ее из сердца, смирившегося пред всеми ближними, из сердца, полюбившего всех ближних, из сердца, простившего ближним все оскорбления и обиды. Аз же, говорит молит­венно Богу пророк, множеством, милости Твоея, вниду в дом Твой, поклонюся ко храму святому Твоему, во страсе Твоем (Пс. 5:8).

Великая милость Божия к человеку — учреж­дение общественных молитвословий в святых Божиих храмах. Эти молитвословия установле­ны апостолами, их святыми учениками и святы­ми отцами первых веков христианства по откро­вению Свыше.³⁸ В этих молитвословиях каждый христианин может принимать участие, и негра­мотный усваивает себе познания, красноречие, поэзию духовных, святых витий и книжников христианства. При этих молитвословиях желающий может весьма удобно обучиться умствен­ной молитве: количество молитвы приводит к ка­честву, сказали отцы, и потому продолжитель­ные монастырские молитвословия очень способ­ствуют подвижнику перейти от устной молит­вы к умственной и сердечной. Церковные мо­литвословия содержат в себе пространное хри­стианское догматическое и нравственное бого­словие: посещающий неупустительно церковь и тщательно внимающий ее чтению и песнопе­нию может отчетливо изучиться всему нужно­му для православного христианина на поприще веры.

Блажен инок, всегда живущий близ храма Бо­жия! Он живет близ неба, близ рая, близ спасе­ния. Не отвергнем спасения, которое милосер­дием Божиим преподано нам, так сказать, в руки. Особливо новоначальный инок должен не­упустительно посещать церковь. В лета старо­сти и изнеможения, когда и годы, и болезнен­ность заключат инока почти неисходно в кел­лии, он будет питаться тем духовным припасом, который собрал во время юности и крепости своей, приметаясь в дому Божием. Духовным припасом называю умственную и сердечную молитву. Милосердый Господь да сподобит нас воспользоваться как должно нашим монашеством и прежде отшествия из земной жизни переселиться умом и сердцем на небо. Туда мо­жет вознести нас молитва, когда осенит ее Бо­жественная благодать, и молитва в человеке соделается уже не молитвою человека, но молит­вою Святого Духа, ходатайствующего о челове­ке воздыхании неизглаголанными (Рим. 8:27). Аминь.

Слово о молитве устной и гласной

Никто из желающих преуспеть в молитве да не дерзает легко мыслить и судить о молитве, произносимой устами и гласом при внимании ума, как о делании малозначащем, не заслужи­вающем уважения. Если святые отцы говорят о бесплодии устной и гласной молитвы, не соеди­ненной со вниманием, — то из этого не должно заключать, чтоб они отвергали или уничижали и самую устную молитву. Нет! Они только требу­ют при ней внимания. Внимательная устная и гласная молитва есть начало и причина умной. Внимательная устная и гласная молитва есть вме­сте и молитва умная. Научимся сперва молиться внимательно устною и гласною молитвою: тогда удобно научимся молиться и одним умом в без­молвии внутренней клети.

Устная и гласная молитва указана нам Свя­щенным Писанием; пример и ее, и гласного пе­ния подал Сам Спаситель, подали святые апос­толы по преемству от Господа. И воспевше, по окончании тайной вечери, повествует святой Евангелист Матфей о Господе и Его апостолах, изыдоша в гору Елеонску (Мф.-26:30). Господь молился во услышание всех пред воскрешением четверодневного Лазаря (Ин. 11:41—42). Заклю­ченные в темнице святые апостол Павел и его спутник Сила в полночный час молились и вос­певали Бога: прочие узники внимали им. Внезап­но на голос их псалмопения трус бысть велий, яко поколебатися основанию темничному: отверзошася же абие двери вся, и всем юзы ослабеша (Деян. 16:26). Молитва святой Анны, матери пророка Самуила, приводимая часто святыми отцами в образец молитвы, не была единственно умная. Та, говорит Писание, глаголаше в сердце своем, токмо устне ея двизастеся, а глас ея не слышашеся (1 Цар. 1:13). Молитва эта хотя не была гласною, но, быв сердечною, была вместе и устною. Святой апостол Павел, назвав устную молитву плодом у стен, — завещает приносить жертву хваления выну Богу, сиречь плод устен, исповедающихся имени Его (Евр. 13:15); повеле­вает глаголати себе, в псалмах, пениях и песнях духовных, вместе с гласным и устным молением и песнопением воспевающе и поюще в сердцах Господеви (Еф. 5:19). Он порицает невниматель­ность в устной и гласной молитве. Аще безвестен (неизвестный, непонятный) глас труба даст, говорит он, кто уготовится на брань ? Тако и вы аще не благоразумно слово (т.е. неразумеваемое) дадите языком, како уразумеется глаголемое?

Будете бо на воздух глаголюще (1 Кор. 14: 8—9). Хотя апостол и сказал слова эти собственно о молящихся и возвещающих внушения Святого

 Духа на иностранных языках, но святые отцы со справедливостию применяют их и к молящим­ся без внимания. Без внимания молящийся и . потому не понимающий произносимых им слов, что другое для себя самого, как не иностранец? Основываясь на этом, преподобный Нил Сорский говорит, что молящийся гласом и устами,

без внимания молится на воздух, а не Богу.³⁹ «Странно твое желание, чтоб Бог тебя услышал, когда ты сам себя не слышишь!» — говорит свя­той Димитрий Ростовский, заимствуя слова у священномученика Киприана Карфагенского (Внут­ренний человек, гл. 3). А это точно случается с молящимися устами и гласом без внимания: они до того не слышат себя, до того допускают себе развлечение, так далеко удаляются мыслями от молитвы в посторонние предметы, что нередко случается им внезапно останавливаться, забыв, что читали; или же они начинают вместо слов читаемой молитвы говорить слова из других мо­литв; хотя открытая книга и пред их глазами. Как святым отцам не порицать такой невниматель­ной молитвы, повреждаемой, уничтожаемой рассеянностию! «Внимание, — говорит святой Си­меон Новый Богослов, — должно быть столько связуемо и неразлучно с молитвою, сколько связуется тело с душою, которые не могут быть раз­лучены, не могут быть одно без другого. Внима­ние должно предварять и стеречь врагов, как не­который страж; оно первое да подвизается на грех, да противостоит лукавым помыслам, при­ходящим к сердцу; вниманию же да последует молитва, немедленно истребляющая и умерщв­ляющая все лукавые помыслы, с которыми вни­мание первым начало борьбу: ибо оно одно не может их умертвить. От этой борьбы, произво­димой вниманием и молитвою, зависит жизнь и смерть души. Если храним молитву посредством внимания чистою, то преуспеваем. Если же не стараемся хранить ее чистою, но оставляем нестрегомою, то ее оскверняют лукавые помыс­лы, — мы соделываемся непотребными, лишаем­ся преуспеяния».

Устной, гласной молитве, как и всякой другой, должно непременно сопутствовать внимание. При внимании польза устной молитвы — неис­числима. С нее должен начинать подвижник. Ее в первую очередь преподает святая Церковь своим чадам. «Корень монашеского жительства — псалмопение», — сказал святой Исаак Сирский (Слово 40). «Церковь, — говорит святой Петр Дамаскин, — с благою и богоугодною целию при­няла песни и различные тропари по причине не­мощи ума нашего, чтобы мы, неразумные, при­влекаемые сладостию псалмопения, как бы и против воли воспевали Бога. Те, которые могут понимать и рассматривать произносимые ими слова, приходят в умиление, и таким образом, как по лестнице, мы восходим в мысли благие. По мере того, сколько преуспеваем в навыкновении Божественных мыслей, является в нас Боже­ственное желание и влечет достигнуть того, чтоб уразуметь поклонение Отцу Духом и Истиною, по заповеданию Господа» (св. Петр Дамаскин. О третьем видении. Добротолюбие, ч. 3). Уста и язык, часто упражняющиеся в молитве и чтении Слова Божия, стяжают освящение, соделываются неспособными к празднословию, смеху, к про­изнесению слов шуточных, срамных и гнилых. Хочешь ли преуспеть в умной и сердечной мо­литве? Научись внимать в устной и гласной: вни­мательная устная молитва сама собою переходит в умную и сердечную. Хочешь ли научиться отго­нять скоро и с силою помыслы, насеваемые об­щим врагом человечества? Отгоняй их, когда ты один в келлии, гласною внимательною молитвою, произнося слова ее неспешно, с умилением. Ог­лашается воздух внимательною, устною и глас­ною молитвою — и объемлет трепет князей воз­душных, расслабляются мышцы их, истлевают и рушатся Сети их! Оглашается воздух вниматель­ною устною и гласною молитвою — и прибли­жаются святые ангелы к молящимся и поющим, становятся в их лики, участвуют в их духовных песнопениях, как удостоились это зреть некото­рые угодники Божии, и между прочими наш со­временник, блаженный старец Серафим Саров­ский. Многие великие отцы во всю жизнь свою упражнялись устною и гласною молитвою, и при­том обиловали дарованиями Духа. Причиною такого преуспеяния их было то, что у них с гла­сом и устами были соединены ум, сердце, вся душа и все тело; они произносили молитву от всей души, от всей крепости своей, из всего существа своего, из всего человека. Так, преподобный Си­меон Дивногорец прочитывал в продолжение ночи всю Псалтирь (житие его. Четьи-Минеи, мая в 24 день). Святой Исаак Сирский упомина­ет о некотором блаженном старце, занимавшем­ся молитвенным чтением псалмов, которому по­пускалось ощущать чтение только в продолже­нии одной славы, после чего Божественное утешение овладевало им с такою силою, что он пре­бывал по целым дням в священном исступлении, не ощущая ни времени, ни себя (Слово 31). Пре­подобный Сергий Радонежский во время чтения Акафиста был посещен Божиею Материю в со­провождении апостолов Петра и Иоанна (смот­ри житие сего преподобного). Повествуют о пре­подобном Иларионе Суздальском: когда он чи­тал в церкви Акафист, то слова вылетали из уст его, как бы огненные, с необъяснимою силою и действием на предстоящих (рукописное житие преподобного Илариона Суздальского). Устная молитва святых была одушевлена вниманием и Божественною благодатию, соединявшею разде­ленные грехом силы человека воедино: оттого она дышала такою сверхъестественною силою и про­изводила такое чудное впечатление на слушате­лей. Святые воспевали Бога во исповедании сер­дечном (1 -я из молитв утренних: «От сна восстав, благодарю Тя, Святая Троице», и проч.); они пели и исповедывалисъ Богу непоколеблемо (6-я из утренних молитв: «Тя благословим, Вышний Боже», и проч.), то есть без рассеянности; они пели Богу разумно (Пс. 46:8).

Надо заметить, что преподобные иноки пер­вых времен и все желавшие преуспеть в молитве отнюдь не занимались или весьма мало занимались собственно пением, а под именем псалмо­пения, о котором упоминается в житиях и писа­ниях их, должно разуметь крайне неспешное, протяжное чтение псалмов и других молитв. Про­тяжное чтение необходимо для сохранения стро­гого внимания и избежания рассеянности. По протяжности и сходству с пением такое чтение названо псалмопением. Оно совершалось наи­зусть; иноки тех времен имели правилом изучать псалтырь наизусть: чтение псалмов наизусть осо­бенно способствует вниманию. Такое чтение — уже не чтение, как совершающееся не по книге, а в полном смысле псалмопением, — может быть отправляемо в темной келлии, при закрытых гла­зах, что все охраняет от рассеянности, между тем как светлая келлия, необходимая для чтения по книге и самое взирание на книгу рассевает и от­торгает ум от сердца к внешности. «Ови поют, — говорит святой Симеон Новый Богослов, — си­речь молятся усты» (Слово о трех образах молит­вы святого Симеона Нового Богослова. Доброто­любие, ч. 1). «Иже отнюдь не поющии, —- гово­рит преподобный Григорий Синаит, — такожде добре творят, аще суть в преуспеянии: сии бо не требуют глаголати псалмы, но молчание и непре­станную молитву» (прп. Григорий Синаит. 15 глав о безмолвии, глава 8. Добротолюбие, ч. 1). Собственно чтением отцы называют чтение Священ­ного Писания и писаний святых отцов, а молит­вою они называют по преимуществу молитву Иисусову, также молитву мытаря и другие самые краткие молитвы, обильно заменяющие псалмо­пение, что для новоначальных непостижимо и не может быть им объяснено с удовлетворительностию, как превысшее душевного разума и объяс­няемое единственно блаженным опытом.